Мне сейчас кажется, что это последняя часть «Хроник» - и поэтому она должна быть написана, даже невзирая на то, что Лим этого очень не хотел. Он заявил, что вся эта история - сплошной стыд, и что, если мне захочется морально раздеваться - то уж как-нибудь без него. Я, конечно, на это ответил, что мы общим стыдом повязаны - но всё-таки пообещал быть как можно тактичнее, а потому начну, всё-таки, с себя.
Некоторое время назад со мной случилось самое страшное, что только могло: моя Кларисса ушла в свой энергоцентр, ушла навсегда, безвозвратно - а я это просто прошляпил. То есть, сначала я упустил момент, когда ещё мог бы помочь и что-то изменить - а потом буквально разбился о собственное чувство вины, сломался, и с головой погрузился в своё новое, бесконечное одиночество. При этом, я запил так, что даже моё собственное Мироздание перестало для меня существовать - но всё это ничуть не оправдывает того, что произошло потом.
Однажды утром я очнулся и явственно ощутил на себе пристальный женский взгляд. «Кларисса!», – чуть не обрадовался я, но в ту же секунду вспомнил, что её больше нет и быть не может - и испытал такую душевную боль, что она затмила даже похмелье. Я зажмурился до зелёных пятен; мне не хотелось никого видеть, слышать и даже просто жить - однако я, к сожалению, никуда не делся, равно как и девушка, которая на меня смотрела. Поэтому я, собрав в кулак жалкие остатки воли, заставил себя открыть глаза.
Напротив моей кровати, в удобном, мягком кресле, сидела светлокожая, юная хиэйрианка с волосами цвета липового мёда, нереально синими глазами и соблазнительно-округлыми формами тела; этакая пышка, девушка, приятная во всех отношениях, как говорится. На ней было довольно открытое, лёгкое, почти под цвет волос, платье из материала, похожего на тонкий лён, на ногах были туфельки с изящными золотыми пряжками, а в ушах и на шее тоже что-то золотилось, так что вся она казалась окутанной каким-то тёплым свечением. Она была настолько хороша и настолько прилична, что ей удалось удивить меня по-настоящему; в моей маргинальной жизни такие девушки, как правило, никогда не встречались.
В полнейшем смятении, я сел на кровати, (не вылезая из-под одеяла, ибо я, к вящему ужасу, был совершенно голый!), и тупо спросил:
- Где я?
- У Лима, как и вчера, - немного недоумённо ответила девушка. – Ты что же, не помнишь?
- Не помню, - честно признался я. – И вообще-то, кто ты такая, я тоже не в курсе, так что начинай объяснять, пока я не умер с похмелья… А ещё лучше – сначала принеси мне выпить, а про себя расскажешь потом, ибо это совершенно не важно…
- Не важно? – расстроено переспросила она, моргнув синими глазищами. – Тебе совсем не важно, кто я?
- Нет, – сказал я.
Вид у неё стал такой, словно она собиралась заплакать.
Я понял, что нужно как-то расставить точки над «ё», преодолел очередную волну похмельной дурноты, набрал в лёгкие побольше воздуха и выдал примерно следующее:
- Слушай, милочка… Если мы у Лимми, значит, это он тебя ко мне подослал, так? Наплёл тебе, что меня нужно приласкать и развлечь, что я - этакий герой-любовник, мол, не пожалеешь, и всё такое – а я оказался никчёмным пьяницей, нажрался в хлам и тебе пришлось со мной нянчиться, проклиная хитреца Лимми, не правда ли?
Она уставилась на меня, раскрыв рот, а потом неожиданно ответила:
- Я никогда не проклинала Лима… Я его люблю… - и, спрятав лицо в ладони, всё-таки разревелась.
Это было так неожиданно, что я, признаться, совершенно растерялся. Я понял, что я, на самом деле – полнейший идиот, и что она, наверняка, весь вчерашний вечер рассказывала мне свою историю, можно сказать, душу наизнанку выворачивала, а я об этом попросту забыл, алкоголик хренов!
В порыве искреннего раскаяния, я встал, завернувшись в одеяло, волоча его за собой, подошёл к креслу и опустился на колени перед знакомой незнакомкой.
- Прости меня, пожалуйста… - пробормотал я. – Я не хотел… Я тебя ни в чём таком не… Ну, в общем…
- Да нет, Винс, ты абсолютно прав, - вздохнула она, подтягивая к себе кончик сползающего с моих плеч одеяла и вытирая лицо. – Лим, на самом деле, поручил тебя мне. Он решил, что так будет лучше для нас обоих, потому что мы с тобой оба - одинокие и отчаявшиеся люди…
- Он толкнул тебя ко мне, потому что он сам тебя не любит? – тихонько спросил я, и она кивнула.
- Не любит, да. И кажется, я ему жутко надоела… Но я не обижаюсь, в общем-то, ведь он – Властитель Хиэйри, полубог, а я – простая женщина, каких много…
- Глупости, - отмахнулся я. – Лимми, конечно, имеет свойство делить всех живых существ на молнитцев и остальных - но, на самом-то деле, причина вовсе не в этом, да?
- Не в этом, - согласилась она. – Лим просто любит Симирреату – а Симирреата любит тебя, да так, что готова разрушить Вселенную, лишь бы только обладать тобой.
