Воспоминаний о Тунисе

В тенистом парке отеля «Dessole» в Хаммамете, разглядывая ветви магнолии, украшенной алыми цветами, я пытался разглядеть поющую птицу, которую слышал на Украине и в Болгарии. Она повторяла одну и ту же фразу, которую украинцы переводят: «Чекушку-чекушку».
Высматривая утолщения сучьев и сгустки листвы, я вспомнил строку Пастернака «Намокшая воробышком сиреневая ветвь». Там весенний дождь и сирень. А здесь солнце, жара 35*, но в парке прохладно. Начав вспоминать продолжение, оживил предыдущую строку «Не время ль птицам петь». Но первая строка, с рифмой к «воробышком», никак не давалась.
Придя на пляж, устроился на лежаке. Вижу, пожилая худенькая соседка Елена Михайловна, москвичка с внуком Гришей, держит в руках маленькую книжку в коричневатой обложке. Когда она с внуком пошла на море, я попросил книжку и увидел – Пастернак! 1935 года издания. Цена 35 к. Вряд ли здесь есть то стихотворение, думаю, но начал листать и нашёл! Среди стихов лета 1917 года. Вот та строфа, начало которой выпало из памяти:

Ты в ветре, веткой пробующем.
Не время ль птицам петь,
Намокшая воробышком
Сиреневая ветвь.

Надо же! Как срифмовано причастие с существительным.
И вторая строфа:

У капель – тяжесть запонок,
И сад слепит, как плёс,
Обрызганный, закапанный
Мильоном синих слёз…

Не буду цитировать дальше. Советую, найдите сами.
С удовольствием продолжил читать другие стихи и поражался причудливым рифмам и эпитетам. До чего же талантлив, нет, даже гениален был 27-летний Пастернак. Уже тогда. Задолго до "Живаго".
Начав цикл «Занятье философией», вспомнил, что он окончил философское отделение Московского университета в 1913 г. Одновременно он учился в консерватории у Скрябина, который прочил ему большое будущее как композитору. Однако покинув философию и музыку, он передал поэзии глубины и мелодичность мысли.
Море в тот день было холодным (для меня 22-градусная вода нежелательна). И я с удовольствием прочёл в философском цикле его «Определение поэзии».

Это – круто налившийся свист,
Это – щёлканье сдавленных льдинок,
Это - ночь, леденящая лист,
Это – двух соловьёв поединок…

Такое вот открытие молодого Пастернака сделал я в июне 2014 года в Африке, на берегу Средиземного моря под шум прибоя.
И другое открытие: оказывается, есть ещё люди, которые берут с собой за границу стихи Пастернака!
А Елена Михайловна обрадовалась, что я вспомнил воробышка и что мне удалось уточнить начало строфы.

Нравится· Поделиться
Konstantin Getmansky, Ирине Григорьевна Дульбеевой и еще 2 пользователям это нравится.

Gregory Listvoyb Замечательный рассказ. Вспомнились воспоминания биолога Бориса Кузина (того самого, "К немецкой речи"). Он поехал в Ереван добывать кошениль- органический краситель. Взял с собой Tristia Мандельштама и "Сестру мою жизнь" Пастернака. Читал он их в мечети в центре города, где была чайная. В это время к нему подходит приятель с каким-то незнакомцем. Даже после представления- "Осип Эмильевич"- ему и в голову не пришло, что это - Мандельштам!
11 ч. · Не нравится · 1

Владимир Бараев Не перестаю удивляться чудесам Его Величества Интернета. Первый раз удивился лет десять назад, в тайге на берегу Байкала, когда меня нашёл звонок из Москвы. Позже обменивался имейлами с Алексеем Мазиным из Австралии. А сейчас - отклик из Мэриленда, на реке Потомак, США. И повод-то какой - стихи Пастернака! Спасибо, Григорий! Действительно, у поэзии нет границ! У нас один общий друг, но какой: Александр Иличевский.