Голубой огонёк

Место и время действия: Город Каунас, 20-я средняя школа, 1966 год.

На классный час, как никогда, никого не надо было зазывать. Обсуждалось проведение в субботу совместного «Голубого огонька» 9-го «А» и 9-го «Б» классов. Собрание вёл комсомольский актив. Классные дамы, Елизавета Петровна и Ирина Александровна, скромно сидели на задней парте и радовались своему положению пассивных наблюдателей.

-  Значит так, - уверенно звенел голос комсорга 9-го «Б» Лоринки Ананьевой, - девочки готовят стол со стороны печенья, конфет и пирожных, а мальчики со стороны напитков - чая, лимонада, фруктов и так далее. Кстати не возбраняется, а даже поощряется приносить домашнее - тортики, варенье, компоты, у кого что есть вкусненькое. Я, например, обещаю лично испечь торт «Гость у порога».

Классы одобрительно загудели, каждый спешил поделиться своими кулинарными наклонностями.

-  Всё это хорошо, ребята, но мы не будем устраивать только праздник живота. – Встала из-за учительского стола и нахмурила брови Маня Юдович, комсомольский лидер 9-го «А». – Надо подумать и о культурной программе. У нас уже есть кое-какие наработки, скажем можно разыграть финальную сцену нашей удачной постановки «Гамлета», тем более, что костюмы имеются. А мальчики прекрасно исполнят несколько своих хоровых песен, даром, что ли они заняли второе место в городе среди школьных коллективов. Напомню, что в Доме офицеров на 23 февраля их дважды вызывали на бис, за исполнение песни «По долинам и по взгорьям …».

-  Для их «биса» нужно  пригласить на наш «Огонёк» всех городских пенсионеров! – Громко съехидничала Валька Мельникова. – Пусть лучше чего-нибудь весёленькое изобразят.

-  И правда! – Воодушевился Зорик Бойм, - Карась же может живьём слопать лягушку, как это он   делал осенью в колхозе на картошке!

-  Сам такой! – Возмутился Вовка Красильников, - я только лапку откусил и съел. А ты вчера в школьном туалете на всю ивановскую орал «Левый марш» Маяковского! Вот вынесем тебе на сцену унитаз, сядешь и будешь стишки декламировать.

Классным дамам пришлось вмешаться и помочь утрясти художественную часть мероприятия. Вторая часть «Огонька» – танцы, ни у кого не вызывала разногласий, в принципе ради неё всё и организовывалось. Классный час закончился и дамы-предводительницы степенно направились к выходу, за ними потянулись девчонки. Мальчики с многозначительным видом остались на своих местах . . .

                *     *     *

Классные руководительницы сидели за ближайшим столиком к сцене и дегустируя вкусности снисходительно посматривали на исполнителей. Сцена из «Гамлета» прошла как-то вяло, несколько энергичнее выступил хор. Красильников под взрывы хохота и аплодисменты слопал со шкурой два больших лимона. Бойм прекрасно прочитал Есенина «Я покинул родимый дом, голубую оставил Русь ...», но при следующем стихе на словах « ... увяданья золотом охваченный, я не буду больше молодым», зал дружно захихикал. Как-то не очень вязались есенинские слова с розовощёкой физиономией шестнадцатилетнего парнишки, выше средней упитанности, к тому же обладателя ярко выраженной семитской внешности.

Художественная часть подходила к завершению, Огонёк явно удался, настроение у всех поднималось. Молодёжь алела щеками, душевным подъёмом и блестящими глазами. На классных  дам снизошло благодушие.

-  Ирина Александровна, давайте и мы себя побалуем, попьём кофейку в учительской, мне недавно привезли из Польши баночку растворимого.
-  А у меня, Елизавета Петровна, кое-что и к кофейку найдётся, да и молодёжь здесь не будем смущать, сами же были такими. Только давайте назначим за порядок на танцах ответственных, ну хотя бы моих Овчинникова и Тонкова, они тут вроде заводилы.

После ухода классных, музыка заметно стала громче, как и топот ног. Свет в зале пропал, остался только за занавесом сцены, куда периодически по одиночке тянулся народ.

Елизавета Петровна и Ирина Александровна уютно устроились у окна за шкафом со школьными принадлежностями. На столе красовалась супердефицитная баночка растворимого, большая коробка шоколадного ассорти и уже ополовиненная бутылка крепкого ликёра «Бенедиктин».

-  Знаешь, Ирочка, мы были, конечно скромнее, но и нынешнее поколение, я имею ввиду наши классы, вполне достойны, - пыхтя сигареткой в форточку утверждала Елизавета. – Особенно это проявилось после восьмого класса, когда вместо четырёх осталось два девятых, причём лучших ребят.
-  Да и не надо забывать, Лизонька, что наша школа хоть маленькая, но лучшая в городе, как по успеваемости так и по поступившим в ВУЗы. Знаешь, давай всё-таки сходим, взглянем на наших подопечных, полтора часа они уже без контроля, да и мне кажется, что шестой раз одна и та же мелодия звучит.

На предпоследней ступеньке парадной лестницы, ведущей на второй этаж к актовому залу, держась за перила стоял Лёвка Эдельман. Увидев учительниц, он дёрнулся в сторону звучащей музыки, но споткнулся  и грохоча костями по ступенькам, кубарем свалился под ноги педагогам. От него за версту разило очень дешевым вином. Большие карие, слегка затуманенные глаза выражали боль, испуг и обиду одновременно.