Я вздрогнул и почувствовал, что неумолимо краснею.
- Тааак… Я смотрю, Лимми на подробности не поскупился, да?
- Это точно. Поэтому я знаю и про твою Клэр, и про Иштар, и про всяких других богинь. А ещё я прекрасно помню, что было вчера. Ну неужели же ты совсем ничего не помнишь?
Я не нашёл в себе силы ответить, и просто помотал головой. Стыд буквально душил меня - а девушка, тем временем, продолжала:
- Ну и ладно, Винс. Всё равно, мне было очень хорошо с тобой. Вот только знаешь, я теперь чувствую себя так, словно я вчера была не я. Ведь я же, на самом деле, очень люблю Лима, и я далеко не из тех женщин, которые способны отдаться первому встречному… Это всё твоя материальная власть, наверное…
И тут я всё-таки не выдержал. Я просто взвыл, и, повалившись на пол, зарылся в одеяло, не зная, куда мне деваться – причём, конечно же, не от этой милой, несчастной девушки, а от лютой ненависти к себе.
«Проклятье! - орал я в собственной голове. - Это что же такое получается?! Стоило только Клэр исчезнуть – и я бросился на первую попавшуюся женщину? Которую мне, к тому же, подсунул Лимми из собственных соображений о дружеской заботе? О, боги!». При этом, у меня зверски болела башка, реальность казалась тошнотворно-омерзительной – и душа моя буквально переворачивалась вверх дном, причём, самом буквальном смысле, ибо я внезапно понял, что это дно существует в действительности.
--------------------------------
… и отныне кажется мне, что сижу я на этом дне, почему-то, вниз головой, и не знаю, живой, не живой…
--------------------------------
В общем, я стремительно проваливался обратно, в свой одиночный кошмар - и это могло бы растянуться ещё на целую вечность, если бы не странная девушка.
- Винс, я тебе мири принесла! - услышал я сквозь собственный крик в голове. - Ты выпей, может, легче станет!
Я не поверил своим ушам, однако выпить мне хотелось так сильно, что ни стыд, ни страх не могли меня остановить. Выпроставшись из-под одеяла и увидев перед своим носом бутылку, я выхватил её из рук девушки и пил до тех пор, пока не почувствовал, что жидкость вот-вот полезет у меня через уши. А потом со мной очень быстро произошло то, что и должно было произойти: алкоголь ударил в голову, и меня, если можно так выразиться, резко «вбросило в себя». Весь мир наконец-то развернулся ко мне своей привычной стороной, дрожь моя унялась, истерика сменилась тупым смирением с неизбежностью, и я впервые взглянул на девушку не с ужасом, а с благодарностью.
- Спасибо… Эээ… Прости, не помню, как тебя зовут… - пробормотал я.
- Аллирия, - ответила она. – Аллирия Гвинрай эн Танх.
«Она ещё и аристократка, боже мой!» - удручённо подумал я, одновременно сообразив, что всё ещё сижу голышом, на полу и в одеяле. Однако на данный момент я уже был не способен как следует смутиться, поэтому просто сказал:
- Очень приятно, Аллирия… А скажи, пожалуйста, где мои вещи? Могу я одеться?
- Конечно! – спохватилась она. – Извини! Сейчас!
Она выбежала из комнаты, и через минуту вернулась с моими шмотками – чистыми, отглаженными и даже кое-где аккуратно заштопанными. «Неужто сама постаралась?» - промелькнуло у меня в голове, но я почти сразу забыл об этом, ибо, пока Аллирия помогала мне одеться, я осознал нечто гораздо более важное: если она и была подвержена моей материальной власти, то совсем незначительно. Не то, чтобы прикосновения её нежных рук не вызывали во мне вообще никакого чувства; всё-таки, юная хиэйрианка была очень соблазнительна - но самообладания я отнюдь не терял.
- Так что ты там говорила про мою материальную власть? – поинтересовался я, не понимая, зачем она пыталась свалить на меня всю ответственность за вчерашнее.
В этот момент девушка как раз застёгивала мне пуговицы на рубашке, а я стоял, положив ей руки на плечи, и старался не особенно сильно шататься – а потому, задавая вопрос, заглянул ей прямо в глаза. Она спокойно выдержала мой взгляд, но не ответила, а только уклончиво спросила:
- А что?
- А то, что ты - одна из тех немногочисленных женщин, которые способны напрочь игнорировать моё энергетическое могущество. Может быть, ты об этом не знаешь - но я-то знаю, и знаю, что ты… - я замялся, отвёл глаза, но всё-таки сказал:
- Ты вчера запросто могла послать меня ко всем чертям… Особенно учитывая тот факт, что я был пьян, как свинья, и, наверное, был не слишком-то хорош в постели.
Девушка аккуратно застегнула на мне последнюю пуговицу, убрала мои руки со своих плеч и, отстранившись на полшага назад, окинула меня придирчивым взглядом.
- Ты хочешь знать, почему я не оттолкнула тебя?
- Да.
- Потому что Лимми очень просил меня не бросать тебя одного. Потому что ты можешь не дождаться возвращения Клариссы, если останешься один.
- Дождаться?! Возвращения?! – простонал я, чувствуя, как боль с новой силой впивается в сердце. – Да что ты об этом знаешь...
