Глава двадцать девятая

Всё в этой квартире было изысканным – чувствовалось, что над интерьером работали профессионалы, на дизайнерские прихоти которых, хозяева денег не жалели. Простому работяге, случайно очутившемуся в таком комфортабельном жилище, – что внутренним убранством своим напоминает дворец, – может прийти в голову одна простейшая и незатейливая мысль: «Хозяева здешние нужды и горя не ведают! Всё в их жизни красиво да прекрасно. Счастливейшие люди». Но, увы! К превеликому сожалению материальное благополучие не гарант счастья; ведь его, – как известно из народной мудрости, – деньгами не купишь, – во всяком случае, в жизни здешних жильцов именно так и случилось.
- Аня росла прекрасным и чудесным ребенком… впрочем – как и все дети… – так начала свой рассказ в присутствии супруга, мама несчастной Анны Муляевой – Ирина Александровна. – Знаете, Аристарх Сергеевич: она была добродушной девочкой; и очень искренней. Мы старались, – воспитывая Аню, – привить ей, прежде всего доброту, отзывчивость и чувство прекрасного. А вообще воспитание дочери мы сделали разносторонним. Можно сказать, что она с самого глубокого детства, посещала всевозможные кружки детского творчества: училась танцам и рисованию, занималась гимнастикой – и всё это прекрасно совмещалось с учёбой в школе; точнее – в гимназии.
- Она любила читать, – добавил Михаил Эдуардович, – хотя её никто к книгам не принуждал. Да и прилежание в учёбе – это её собственная заслуга.
- Да-да – Миша прав, – поддержала своего супруга Ирина Александровна, – Аня любила учиться. И вы Аристарх Сергеевич представить себе не можете, какой она была общительной и коммуникабельной. Анюта быстро находила общий язык со сверстниками; да и с людьми старшего возраста Аня прекрасно шла на контакт. Она с лёгкость могла найти интересную тему и заинтересовать ею находящегося рядом человека. В гимназии, – как я уже говорила, – не единой проблемы – ни в плане учебы, ни в плане взаимоотношений с окружающими. С учителями прекраснейшие отношения – полное взаимопонимание. Порою, педагоги приводили её в пример другим детям, – но самой Ане это довольно не нравилось. Я очень серьёзно следила за положением дел в гимназии. Муж постоянно в делах, ну а я, – как мать, – конечно же, старалась уделять детям огромное внимание. Хотя, наверное, я всё же не уделила ей должного внимания, – с прискорбием подчеркнула женщина, – что-то упустила,… не уследила… – укорила она себя.
- В доме тоже всё было прекрасно, – заговорил глава семейства. – Мы, конечно, не баловали дочь – но и не отказывали в её просьбах. Но я не считаю, что это было потаканием детским прихотям. Желания Ани были всегда скромны.
- Когда Анечке было чуть более девяти лет – у нас родился младший брат Ани – Миша. Как видите: у них была немалая возрастная разница, – продолжила рассказ Ирина Александровна. – Наверное, знаете, Аристарх Сергеевич: рождение второго ребёнка вносит много существенных корректив в семейную жизнь – в её уклад и быт – в чём и наша семья не стала исключением. Многое поменялось… Конечно, уход за новорожденным сыном поглощал много времени; но Аня, нисколько не была ограничена или обделена моим вниманием и моей лаской. В первое время, – да, наверное, первые три года после рождения Миши, – в Анином характере, поведении и прилежании – ничего не менялось. Ну а затем… – тут Ирина Александровна на секунду прервалась, – затем… – мне так кажется, у неё начался переходный возраст, который так рано свойственен девочкам. А мы не обратили на это внимание, – рассказчица прискорбно вздохнула, словно осуждая саму себя, – не придали этому значения. Не учли… – подытожила она.
- Да. Ира права. В наступивший период, поведение нашей дочери начало меняться, – вмешался Михаил Эдуардович. – Но вначале трудно было заметить происходившие изменения – всё произошло постепенно.
- Прежде всего, это проявилось в семье. У Аннушки стали появляться нотки недовольства; стали проскакивать слова о том, что мы не любим её; что она не нужна нам. Конечно же, – и я, и муж, – Ирина Александровна взглянула на супруга, – пытались с ней разговаривать… пытались выбить эту чушь из её головы. Но всё это – почему-то перерастало в ссору. Аня просто не воспринимала наших попыток убедить её в обратном – развеять её надуманные фобии, доказать ей свою любовь. Мы принимали различные меры… и не только словом, но и делом доказывали Анюте, что нет для нас разницы между маленьким Мишей и ею. Она хотела модную одежду – она получала её от нас. Она хотела провести каникулы за рубежом – она получала и это. Но проходило определённое время, – причём очень малое время, – и всё начиналось заново: снова недовольства, снова непонимание, вновь укоры в нелюбви и безразличии. Всё возвращалось в прежнее русло… – женщина вновь горько вздохнула.
- А друзья у Ани были – может быть даже близкие друзья? – спросил Аристарх Сергеевич.