Включённый классными дамами свет в зале выявил следующую картину. Эпитет «хоть топор вешай» вполне подходил к видимому пространству, особенно это определение соответствовало потолку, которого из-за сигаретного дыма не было видно. Столики наполовину пустовали, а там, где были заняты, школьницы сидели на коленях у школьников и предавались затяжным поцелуям.  В середине танцевальной части зала три пары в плотную обнимку застыли в медленном танце под бешеный ритм новомодного «шейка».  За приоткрытым занавесом сцены  виднелась небольшая группа «энтузиастов» обступивших два деревянных ящика с вином, поставленных один на другой. Судя по царящему в зале аромату, ящики были уже почти пусты. И завершал торжество Бахуса стоящий в углу на карачках признанный отличник, самозабвенно блюющий на кем то неосмотрительно оставленные туфли.

«Разбор полётов» происходил в понедельник на первом уроке. Присутствовали обе классные руководительницы и директор школы. За академический час выявить зачинщиков не удалось. Директор отстранил от уроков всех мальчиков до конца дня с тем, чтобы утром во вторник, только инициаторы гнусного мероприятия предстали перед ним. Не наказывать же всех тридцать разгильдяев, тут могут и в РайОНО прознать, а это же пятно на школу!

Совет отстранённой от уроков мужской половины 9-х «А» и «Б» проходил на квартире Витьки Овчинникова. Единодушно было решено весь состав преступлений против родной школы и педагогики вообще, строго равномерно распределить между всеми участниками «Голубого огонька». Скажем Лёвка Эдельман стоял на атасе, что уже трудно отрицать. Кто-то собирал деньги на вино, кто-то определял марку напитка, шестеро ходили его покупать, трое открывали бутылки, четверо разливали страждущим, кто-то контролировал очерёдность похода за сцену и так далее. Но ... идея сплотить коллектив  горячительным напитком пришла всем одновременно и сразу.

Вот с такой информацией все тридцать виновных предстали пред грозными очами высокого школьного начальства. Бедный директор, Михаил Никитич, сначала потерял дар речи от такой наглости школяров, потом позеленел, и наконец выдавил:
-  Все вон, классным руководителям остаться!

                *     *     *

Посредством педагогических изысков, основные виновники всё-таки были определены. Ими оказались ... Овчинников и Тонков. И не только потому, что они были назначены смотрящими за танцами. Они ещё были из благополучных интеллигентных семей, их отцы занимали какое-то положение – Сашкин заведывал техническими службами городского Отдела вневедомственной охраны, а Витькин был Управляющим обувной базы. Учитывая всё это, их семьи, а особенно отцы должны были крайне негативно оценить проступок своих сыновей и соответственно наказать. А сыночки, в свою очередь, сделать выводы и повлиять на дисциплинарную обстановку в классе.

Воспитательно-наказательный процесс начали с вызова обоих отцов в школу на 19.00 в пятницу. Обе классные дамы основательно подготовились к разговору, который проходил в классе биологии. Виновники сидели рядышком у двери в конце длинного стола, на другом конце которого среди чучел и муляжей, тоже рядом сидели их отцы, Михаил Николаевич и Михаил Максимович. В помещении почему-то стойко витал запах мускатного ореха.

Классные руководительницы, нервно прохаживаясь, толково и чётко докладывали ситуацию и возможные последствия, вплоть до исключения из школы. Отцы строго смотрели на сыновей и хмурили брови, наконец Михаил Николаевич изрёк:

-  И что же вы пили, засранцы?
-  Плодово-ягодное, - выдавил из себя Витька.
-  Это чё, по 97 копеек за пузырь, эту гадость? А на хрена я тебе трояк давал, за него можно было и Столичной взять, всё-таки благородный напиток, правда Максимыч?
-  А я своему аж четыре рубля отстегнул, тут можно было и на коньячок три звёздочки замахнуться, верно Николаич?
-  Коньяк, оно конечно хорошо, но вот запотевшая Столичная из холодильника, да под малосольный огурчи-и-к ...
-  Она и под квашенную капустку за милую душу пойдёт, как родная. А если ещё селёдочку, да лучком посыпать, да подсолнечным маслицем окропи-и-ить ...  Глянь, Николаич, тут рыбье чучело, по моему на большую селёдку смахивает.

От такого неожиданного направления воспитательной беседы уже зеленели бедные педагоги.  Наконец нашлась Ирина Александровна:
-  Мальчики, выйдите, пожалуйста и подождите за дверью, мы тут с вашими родителями продолжим сами.

Суть продолжения беседы истории доподлинно не известна. Но что выяснилось уже дома, то Михаил Максимович сегодня принимал с комиссией под сигнализацию новый объект – ресторан высшего разряда «Гильдия», а у Михаила Николаевича была с проверкой комиссия из Москвы. И там, и там не обошлось без возлияний, откуда и забивающий запах мускатный орех.

Совсем без наказания мальчишки правда не обошлись, обоим за второй триместр снизили оценку за поведение до четвёрки, что по тем временам существенное взыскание.


Вильнюс, 26 августа 2014 года.