- Я, может, и ничего - но Лим говорит, что Клэр ещё может вернуться из энергоцентра, – возразила она, и, поддавшись внезапному порыву, снова схватила меня за руку. – А ведь Лим же гений! Ты должен ему верить!
Я вздохнул и посмотрел на неё так, что она тут же разжала пальцы. Подняв с пола бутылку с остатками мири, я сделал пару шагов, уселся в кресло, выпил и только потом спросил:
- Послушай, Аллирия, ты вообще представляешь себе, что такое энергоцентр мира?
- Только теоретически, разумеется. Но я знаю, что Лим был в нашем энергоцентре - и вернулся.
- Это совсем другая история.
- Почему?
- Ну, как бы тебе объяснить… Вообще-то, уход в энергоцентр – это слияние личной волны человека с общим уровнем всего мира, и возможность возвращения в тело зависит от того, для чего тебе это понадобилось. Лимми таким образом просто вправлял башню - а Клэр пытается повлиять на работу самого энергоцентра, и тут не обойтись без полной самоотдачи…
- Но ведь когда-нибудь она же завершит эту миссию?
- Нет… Ты не понимаешь…
Мне было тяжело говорить на эту тему, но я очень старался, сам не знаю, почему, объяснить Аллирии суть проблемы. Я говорил с ней, как с энергетом, даже почти как с равным, так что, возможно, Лимми был не так уж и неправ насчёт моего одиночества. Наверное, мне и впрямь нужно было выговориться…
- Ты знаешь, чем отличается бог от своего аватара? – спросил я.
- На самом деле, наверное, нет, - покачала головой моя собеседница. – Это такие тонкости, которые слишком сложны для обычного человека.
- Да брось ты, это же очень просто... Миссию бога нельзя завершить, а миссию аватара – запросто… Аватар – временное явление… И если Клэр, как богиня, должна спасать свой мир, то, как бы ни хотела она остаться материальной – она не сможет… Да, я мог бы ей помочь… Я предлагал, но… Она отказалась… И, наверное, не зря… Я бы, наверное, и правда, всё испортил…
У меня перехватило горло, и я, чувствуя текущие по щекам слёзы, снова приложился к бутылке, залпом допив остаток мири.
- Погоди, Винс, не раскисай! – ласково обнимая меня за плечи, воскликнула девушка. – Ведь Лимми же сделал для Клэр устройство ожидания! Нужно просто верить, что она вернётся, и…
- Она не вернётся! - в отчаянии выкрикнул я, и, поддавшись неконтролируемому порыву, швырнул пустую бутылку в ближайшую стену.
Стекло разлетелось с грохотом, показавшимся мне громким, как выстрел – и, видимо, не только мне, ибо Аллирия ахнула, бросила испуганный взгляд на дверь, после чего неожиданно схватила меня за шиворот, стащила с кресла и прошипела прямо в ухо:
- В ванную, быстро!!!
Я ничего не понял, я даже не знал, где вообще здесь ванная, но, ввиду такого внезапного напряга, на ноги кое-как встал, и позволил запихать себя за какую-то дверь, где тихо сполз по стенке на пол и погрузился в депрессивно-алкогольный анабиоз - то есть, проще говоря, совершенно выпал из реальности. Помню, как сквозь толщу моего отсутствия и крутящиеся в мозгу навязчивые, закольцованные рифмы-риффы пробивались извне ворчливые голоса, быстрые, нервные шаги, шуршание и звон осколков…
А потом я услышал властный и насмешливый голос Лане:
- Лирочка, дорогуша, да не смущайся ты так! Даже если бы я застукал тебя с ним в постели, я бы только обрадовался!
- Прости меня, пожалуйста, Лим! Клянусь, это больше никогда не повторится! – со слезами в голосе лепетала Аллирия. – Я буду хранить тебе верность, обещаю!
- Да брось ты, на что мне твоя верность! – расхохотался Лане, одновременно открыл злополучную дверь – и ещё пуще развеселился:
- Ты безумна, девочка моя! Я же тебе не муж, чтобы при моём появлении закрывать любовника в ванной!
Затем он подхватил меня под мышки, поставил на ноги - и настроение у него мгновенно испортилось.
- Ох, щора миэриии… - раздосадовано протянул он. – Что, Винс, совсем хреново, да?
- Н-нормально… - помотав головой, попытался было ответить я, и в ту же секунду понял, что вообще не могу ни говорить, ни стоять.
- Лири, чем ты его так напоила? – выволакивая меня в комнату и укладывая на кровать, поинтересовался Лим. – Я же предупреждал тебя, что его со ста грамм в ноль развозит!
- Но это же была всего лишь бутылка мири… Крепкого, правда… - оправдываясь, пробормотала девушка.
- Хм… Надо же! – хмыкнул Лане, садясь рядом со мной и расстроено качая головой. – А, впрочем, чему я удивляюсь? Человек третью неделю не просыхает… Эй, Винс, ты меня ещё слышишь?
- Ммм… - я поднял веки и сделал попытку на него посмотреть, но вокруг всё так плыло и кружилось, что сфокусироваться на статичном объекте никак не получалось.
И, наверное, вид моих закатывающихся глаз окончательно расстроил Лима, потому что он сказал со вздохом:
- Ну, ладно, спи, я с тобой после поговорю, - а затем встал и, махнув рукой, вышел из комнаты.