- Конечно, были, – ответил Михаил Эдуардович. – Ира же говорила вам, что Анюта была общительным ребёнком.
- Их было довольно много, – продолжила его слова Ирина Александровна. – Правда насколько близко дружила Аня с каждым из них – мне не известно. У неё не было так называемых «лучших друзей» или «лучших подруг». Она дружила со всеми – всем уделяла одинаковое внимание. Её друзьями были как дети из нашего двора – её сверстники; так и, конечно же – одноклассники. В принципе совершенно обычный для такого возраста круг общения. Но… потом… – хозяйка дома вновь вздохнула, – вместе с изменениями поведения дочери внутри семьи, – о которых Аристарх Сергеевич мы вам рассказывали, – произошли изменения и в её общении с друзьями. Аня как бы отошла от прежнего дружеского круга.
- Как понимать ваши слова: «отошла от прежнего круга»? – заинтересовало гостя последнее материнское замечание о поведении погибшего ребёнка.
- Понимаете, Аристарх Сергеевич… – вновь вмешался в разговор родитель девочки, – всё это – произошло примерно за год до трагедии; хотя этому и предшествовал определенный период – период, когда Анюта… ну, что ли – грубо говоря: постепенно удалялась от друзей.
- Да-да. Именно удалялась. Утрачивала к ним интерес…– поддержала слова Михаила Эдуардовича скорбная супруга. – Отношения Аннушки к окружающим людям изменялись, как я уже сказала: параллельно отношениям в семье. Мы это тоже заметили не сразу. В последние полгода Анюта начала подолгу гулять. Возвращалась домой далеко за полночь. Это вызывало наше недовольство; однако, Аня пуще прежнего стала неуправляемой. Тем не менее, я всё думала, что она общается со своими школьными друзьями. Конечно же, мы – я и супруг – попытались узнать: с кем именно и где именно она проводит время? Согласитесь, Аристарх Сергеевич: речь идёт о подростке; а тем более – о девочке-подростке.
- И что же? Узнали? – рассказ родителей вызывал у Чевского достаточно огромный интерес.
- Да – узнали, – поспешил ответить отец семейства. – И мы были страшно удивлены Аристарх Сергеевич…
- Да просто жутко испуганы мы были… – дополнила его супруга.
  - Когда выяснилось, что Аня фактически перестала общаться с прежними друзьями…
- Их отношения свелись к простому общению в стенах гимназии – и не более того, – в унисон мужу всё добавляла Ирина Александровна. – Да и это общение… по свидетельству учителей и одноклассников… носило прохладный характер.
- А вы разузнали: чем же всё это было вызвано? Почему произошёл разрыв со школьными и соседскими товарищами? – следовал новый вопрос гостя семьи.
- Аня ответила нам, что с ними, – с прежними друзьями, – ей попросту неинтересно. Ну а когда я посещала различные родительские собрания в гимназии; и кроме того – встречалась с родителями тех соседских детей, с которыми Аня ранее была дружна; то все эти люди, – по рассказам своих же детей, – твердили, что девочка прямо указала на то, что они ей неровня; что они далеки от неё; что она не хочет их всех знать. Вот так! – вздыхая, подытожила Ирина Александровна.
- Но наверняка она мотивировала свои выводы – обосновывала своё решение… – докапывался Чевский.
- Подругам и друзьям – нет, – не замедлила с ответом мать ребёнка. – Мы с ней пытались поговорить о её отношениях с друзьями – но всё без толку. Всё тот же, категорический и однозначный ответ: «они мне не интересны». Мы даже подумывали: а не появился ли у неё парень; может быть она влюблена? А ведь первая любовь, первые чувства – всегда увлекают подростков. Меня начали пугать мысли о том, что наша дочь встречается с более старшим по возрасту парнем; и тот каким-то образом оказывает дурное влияние на девочку.
- Мы опасались того, что Аня могла попасть под чьё-то отрицательно и негативное воздействие, – добавил Михаил Эдуардович.
- Но… – вновь слышался плачевный вздох Ирина Александровны, – нам так и осталось это неизвестно. И уж тем более – я совершенно не могу понять: как вообще Анюта могла попасть в эту проклятую квартиру – в компанию абсолютно противоположных ей людей? – на глаза безутешной женщины выступили слёзы. – Я просто уверена Аристарх Сергеевич, что Аня попала в ту компанию против своей воли.
Гость без труда понял, о каких людях и какой квартире идёт речь. Увидев же заблестевшую в глазах Ирины Александровны горестную влагу, скорбное и взволнованное её лицо – седовласый гость умышленно взял длительную паузу в общении. В комнате наступила тишина, – которую спустя несколько минут молчания, нарушил сам же Чевский.
- Действительно… странны все обстоятельства, – Аристарх Сергеевич наигрывал непонимание некоторых фактов, услышанных в родительском рассказе. – С друзьями прежними Аня категорически порвала всякие отношения – практически разругалась с ними. А в гимназии? С учителями тоже проблемы у неё завелись? А в учёбе? В этом произошли изменения?
