Тайны вагнеровских сестер

 Лиза мечтала стать певицей. Учительница пения в школе предрекала ей великую славу. У девочки обнаружился настоящий талант. И она была красива. Бог непременно создавал Лизу для большой сцены.
 Марта была не так хороша и петь не любила. Девчонка грезила о большом спорте. Все данные у нее присутствовали. Сильная, выносливая, с отличной реакцией.
 Гретель, младшая, великолепно рисовала.  Ее мечтой  стало поступление в Академию Художеств в столице.
Родители девочек, Грета и Арнульф Бергер, одобряли и во всем поддерживали своих одаренных дочерей. У них было по тем временам прибыльное хозяйство, и накопленные средства позволяли помочь детям не только советом, но и делом.
 Но все сложилось иначе.
Три сестры всю свою жизнь одинокими прожили в отчем доме в немецком поселении на Урале, спали в тех же спальнях, что и в детстве, доили  трех коров, двух коз, выращивали поросят, продавали молоко и мясо на базаре в районном центре.     А по вечерам сидели в уютной беседке на большом подворье или в теплой общей комнате, пили кофе, вязали, вышивали, читали вслух друг другу, иногда смотрели длиннющие сериалы по маленькому переносному телевизору или на  метровой плазме, которую решились купить несколько лет назад.
 Лиза перестала петь в 22 года. Тогда же, В 18 лет, Марта отказалась от спортивной карьеры.  И в то же время семнадцатилетняя Гретель навсегда оставила рисование. 
 Сестры очень любили друг друга и жили, на зависть многим,  дружно, без ссор и скандалов.
 Лизе исполнилось 75 лет, когда она неудачно упала с высокого крыльца и сломала позвоночник. Перелом был настолько тяжелым, что молодой хирург не оставил  никаких надежд на то, что несчастная женщина когда-либо встанет с постели. Более того, он сообщил сестрам, что травма повлияла и на сердце, сильно ослабевшее с годами, и скоро надо ждать конца.
 Марта и Гретель долго плакали в больничном дворе, но ни в палате у сестры, ни на сельской улице слез своих не показывали.
 Сестры подкармливали медиков молочком и мяском, а те, в свою очередь, вселяли надежду в больную, хвалили ее внешний вид и анализы.
 Но однажды Лизе приснился сон. В нем не было ничего фантастического, надуманного, снилось то, что произошло 53 года назад. И то, что неминуемо будет. Было в нем все настолько определенно, что старшая сестра пригласила среднюю и младшую к ответственному общению. И попросила их привести к ней пастора-лютеранина из местного Божьего Дома.
 Отринув все попытки сестер отговорить ее от последней исповеди и всех прощальных религиозных процедур, Лиза провела наедине с пастором полчаса, а потом позвала Марту и Гретель.
 - Все, дорогие мои, отхожу, оставляю вас, но надеюсь, встретимся с вами в вечной обители. Возраст у нас такой, что расставание долгим не будет. Плакать не надо, все мы верим в жизнь на Небесах. И прошу, не перебивайте меня, родные.
 Расскажу вам свой сон. Приснилось  мне, что я готовлюсь к свадьбе с Иоганном Вульфом. Помните платье, которое сшила мне мама? Точно такое же и приснилось.  До каждой складочки такое. И ваши наряды такие же были, как тогда.
И все радостные. Я уже не помню, как это любить, а во сне вспомнила и плакала от счастья.
 Вот уже отец подводит меня к жениху. Потом пастор благословляет нас на верную и долгую жизнь. Все-все так же, как тогда. До последней мелочи, девочки…
 Умирающая заплакала. Обе сестры закусили губы, глаза их тоже наполнились слезами. Они опустились на колени у кровати Лизы. А та продолжала:
 - Потом мы сидели за столом. Я каждое блюдо помню: свиные ножки с тушеной капустой, сосиски с картофелем, мамин пирог фирменный с овощами и крольчатиной, штрудель…
 Потом отец и Иоганн вышли во двор. Помните, как гордился наш фатер тем, что смог дать за мной приданное? Он в последний раз хотел посмотреть на подаренный им новенький мотоцикл с коляской.  На нем мы должны были вечером  уезжать в город. Меня ждала консерватория, а супруга – работа.
 За ними вышли мы и все гости.
Родители Иоганна плакали. Он был их единственным поздним сыном, старики так надеялись, что любимчик останется с ними. Но он выбрал меня и город.