А я, уже совсем улетая в небытие, лежал и чувствовал, как тёплые, приятные руки Аллирии нежно гладят меня по лицу и волосам, успокаивая мою истерзанную душу и нечистую совесть. И мне тогда впервые стало всё равно, из каких соображений она это делает. Даже если она оставалась со мной просто из жалости, это уже было высшей наградой.
***
Ну вот, а теперь, когда я покаялся в своей измене и немного успокоился, я, пожалуй, смогу рассказать всё по порядку, то есть, с того самого момента, когда Лимми остановил Симирреату, потому что все события взаимосвязаны, и одна неудача влечёт за собой другую, порой, в геометрической прогрессии.
Когда Лим при помощи своей системы кристаллических передатчиков сделал Исфайт тюрьмой для взбалмошной богини и помешал её планам, все небезосновательно решили, что Властитель Хиэйри победил - однако сам Лане неожиданно повёл себя настолько противоречиво, что одним махом умудрился превратить свою победу в поражение. Проще говоря, гениальный энергет просто влюбился, впервые в своей Вечности, представьте себе! Легендарный, харизматичный глава Братства Кэрду, дважды мертвец, лучший кристаллоконструктор Вселенной и Властитель Хиэйри, Клэйтэр с уровнем полубога, и, мало того, Истинный Молни - и вдруг стал жертвой животного чувства, вообще не слишком-то свойственного Истинным.
Тут мне, наверное, следует сделать небольшое отступление, чтобы пояснить, что я имею в виду. Кажется, я уже упоминал когда-то, (когда говорил о Лашнеге, по-моему), что в доквирские времена молнитцы могли менять пол по собственному усмотрению. То есть, по сути, с чисто физической точки зрения, Истинные были андрогинами, которые только в редких случаях и от большого чувства становились разнополыми существами. Признаться, когда я сам узнал об этом, то история отношений Лане с Менцей Шикеном предстала передо мной совсем в ином свете – и стала казаться ещё трагичнее. Ведь выходило, что Лимми любил Шикена – а тот просто не отвечал ему взаимностью, по глупости или молодости, не знаю…
После этого «прозрения» я возымел глупость считать, что понимаю Лима – или, по крайней мере, догадываюсь, почему он никогда никого не любил, и самыми близкими его людьми оставались зеленокожий урсинит Доэйли и никудышный Творец Мироздания. Я думал, что поскольку Лимми продолжал считать себя Истинным, (и даже сама Сейми Маллюсинди так считала!), то он и к любви относился, как Истинный – то есть, в первую очередь, для него это была духовная близость, а не физическая.
Однако стоило только появиться Симирреате - и моего друга словно подменили. Опытный и крайне циничный в отношениях с женщинами, Лане почему-то воспринял эту похотливую девчонку так серьёзно, словно она действительно того стоила; более того, он стал считать её чем-то вроде себя в юности, что совсем уже не лезло ни в какие ворота! Да, он знал о её мирреанстве, божественности, дальнем родстве с Сейми Маллюсинди, и, как следствие, Истинности – но мне и в голову прийти не могло, что все эти, вторичные, по сути, вещи могли затмить гениальный разум Лима Лане! Я и представить себе не мог, что он, хоть на малую толику, допускает вероятность духовной близости с таким существом, как Симирреата!
Но все мои представления о Лиме, как я теперь понимаю, не включали того факта, что он, как многие другие, был подвержен элементарной материальной власти; уж и не знаю, почему я считал своего друга неуязвимым – но я ошибался. Не продержавшись и недели в качестве симирреатиного надзирателя, Лимми не выдержал, и лично отправился в Исфайт, чтобы любой ценой вымолить благосклонность чокнутой девчонки - то есть, в прямом смысле слова, валялся в ногах, сулил золотые горы и соглашался на любые её условия.
И – что бы вы думали? Симирреата ему отказала, принципиально! Посмеялась над чувствами своего победителя и тюремщика, получила от этого величайшее удовольствие и выгнала Лима вон, отыгравшись сполна за своё поражение. Такого мой друг не ожидал – и, можно сказать, не пережил. Сам не свой, он вернулся на Хиэйри, позвал меня и Доэйли, выставил на стол два литра симпэйна, отпустил свой абсолютный энергоконтроль, и, нарезавшись вдрызг, покаялся мне во всём – в том числе, и в том, что он, выражаясь его же словами, «торговал моим телом».
В этот момент я нешуточно за него испугался, ибо он показался мне отброшенным на много лет назад, в те страшные времена, когда был Пятым Клэйтэром Малинтериума. И я, к сожалению, не ошибся: после нашего разговора Лане так жестоко запил, словно решил покончить с собой.
Я не отходил от него ни на шаг, пытался, как мог, вразумить его вернуться в себя, хотя бы ради Хиэйри - но всё было тщетно, ибо до Лима было не достучаться, для него не было ничего важнее собственной боли.
