Глава двадцать восьмая

Погода в городе нынешнем днём выдалась прямо-таки замечательной. Тёплый, по меркам текущего периода времени года – солнечный день; казалось, придавал этому конгломерату смеющийся вид. Весна всё более и более заявляла властные права на владычество. А в такие дни, – после затяжной зимней поры – поры холода и однотонно-сердитых красок природы, – кажется даже, что солнце играет подобно музыканту – что своими яркими лучами исполняет лёгкую и весёлую мелодию счастья; оттого и окружающий мир начинает видеться наполняющимся добротою да радостью. Души многих человеков в эти дни исполнены желанья умиротворения; а окружающие люди видятся заманчиво дружелюбными; хотя, быть может на самом деле – это состояние и присуще всего лишь немногим единицам из живущих на нашей планете человекоподобных мыслящих существ.
- Добрый день, милая госпожа, – располагающе поздоровался Аристарх Сергеевич с симпатичной женщиною, одиноко стоявшей у подъезда многоэтажного дома – здание которого всем своим видом и внешним убранством указывал на то, что в его квартирах живут люди, мягко говоря: «достаточно состоятельного сословия».
- Здравствуйте… – с равнодушием ответила та.
- Я весьма извиняюсь пред вами за беспокойство, и быть может бестактность, допускаемую мною в эту минуту – но мне необходимо кое-что у вас выяснить. Один… пуще простейшего вопросик. Вы позволите?
- Ну и каков ваш простейший вопросик? – последовало встречное вопрошание дамы, – равнодушие её начало сменяться отчасти удивлением, а отчасти и настороженностью.
- Вы проживаете в этом подъезде? – даже не вопросом, а утверждением поинтересовался Аристарх Сергеевич.
- Да – вы правы. А что из этого следует?
- Да в общем-то ничего… но вы наверняка должны знать своих соседей…
- Соседей? Каких соседей?
- Муляевых…. их фамилия: «Муляевы». Знакомы ли они вам – сударыня?
- Муляевых? – наигранно уточнила она.– Ну, они не совсем мои соседи,… но вы правы: они живут в этом подъезде. А кто вы, собственно говоря, такой? Зачем вам Муляевы? – вновь следовал вопрос недоверия к незнакомцу.
- Ах да – извините… я совершенно рассеян сегодня, – незнакомец кротко улыбнулся. – Вы правы – я действительно забыл вам представиться. С вашего позволения: Аристарх Сергеевич Чевский – я… – но женщина остановила его.
-  Можете мне не представляться. Вот как раз подъехал Михаил Муляев– глава интересующего вас семейства… – вздохнула она, посмотрев на остановившееся неподалёку авто, – вот ему-то и представитесь. До свидания.
- Да-да сударыня – до свидания… и благодарю вас за столь огромную помощь мне.
Аристарх Сергеевич обернулся к дороге, прилегающей к подъезду дом, и увидел как из довольно дорогой иномарки, что припарковалась в метрах десяти от тротуара, вышел статный и солидный мужчина возрастом чуть более сорока лет; который уже одним своим видом внушал к себе уважение. По всей видимости, сей господин не утруждал себя автомобильной баранкой, а пользовался услугами личного шофёра.
Чевский, немного подождал пока мужчина подойдёт ближе к подъезду; и, сделав навстречу ему уверенный шаг, не мешкая, обратился:
- День добрый Михаил! Прошу меня простить – но я вынужден иметь с вами разговор… конечно, если вы позволите ему состояться.
Мужчина, услышав обращённые к нему слова, неспешно взглянул на неизвестного седовласого господина, и оценивающий взгляд его буквально пронзил Аристарха Сергеевича.
- Добрый день, – вторил он незнакомцу. – Я не знаю вас – кто вы?
- Моя фамилия Чевский, а зовут меня Аристархом Сергеевичем, – профессор дружески подал Муляеву руку для известного жеста рукопожатия. – Я прибыл из Соединенных Штатов, – продолжал он, – в подтверждение чего могу удостоверить свою персону соответствующими документами. Разумеется, вы будете удивлены – но прибыл я… в том числе и для того, чтобы пообщаться именно с вами… а быть может и вашими родными.
Муляев с недоверием взглянул на протянутую руку Чевского. Но всё-таки, – немного перед тем помедлив, – ответил взаимностью; однако настороженность, а быть может и опаска, не покинули мужчину.
- Михаил Эдуардович Муляев, – представлял и он свою персону при рукопожатии. – Но, собственно говоря: по какому вопросу вы хотели со мной пообщаться? Что вас интересует? Это связано с бизнесом?
- Да нет Михаил Эдуардович, – незамедлительно ответил нежданный гость, – вовсе не с бизнесом. Предлагаемое мною общение связанно с совершенно иным вопросом.
- С каким? – удивлённо глядел Муляев на заокеанского господина, недоумевая его словам. – Что вы хотите? Мы ранее встречались? Может быть, я забыл вас?
- Дорогой Михаил Эдуардович… – искренне – с нотками сострадания заговорил профессор, – я понимаю, что весьма странно выгляжу в ваших глазах. Мне и самому неловко – очень неловко пред вами. Но мой визит к вам… к огромнейшему сожалению… связан с той страшной трагедией, которая произошла в вашей семье. Право… простите меня – быть может, я тревожу вашу рану,… но всё-таки я позволю себе выразить вам мои искренние соболезнования… по поводу произошедшего в вашей жизни несчастья. Ещё раз прошу простить меня.
- Вы?… – Муляев был ошарашен новостью. – Из Америки? Из-за Ани? К нам? Сюда? – слушая интонацию, с которой заговорил Михаил – Чевский понял, что в душе этого человека взыграла боль. Аристарх Сергеевич даже начал мысленно ругать себя за свою прямоту, которая казалась ему совершенно бестактной и бездушной.