Вы, сестрички, тоже тогда сильно плакали из-за разлуки.
Все, все мне снилось, до мелочей. И как ты, Марта, заботилась о нашем самочувствии, сможем ли мы вовремя добраться, не лучше ли остаться на первую брачную ночь дома. Могли бы, конечно, но нам было стыдно ложиться вместе. У нас ведь совсем ничего не было. Даже целоваться было стыдно.
 А ты, Гретель, вдруг вспомнила, что забыла в коляске свой теплый платок, который брала на обкатку мотоцикла.  Мы накануне венчания просто взбесились, катаясь вокруг поселка.
 Иоганн смеется и спрашивает, зачем тебе старый платок, когда ты в таком красивом наряде, и погода теплая? А ты отвечаешь, что замерзла и обижаешься. И произошло то страшное… Муж наклоняется над коляской, ищет на дне платок и громко кричит от ужаса и боли…
 Откуда могли взяться в коляске эти гадюки? Когда и как они успели заползти туда?
 Мне казалось, что я умерла вместе с ним в тот же день. Он не долго мучился, а  я много, много лет. И если бы не ваше самопожертвование, которое я не хотела принимать, меня бы давно не было на свете.
 Да, да, я всю жизнь благодарна вам за то, что когда у меня пропал голос, и тик навсегда исказил мое лицо, каждая из вас отказалась от своей мечты.
 Но дальше про сон.
 Наступила ночь. И в ней вижу очертания человека. Это наш старенький пастор, который умер через несколько дней после свадьбы. Он зовет меня к себе. А за ним – другой человек, вернее, очертания фигуры. Знаю, что это мой жених, который так и не успел стать мужем. И тоже зовет меня. И себя я вижу. Иду к ним навстречу, уже старая и больная, как сейчас, но иду. А рядом со мной… ползут две змеи.
 Девочки мои, я люблю вас очень. Прощайте, сегодня я отойду. Живите без меня так же дружно и покойно, берегите друг друга. А теперь поцелуйте меня и займитесь подготовкой…
 Сестры зарыдали в голос, не в силах подняться с колен.
Умирающая скривилась от боли и шума. Она показала рукой, что ей нужен покой.
Пожилые женщины с усилием встали, поцеловали сестру и направились к дверям, но не дошли. С криком «Прости меня, сестра!» Гретель рванулась назад и упала на пол.  Она стала стучать ладонями по давно некрашеным доскам и вопить:
 - Это я! Я! Одна во всем виновата! Прости меня, Лиза, и ты, Марта! Это я сломала ваши судьбы и расплатилась своей! Пощадите меня, простите, иначе не будет покоя и пристанища моей душе…
 Марта отступила к стене и, дрожа, прижалась к ней. Колени ее подогнулись, и пожилая женщина потеряла опору.
 Лиза дернула головой и устремила непонимающий взор на Гретель:
 - Что с тобой, девочка? В чем ты перед нами виновата? Я не понимаю…
 - Выслушайте меня. Прокляните или простите, но только не отравляйте молчанием… Когда Иоганн с родителями переехал в наш поселок, я первая увидела этого красавца и влюбилась в него до беспамятства. Он был твоим ровесником, Лиза, а мне всего 15 лет. Он не обратил на меня внимания. Ему нравились другие девушки. Ты уже училась в консерватории. Он заметил тебя, когда ты приехала на каникулы, и у вас начался роман. Я страшно ревновала, ненавидела тебя, желала твоей смерти. И мучилась этим, потому что не только ненавидела, но и очень любила тебя.
 Ты училась в городе, а я была рядом, надеялась, что он забудет тебя, влюбится в меня, будущую художницу. Я старалась чаще попадаться ему на глаза, такая загадочная, неземная, с мольбертом и красками. Он по-прежнему любил тебя. Потом была ваша помолвка, он уехал за тобой в город и поступил на завод и в заочный техникум. Я страдала еще больше, но никто и никогда не узнал бы об этом, я была слишком горда.
 Мне больше не хотелось быть художницей, я мечтала о простой жизни в селе с любимым. И вот ваша свадьба. Я знала, что это конец для меня. Но пусть он будет концом и для вашего счастья. Знала, что не допущу, чтобы Иоганн жил с другой. Но долго не могла ничего придумать.