По этой причине Доэйли вынужден был проводить у Экрана Миров целые сутки напролёт, взвалив на свои плечи все заботы по балансированию Хиэйри, что было для него не просто сложно, а почти невероятно. Джойль неоднократно жаловался мне, что он далеко не такой крутой экранщик, как кажется, что он что-то делает неправильно, что энергополе Хиэйри, удерживающее вместе четыре сопряжённых мира, кажется похожим на решето, а он, Доэйли – на дурака, который носит решетом воду, и т.д. и т.п. Я, конечно же, отвечал, что всё, наверняка, не так страшно, что Лим и Слэрша однажды вот так же бросил на несколько дней, и что это вообще неотъемлемая часть обучения – однако, как ни старался я приободрить и успокоить джойля, я прекрасно понимал, что дела у него плохи.
К чести его будь сказано, Доэйли продержался в таком напряжённом режиме две с лишним недели – срок просто немереный для неопытного экранщика! – а потом энергетический кризис всё-таки прорвался во всей своей красе.
Однажды джойль растолкал меня среди ночи, схватив за плечи, привёл в сидячее положение и заорал:
- Винс!!! Ты мне нужен!!! Катастрофа!!! Очнись!!!
При этом очень сильный и здорово напуганный урсинит периодически встряхивал меня, словно грушу – а потому немудрено, что, в качестве реакции, я сперва простонал:
- Отпусти меня… - а потом меня всё-таки стошнило.
Джойль выругался, оттолкнул меня, выругался ещё забористее – и пошёл за водой, тряпкой и чистыми шмотками.
Пока он прибирался, ворчливо шипя себе что-то под нос, я успел самостоятельно переодеться, доползти до санузла, умыться, попить воды и немного прийти в себя.
Вернувшись, я сел обратно на кровать, и сказал:
- Ну, рассказывай, Доэйли... Всё, как есть...
Голос у меня при этом был такой, словно я вчера сжёг связки: уж и не знаю, что я накануне пил, но это было явно крепче симпэйна.
Доэйли смерил меня тяжёлым взглядом, в котором читалось, одновременно, желание на меня наорать, и отчаянная мольба - однако он взял всё-таки взял себя в руки, и сказал почти спокойно:
- Ну, хорошо, Винс. Как есть. Всё равно мне больше никто не поможет - а ты всё-таки более адекватный алкаш, чем Лимми. Скажи, Винс, ты помнишь, что Хиэйри является центром Ликьюска, в который входят ещё три мира?
Я кивнул.
- Тогда ты помнишь и то, что все связующие нити этой системы завязаны на Экран, и он просто обязан показывать, что творится с энергобалансом каждого из миров, да?
Я кивнул ещё раз.
- А теперь представь себе: сижу я сейчас за Экраном – и вдруг один из миров, Смаритерра, прямо на моих глазах, пропадает! Вообще!
Я непроизвольно ахнул - и тут же зашёлся в приступе кашля. Доэйли вздохнул, молча, вышел из экранной, а затем вернулся с бутылкой голубой настойки и стаканом.
- Пей, а то толку от тебя ноль, - проворчал он, наливая около четверти стакана и предавая мне.
Я кое-как прокашлялся, и настойку замахнул практически без последствий - а, спустя ещё пару минут, уже вполне членораздельно выразил свою мысль:
- Мир пропасть не может… Ну то есть… Дай-ка я сам гляну… - после чего попытался встать.
Джойль подсуетился, взял меня под локоть, помог дойти до пульта, усадил во вращающееся кресло и уставился на меня в ожидании дальнейших действий - хотя на лице у него были отчётливо написаны большие сомнения.
Это, в общем-то, было понятно: экранщиком я и трезвый-то был, мягко говоря, плохоньким - однако кое-что я всё-таки умел, а потому, слегка коснувшись пальцами сенсорных датчиков, довольно быстро настроил все кристаллические соединения на обзор. Затем я некоторое время крутил на мониторе миниатюрное, постоянно движущееся изображение хиэйрианской системы, ища хоть какое-нибудь нарушение – и, разумеется, я его нашёл! Несчастный «исчезнувший» мир Смаритерра, как я и предполагал, был просто слишком слаб для того, чтобы послать сигнал на Экран, и мне, чтобы увидеть, что там творится, пришлось послать сигнал наоборот, с основного энергоцентра Хиэйри к Смаритерре. Вскоре схематическое изображение истинного положения вещей всплыло из темноты и заняло своё место – но, увы, легче от этого никому не стало.
- Он отсоединяется! Обратной связи почти нет! – схватившись за голову, воскликнул джойль.
- Конечно… Нет энергии – нет связи… - подтвердил я. – Но Доэйли, неужели ты раньше не видел, что происходит утечка?
- Это не утечка, Винс, - мрачно признался урсинит. – Я же говорил тебе, что не умею толком балансировать систему! Скорее всего, я перегрузил другие два мира, и они вытянули энергию из третьего.
- Понятно… Неправильный энергообмен…
- Он самый! Проклятье, Винс, нет мне прощения! Хиэйри погибнет из-за меня! - Доэйли бессильно опустился на пол и уставился невидящим взглядом в стену.
- Да ладно тебе… - положив ему руку на плечо, сказал я. – Во-первых, Лимми не должен был тебя оставлять одного, так что тут вина не твоя… А во-вторых… Ещё ведь ничего толком-то не произошло… Если ты сейчас переориентируешь весь баланс на питание Смаритерры…
- Я не смогу, Винс! – в отчаянии воскликнул урсинит. – Это же гораздо сложнее всего того, с чем я не справился до сегодняшнего дня! Перераспределить всю энергию Хиэйри! Да ты хоть представляешь, что это такое?!
