Письмо

               

       Тускло светит « сороковка».
Вокруг неё кружится ночная бабочка, тень от неё  мелькает по задумчивому лицу Сергея Урековича Кинсына.
      Он сидит за письменным столом, сдвинув на его край всё, что мешает думать и покусывает конец ручки.
     Лицо его постепенно просветляется. Глазами овладевает моложавый задор. Шарик прикасается к чистому полю бумаги.
- Ах, ты ласточка моя легкокрылая!-
начинает он на песенный лад,- получил я всё-таки твоё задуманное письмо.
Ты предлагаешь возвратиться в наш город и начать всё с начала.
     Сижу вот и думаю: а смогу ли?
А как быть  тогда с Верочкой Денисовой и Томочкой Негодяевой, которые во мне души не чают и согласны встречаться пусть даже не каждый вечер, только бы видеть мои ясны очи, мой голубой галстук, который ты мне подарила к  пятой годовщине нашей совместной жизни.
     А что сказать маме Людмилы Ивановны, которая вложила в меня душу, а в мои « жигули» и того больше?
    Конечно, можно сделать так: собрать их всех вместе у себя, как бы на день рождения и публично покаяться. Так, мол, и так. Виноват. Заработался. Закрутился. Запутался.
Отпустите грешную душу на покаяние!
Уезжаю, мол, на родину начинать всё с начала.
Они добрые. Они поймут и денег на дорогу расстараются.
    Но как же тогда быть с моим и верочкиным Сашенькой, с моим и Томочкиным Павликом, с моей и Людмилы Ивановны Леночкой?
     Нет. Всё, что угодно, но детей я бросить не могу.
      Давай сделаем так:
Ты с нашими Наташенькой и Славиком приезжай сюда.
Снимем дачу на всю компанию и начнём всё с начала.
    Жду твого решения.

Всегда твой низко кланяющийся

                С. У. КИНСЫН