- Да, – с неким чувством смущения последовал ответ слегка успокоившейся матери семейства. – С учителями она постоянно спорила. Уж неизвестно отчего, но Анюта принялась утверждать о том, что они – преподаватели – по её мнению отставшие от жизни люди, – которые кроме сухих знаний по предметам – ничего не могут дать для жизни учеников. Конечно же, эти слова вызвали ответную реакцию у педагогов; и те принялись систематически посылать нам жалобы на Анюту и её поведение. Может быть… да, наверное, это так и есть… начали и к самой девочке относиться предвзято. В целом проблемы в гимназии появились – но не в плане учебы, а в плане, – повторяю вам Аристарх Сергеевич, – исключительно отношений с одноклассниками и учителями.
- Ну а в последнее время… перед трагедией… Аня и вовсе стала прогуливать уроки, – дополнял супругу Михаил Эдуардович. – Были случаи, когда она не появлялась на занятиях два, а то и три дня.  Вообще учителя сами были растерянны; и не могли понять, в чём дело. Постоянно обращались к нам, чтобы мы каким-то образом повлияли на девочку.
- Вы пытались выяснить, где дочь проводила время в период прогулов? Чем занималась? – снова следовали профессорские вопросы. – Во время школьных прогулов Аня дома не находилась – это я верно понимаю?
- Да – верно понимаете. И выяснить мы пытались – но всё оказалось тщетно, – продолжил отвечать отец. – Аня ровным счётом ничего нам не ответила на все наши расспросы и обращения. Приходя домой, она уходила в свой мир: закрывалась в комнате, включала музыку на всю громкость, и достучаться до её рассудка было невозможно. А когда же удавалось усадить её за стол для беседы, то всё это, заканчивалось сплошной истерикой… – вот так она реагировала на наши замечания. Мы даже пытались не выпускать её из квартиры в выходные дни. Я нанял отдельного водителя, который возил ребёнка в гимназию и дежурил там; но, увы – ноль результатов. Она умудрялась убегать. Мобильный телефон девочка прятала от нас… посмотреть в нём её контакты, мы попросту не могли. Аня начала изолироваться не только от друзей – но и от нас тоже.
- К сожалению, Аристарх Сергеевич – Миша полностью прав. Да и к тому же… эти странные увлечения… – вдруг заметила Ирина Александровна.
- Что за увлечения? – с наигранным удивлёнием уточнил профессор.
- Я не знаю, как точно это назвать. Это какая-то смесь, – отвечала мать. – Аня примерно за год до… – но женщина не договорила; она сделала пауза – видимо унимая взыгравшую душевную боль и глуша слёзы. – Ну до той страшной трагедии… в той мерзкой квартире, – с трудом выдавила она. – В общем, Аня стала ярой сторонницей так называемого «готического стиля»… или… этого пресловутого «эмо» – я уж и не знаю как вернее это назвать: все эти чёрные тона, какая-то удручающая музыка… и тому подобная чушь. Я даже подумывала о том, что у неё депрессия… ведь Аннушка замкнулась в себе… она не общалась с нами. Сухие ответы из её уст – вот и всё наше общение… особенно в последние три месяца. Ну а, кроме того… постоянное присутствие мерзкой литература – чтением которой она увлеклась. Её компьютер был буквально завален этой писаниной...
- А в интернете… сайты соответствующие, – дополнил жену Михаил Эдуардович. – Они у неё даже стартовыми страницами были.
- Какие сайты? Какая литература? – уже с искренним удивлением и недоумением переспрашивал Аристарх Сергеевич.
- Да литературу она скачивала из интернета – литературу эзотерического… мистического характера. Причём непросто художественную. И уж тем более – не развлекательную. Такую литературу не всякий взрослый человек читать станет. В общем: всех этих… Папюсов, Ла Веев, Кроули, Блаватских, Кастаньед, – говорила во множественном числе об авторах Ирина Александровна. – И сайты интернета известной тематики. Мне даже казалось, что у дочери мировоззрение замкнулось на этой теме. И с чего всё это? Поверьте, Аристарх Сергеевич: ума мы приложить не можем – что послужило толчком к таким увлечениям ребёнка? Тема потустороннего в нашей семье не поднималась вообще – мы далёкие от этого люди. В семейном общении эти глупости ни разу не были темой для разговора. Ну вот как Анюта могла прийти к этому? Ну как это могло произойти? Что её подтолкнуло к этому? – сокрушалась мать. – Поверьте… это тоже для нас очередная загадка.
- А компьютер её остался у вас? Там осталось всё то, о чём вы говорите – литература, музыка? – спросил с серьёзным видом Аристарх Сергеевич.
- Да – всё осталось на месте, – ответил Михаил Эдуардович.
- Мы ничего в её комнате пока не трогали… ничего не изменяли. Пока – «ничего»… – Ирина Александровна вновь остановила речь с дрожащим голосом и покрасневшими глазами.