- Представлять – не значит, мочь… - вздохнул я, собираясь с силами и вставая с кресла. – Ну ладно, попробую поговорить с Лимми… Хотя, думаю, он нам ничем не поможет… Кажется, его пора в больницу сдавать…
Джойль уставился на меня потрясённым, полным боли взглядом.
- И это говоришь ты?! А не ты ли неделю назад не разрешил мне это сделать только потому, что, мол, больница для Лимми будет тяжелейшим моральным ударом?
- Я был неправ, Доэйли, - не глядя на него, ответил я. – Я пытался верить Лиму, а он мне каждое утро говорил, что может вернуть абсолютный энергоконтроль над собой в любую секунду – вот только сначала опохмелится, а потом вернёт… Ну, ты ж понимаешь…
- Ещё бы, - фыркнул джойль. – Не ожидал, что Лим до такого дойдёт, это, вообще-то, больше на тебя похоже.
- Точно… Может, поэтому я ему и верил… Хотя давно уже не должен верить даже самому себе…
- Э, ты давай, не раскисай! – видя, что я вот-вот ударюсь в мрачнейшее покаяние, скомандовал урсинит, поднимаясь с пола и кладя мне руку на плечо. – Ты только что совершенно здраво собирался с Лимом поговорить!
- Здраво… Ты ещё скажи «трезво», - пробормотал я. – Лим там, наверное, с похмелья умирает… Да и мне, вообще-то, не многим лучше…
Доэйли вздохнул, но возражать не стал, просто взял припрятанную за Экран бутылку, снова подставил мне плечо и мы пошли к Лане.
***
Комната Лима имела вид совершенно заброшенного помещения, ибо до своего запоя деятельный и неутомимый Властитель Хиэйри не имел обыкновения отдыхать и постоянно находился либо в экранной, либо в лаборатории, считая сон пустой тратой времени. Теперь же он, наоборот, забросил все свои дела, и практически целыми днями только пил и спал, лишь изредка вылезая прогуляться в огромный висячий сад, дверь в который вела прямо из спальни.
Когда мы зашли, в комнате было темно, как в пещере, и только свет из открытой садовой двери немного рассеивал мрак. Доэйли нащупал на стене какую-то кнопку, включил механизм раздвигания портьер, и вскоре свет озарил разбросанные повсюду чехлы от мебели и саму мебель - исключительно резную и шикарную, но сдвинутую всей кучей к стене. Кровать была поставлена на торец и привалена к той же куче, а широченный матрас был брошен прямо по центру комнаты на ковёр, совершенно утративший свой первоначальный цвет. Поверх матраса лежали несколько мятых одеял и пара подушек, но никаких следов Лима не наблюдалось - если не считать, конечно, разбросанных повсюду бутылок. Тогда мы вышли в сад и, после непродолжительных поисков, наконец-то обнаружили нашего друга неподвижно сидящим возле бочки с дождевой водой, почти голым и совершенно мокрым.
Доэйли наклонился к нему, окликнул - однако Лим был в глубоком ступоре, и тогда джойль, не долго думая, взял его на руки и отнёс в спальню. Там он уложил Лима на матрас, укрыл двумя одеялами - и только потом обернулся ко мне.
- И как ты собирался с ним говорить, Винс? – мрачно спросил он.
- Где настойка? – вместо ответа спросил я, и он, молча, протянул её мне.
Я отделился от дверного косяка, сделал несколько нетвёрдых шагов, плюхнулся на матрас рядом с Лимом, взял бутылку, сделал пару глотков, и спросил:
- Лимми, ты похмелиться хочешь? Или как?
Лане что-то промычал, заворочался в одеялах, пытаясь выпутаться, а когда я помог ему сесть, внезапно выпростал из кокона руку и, выхватив у меня бутылку, принялся так жадно вливать в себя настойку, что даже я испугался.
- Эй, ты что творишь?! - заорал я, отнимая у него бутылку. - Ты что, сдохнуть решил?!
Однако Лим ничего не ответил. Он только посмотрел на меня мутным, бессмысленным взглядом, сделал резкий вздох, больше похожий на всхлип - и повалился на спину, потеряв сознание. После этого нам больше ничего не оставалось, кроме как вернуться в экранную и вызвать Марика.
И - надо было видеть, какое у него стало лицо! Молнитский доктор буквально побелел от гнева, и заорал:
- Где вы были раньше, олухи?!! Сколько это уже продолжается?!
- Д-две н-недели… - испуганно заикаясь, прошептал я.
- Да вы с ума сошли! Тащите его сюда!
Доэйли открыл портал, снова взял Лима на руки, шагнул вперёд и оказался у Марика дома.
- Клади его сюда, на диван, - распорядился Марик. - Почему он весь мокрый?
- В садовой бочке искупался... - ответил за джойля я - но лучше бы я молчал, честное слово.
- В какой ещё, к чертям, бочке?! - совсем взъярился Марик. - Доэйли! Почему ты меня раньше не позвал?! Ну ладно ещё Винс, алкаш беспросветный - но ты?! Как ты допустил, что Лим до такого докатился?! Ты что, не видел, что с ним творится?!