Мысль пришла внезапно, во время обкатки мотоцикла. Вот как-то явилась и захватила меня. Я перестала быть Гретель-мечтательницей. Я стала Гретель-мстительницей.
 Рано утром в день свадьбы я бросила в коляску свой платок и пошла в лес к оврагу, где гадюки справляют свои свадьбы. Кто-нибудь знал, что я не боялась змей ничуточки? Нет. Я любила читать о них, они привораживали меня. Я все знала про пресмыкающихся, и потому не сильно рисковала. Легко поймала трех  сплетенных гадюк рогаткой и спрятала в мешок, а потом и в коляску. Ждала момента. И он наступил. Я все продумала, но могла и страшно поплатиться. Вместо Иоганна за моим платком полез бы кто-нибудь другой. Надеялась не допустить этого, но даже если что... Это не остановило меня.
 И получилось. А потом я оплакивала любимого вместе с тобой. Отказалась от  личного и всю жизнь была рядом с тобой. Иоганн больше был ничей, и я мучилась лишь одним, что Марта тоже отказалась от замужества, материнства.
Рыдания Гретель утихли, она говорила все спокойнее, и голос ее стал жестче. Она поднялась с пола, выпрямилась во весь рост и произнесла:
 - Что ж, я тоже исповедалась. Судите меня, я – самый подлый человек на свете. Я живу с этим, но не хочу с этим умирать. Приговорите меня, сестры. Приму…  Лиза, Лиза, скажи хоть слово.
 Но умирающая лежала с закрытыми глазами, молча, неподвижно, почти не дыша.
Гретель обернулась к Марте. Та сидела на полу, поджав под себя ноги, и лицо ее было белее мела. Она прошептала:
 - Теперь я могла бы молчать… Но нет сил. Не мне судить тебя, Гретель, не мне обижаться и оплакивать свою судьбу. Мы обе страшно виноваты перед Лизой. Выслушайте и меня…
 Со мной все было точно так же, как с тобой, Гретель. Я влюбилась в Иоганна, когда мы всем поселком тушили пожар на мельнице. И так же мучилась и страдала от неразделенной любви…  Поэтому и осталась дома, забыла о спорте. Помните мое второе увлечение? Мой любимый предмет в школе? Да, химия. Я украла в лаборатории на звероферме, где работала, усыпляющее вещество, рассчитала дозу на вес Иоганна, чтобы яд подействовал не сразу. Но до наступления брачной ночи, и подсыпала в пирог, который жених должен был принять из рук сестер невесты и съесть сразу же в знак принятия родства… Если бы не твои змеи, Гретель, Иоганн все равно вскоре бы умер. Поэтому я и уговаривала молодых остаться в селе, ведь во время поездки в город с ним могла погибнуть и ты, Лиза.
 Но все произошло иначе. Я неустанно молилась Богу, что сестра осталась жива. Я обрекла себя на безрадостное одиночество. И тоже все долгие годы жила с этим, думала с этим и умереть. Смирилась и служила вам, сестры, как могла. Верила, что искуплю вину. Но видно, ничего не вышло.
Испытывая невероятные боли в спине, Марта по стенке поднялась, подошла к Гретель, обняла ее и сказала только ей:
 - Это мы с тобой две змеи из сна Лизы, которые прожили рядом, нося в себе такую тайну. Не думаю, что есть нам прощение. Но все-таки…
 Не сговариваясь, они встали на колени по обе стороны кровати и приникли горячими лбами к худым плечам старшей сестры.
Шло время, наконец, обе почувствовали на себе ладони Лизы. Она погладила их по непокрытым седым волосам, свернутым в жидкие узелки  и произнесла взволнованным голосом:
 - Бог прощает всех, кто кается. А я разве выше Господа? И разве моя любовь к Иоганну была больше вашей? Кто знает, как поступила бы я, ведь мы одной крови, сестренки. Мы прожили в мире и согласии все эти 53 года на земле. Будем такими и на Небе.
 Лиза умерла в половине второго ночи.
 В это же время сестры слушали музыку Вагнера, арии из опер которого так любила петь Лиза в далекой юности. Они не знали, конечно, что великий композитор в 60-х годах 19 века в дни  процветания у короля Баварии Людвига Второго собирался написать музыку на реальный сюжет о трех сестрах  из Мюнхена, умертвивших любимого. Помешал разрыв с высоким покровителем. Оперы не получилось, и черновики не сохранились.