- Да, да, да. Именно – именно Михаил Эдуардович из-за вашей дочери я и предстал пред вами. Понимаю вас – понимаю вашу настороженность. Наверняка я совершенно неуместен; но, – и прошу простить меня за это, – мне очень необходимо поговорить с вами. Это очень важно…
- Говорите: из-за Ани? А с чего это вдруг? Или США ещё и преступления нам помогают расследовать? Наших следователей не хватает? Или наши сыщики окончательно отупели? Зачем вам нужна Аня? – со скорбью произнёс последний вопрос отец погибшего.
- Знаете Михаил Эдуардович… об этом лучше говорить в ином месте,… чем здесь – на виду у всех. Поверьте,… мне необходимо – просто жизненно необходимо поговорить… как с вами – так и с вашей супругой. Да – звучит это несуразно; но Господь свидетель: меня привела к вам трагическая судьба вашего ребенка. Ничего дурного я вам не принесу – поверьте мне Михаил.
- Что вы хотите узнать? – недоверие Муляева не поддавалось Чевскому. – А главное: зачем?
- О жизни Ани я хочу узнать. Какой она была? Чем она жила? Каковы были её интересы?.. – Аристарх Сергеевич выдержал паузу в словах, и вновь продолжил выказывать заверения в добрых своих намерениях: – Вы спрашиваете меня: зачем? Я вам отвечу. Для того – чтобы тот человек, который совершил страшное зло… – вновь Чевский прервался в поисках подходящих слов, – справедливо ответил за своё злодеяние и понёс соразмерное его вине и вашему горю – наказание!
- Вы что – следователь? Да ещё и из Америки? Приехали справедливость наводить? – интонация с которой вопрошал Михаил была смешана с душевной болью; и злостью, вызванной упоминанием о человеке принесшим трагедию в его семью – отняв у родителей дочь.
- Если хотите Михаил Эдуардович, то можете и так считать – можете считать меня следователем. Я вновь, в который раз, извиняюсь перед вами за своё появление и за то, что потревожил вам жизнь. Но боюсь, что ваши отечественные господа сыщики справедливость уж точно с трудом смогут породить. Да и вообще: смогут ли они это сделать? А тем паче: смогут ли они разделить вашу боль на пути к справедливости? И нужна ли им жизнь Ани – её детский мир – для того, чтобы справедливость восторжествовала сполна; и виновный ответил в полной мере по своей вине за сотворённое и вопиющее об отмщении кровавое деяние? Поверьте мне, – я признаюсь вам с полной искренностью, – я всего лишь сторонний эксперт, которому небезразлична та трагедия, что ворвалась в жизнь вашей семьи – отняв у вас ребёнка. И уж поверьте человеку, живущему на седьмом десятки отведённых ему лет – мне действительно не безразлична справедливость, которая должна восторжествовать. Обязательно должна восторжествовать! – Чевский снова прервался; опустив взгляд к земле под ногами. – Конечно Михаил Эдуардович… – продолжил он убеждения, – лишь словесными заверениями… и ничем кроме них – я не смогу вам доказать, характер моего приезда, – Аристарх Сергеевич замолк, но уже пристально глядя в глаза собеседнику. А спустя минуту, – словно предоставляя себе последнюю попытку расположить Михаила Эдуардовича к общению, – профессор заново принялся пояснять: откуда он и кто он; показывать свои документы, в подтверждения сказанных ранее слов и заверений; и, конечно же, вовсе не упоминая о связи с защитником – адвокатом человека, обвиняющегося в смерти дочери, стоявшего пред Чевским мужчины.
Муляев слушая объяснения совершенно немыслимого для него гостя, – внимая его мягкий голос и убедительную речь, – начал постепенно успокаиваться. Недоверие, настороженность и опасение – понемногу отступали пред заверениями Аристарха Сергеевича.
- В голове не укладывается! Как может случиться, что американский профессор явился в Россию из-за какого-то неизвестного никому ребёнка? – спрашивал Михаил.
- Ну я же объяснил вам – дорогой Михаил Эдуардович. Что ж вы всё в сомнениях да в недовериях. Поверьте же мне – старику: дурных намерений или мыслей – во мне нет, – профессор продолжал убеждать собеседника в личной добропорядочности. – Что же вы все, – здесь – в России, – как только упомянешь: «кто я да откуда я» – шарахаетесь от меня? В конечном счёте, я перед вами просто: «Аристарх Сергеевич» – без всяких научных степеней и гражданской принадлежности. Я уж и не знаю: как же убедить вас Михаил Эдуардович в искренности моей? Конечно,… я могу и удалиться,… но всё-таки ещё надеюсь на диалог между нами. Но решение исключительно за вами. Если вы пожелаете – я удалюсь! И вы более не увидите меня. Да и в самом деле – я не желаю, чтоб моя попытка найти с вами взаимопонимание, была схожа с принуждением.
- Хорошо… пойдёмте в квартиру… – ещё немного подумав, ответил более спокойным голосом Михаил Эдуардович, – жена как раз дома. Знаете, Аристарх Сергеевич: после того что случилось, она отстранилась от всякой работы вне дома. Да и к тому же всё это не могло не отразиться на нашем сыне – он младший брат Аннушки; ему всего-то чуть более пяти лет. Вот так! Жизнь внесла свои чёрные коррективы в наши планы и надежды, – прискорбно закончил отец семейства.
- Очень вас понимаю, Михаил Эдуардович, – сочувственно вздохнул профессор. – Страшно когда дети покидают этот мир…