- Я за Экраном сидел круглосуточно, - устало ответил джойль. - Пытался спасти Хиэйри, но всё стало только хуже.
Марик так резко перестал орать, что чуть не прикусил язык.
- Что случилось? – спросил он совершенно другим тоном.
- Система разваливается. Я - плохой экранщик, - совсем упавшим голосом признался Доэйли. – Нашему миру нужен Лимми, очень нужен, понимаешь?
Он был на грани нервного срыва; мне даже показалось, что он вот-вот заплачет. Поддавшись внезапному порыву, я взял его за руку и шепнул:
- Спокойно, Доэйли... Мы справимся…
Урсинит покосился на меня в некотором удивлении, но кивнул с благодарностью - а Марик, нахмурившись, проворчал:
- Сидел бы ты лучше тихо, Винсент, пока я тебя в отдельную палату не закрыл.
Я вздрогнул и инстинктивно попытался спрятаться за тощей спиной джойля - но, к счастью, доктору сейчас было не до меня. Досадливо махнув рукой, он высунулся за дверь и позвал свою жену с парой служанок, исполняющих обязанности медперсонала в его личной, домашней клинике.
«Ну, конечно, - догадался я, - Он же не может положить Лима Лане, живую легенду Малинтериума, в больницу, где лежат простые симпаллийские наркоманы!»
- Линда, подготовь всё необходимое для капельницы! – принялся распоряжаться Марик. - Кирти, тащи клеёнку, простыни, полотенца, таз и кувшин с водой; Алима, поможешь слелать промывание. А ты, Доэйли…
Доктор вздохнул, покачал головой и закончил:
- Возвращайся-ка ты на Хиэйри и попытайся сделать всё, что сможешь сделать без Лима. В ближайшие трое суток он тебе ничем не поможет, да и потом – разве что, советом, если начнёт говорить. А Винса, если хочешь, можешь оставить здесь, чтобы он тебе не мешал.
- Не, Марик, - покачал головой джойль. – Он мне не мешает. Наоборот, я с ним как-то увереннее себя чувствую.
- Ну, хорошо, тогда забирай его с собой. Только следи за ним, чтобы он тоже вусмерть не упился, - сказал доктор. - Не добавляй мне работы.
Доэйли угрюмо кивнул, взял меня под руку, и, не проронив ни слова, отвёл обратно в хиэйрианскую экранную.
Так же, молча, он сходил на кухню, заварил себе чаю, вернулся и сел за пульт. На меня он старался даже не смотреть, боялся выдать, что творится у него на душе - но я это и так видел, и мне было весьма не по себе.
Я знал Доэйли множество лет - и все эти годы он, древнейшее существо Малинтериума, искал собственное предназначение. Он был чужаком в своём мире, несмотря на всю приносимую им пользу; он прислуживал в доме Лауны, готовил, стирал, нянчился с Латисом, Локсом и Лимом и со мной; он видел нас во всех нелицеприятных видах, и никогда не жаловался – а параллельно овладевал азами обращения с Экраном Малинтериума, и после смерти Лане на несколько лет стал Пятым Клэйтэром, продолжая, при этом, тащить на себе всё домашнее хозяйство.
Потом, волею судеб, Доэйли спровоцировал сотворение Нового Мапри – однако не смог найти себя и там, ему было душно и тесно в консервативном обществе древних урсинитов. Так что, когда Лимми предложил джойлю перейти на Хиэйри и выучиться на экранщика, я очень обрадовался, надеясь, что мой друг наконец-то найдёт себе применение по душе. И оно так и было - пока вдруг Лим Лане, казавшийся надёжным, как скала, не обезумел и не отшвырнул себя на двадцать лет назад.
«Эх, Лимми, - с грустью подумал я, глядя на мрачного Доэйли, совершающего какие-то вялые экранные манипуляции. - Недоучил, бросил, запил...». И тут моя мысль совершила вполне логичный вираж: «А что же я-то? Разве я лучше? Вместо того чтобы пытаться помочь Доэйли, я сижу тут и напиваюсь…»
Уставившись на бутылку в своей руке, я внезапно ощутил какую-то не свойственную мне мрачную решимость. Бутылка была почти пуста: Доэйли не внял совету Марика, не стал за мной следить – и я в самые короткие сроки нарезался до такой степени, что вдруг, ни с того, ни с сего, спросил себя: «Да Творец я или не Творец, в конце концов? Я что, не могу остановить отделение одного-единственного мира?». Сейчас, когда я об этом пишу, я прекрасно понимаю, что был совершенно неадекватен, ибо обычно я никогда ничего никому не доказываю - но тогда...
Как ни в чём не бывало, я подошёл к Доэйли, и, опершись одной рукой о его плечо, а другой – о краешек экранного пульта, заявил:
- Слушай, я могу всё исправить. Прямо сейчас!
- Что ты несёшь, Винс? – урсинит изумлённо повернул голову и брезгливо поморщился. – Ты что, всю бутылку уже убрал? Отойди от Экрана! Не трогай тут ничего!
- Хорошо, хорошо… Я и не собирался… - покорно убирая руку с консоли, сказал я. – Я хотел только сказать, что если ты переправишь меня на эту… Как её… На Смаритерру… То я спасу вашу систему.
- Винс, опомнись. Ну, что ты можешь сделать? Энергоканал из Треугольника проложить? Так это отделению мира только поспособствует. Ты спасёшь один мир, а остальные погубишь!
- А если я сделаю Смаритерру промежуточным звеном? Если канал из Треугольника будет только проходить через неё, а принимать его будет энергоцентр Хиэйри? – азартно, а потому, почти связно спросил я.
Несколько секунд Доэйли сверил меня недоумевающим взглядом, а потом встал, усадил меня в своё кресло и, присев напротив меня на корточки, сказал:
- Выкладывай. Каким образом энергоканал может быть сквозным?
- Ну… На Смаритерре просто должно находиться устройство, способное принимать волну и транслировать дальше…
- Устройство? И кто же сможет создать такое устройство? Латис, что ли?
- Н-не… Латис не потянет… - помотал головой я. – Оно же должно быть не просто устройством, а живым, связанным со Смаритеррой одним энергополем… Чтобы не просто передавать энергию, но ещё и питать ею свой мир.
- Что-то я не понимаю тебя, Винсент, - хмуро покачал головой урсинит. – Что за живое устройство? То есть, кристаллический артефакт, вроде тех твоих созданий - но рождённый непосредственно на Смаритерре?
- Да.
- Винс, ты бредишь. Откуда он там возьмётся?
- А вот это уже моё дело, Доэйли! - сказал я, многозначительно подняв палец и ткнув им в Экран. – Давай так: ты меня переправляешь, и просто, ни о чём не думая, подготавливаешь энергоцентр Хиэйри к приёму дополнительного канала… С этим-то ты, надеюсь, справишься?
- Да.
- Вот и прекрасно. Остальное я беру на себя. Согласен?
От такой самоуверенности Доэйли совершенно опешил – и, наверное, именно поэтому отнёсся к моим словам не так, как следовало бы отнестись, учитывая моё состояние.
Немного подумав, он взял меня за руку и сказал:
- Хорошо. Я верю тебе, Винсент. Верю, что ты знаешь, о чём говоришь. В конце концов, ты ведь Творец Мироздания… Только пообещай мне, что если у тебя хоть что-то пойдёт не так, ты немедленно мне сообщишь, ладно?
- Без проблем!
К этому моменту я уже настолько убедил самого себя в своей нормальности и могуществе, что даже усмехнулся джойлю – чем, похоже, окончательно успокоил его. Мрачная гримаса наконец-то сошла с физиономии моего друга, и он, улыбнувшись мне в ответ, подошёл к пульту.
Переходной портал на Смаритерру он открыл не в людском поселении, а прямо в какой-то каменистой, горной долине, где царили сумерки и прохладный, свежий воздух.
- Лимми говорил, что настоящих кристаллов в этом мире нет, - пояснил урсинит. – Однако про это место ходит много легенд. Мало того, что здесь неподалёку находится смарианский энергоцентр, так ещё и местные жители здесь наблюдали какие-то странные сполохи. Они называют эту долину «гнездовьем бесов» или чем-то в этом роде, так что это самое подходящее место для энергетического эксперимента: если люди что-то и увидят издалека, то всё на бесов спишут.
Я уверенно кивнул, спокойно сказал джойлю «спасибо» и, шатаясь, вышел в незнакомый мир. Там я уселся на большой, удобный валун и даже, по-моему, вполне беззаботно помахал своему другу на прощание, глядя, как закрывается портал - но вот потом...
***
Когда хиэйрианский портал закрылся, я остался наедине с собой – и внезапно понял, что я - идиот, и что энергии у меня сейчас не хватит даже на то, чтобы вернуться в родной Треугольник. До ближайшего населённого пункта я дойти даже не думал: я не знал, куда идти, да и ходить-то толком не мог. Меня охватило отчаяние, почти паника - однако, вместо того, чтобы, в лучших своих традициях, упасть на землю и зарыдать, я, неожиданно для самого себя, встал на четвереньки и пополз, внимательно рассматривая подворачивающиеся под руки камни.
Спустя самое короткое время у меня начались явные слуховые галлюцинации: мне отовсюду слышалось шелестящее нашёптывание, сродни пространственным голосам моего Разрушенного Города, умеющего разговаривать с теми, кто способен его слышать. Это сам мир Смаритерра заговорил со мной на невербальном языке камней; он почувствовал меня в себе, он понял, что я пришёл ему помочь, и теперь пытался узнать, как именно!
И уж что-что – а говорить на языке камней я умел лучше, чем на языке людей, и быстро сообразил, что нужно делать. Я стал брать в руки поочерёдно все камни, голоса которых были самыми явственными; я гладил их, рисовал на них пальцами спонтанные знаки, вкладывая малые толики ментальной энергии - и получал в ответ гораздо больше, чем мог даже представить. В конце концов, я понял, что не ошибся в собственном методе, ибо Смаритерра оказалась абсолютно каменным миром, и только благодаря этому она до сих пор не отделилась от Хиэйри, только поэтому была до сих пор цела! Да если бы камни Смаритерры были людьми, они были бы расой гениальнейших энергетов, в два счёта решивших бы любую проблему!
Я так увлёкся камнями, что моё отчаяние сменилось восторгом, а после – и вовсе, созерцательным внутренним покоем, чем-то вроде медитативного транса. Все камни, которые я поднимал, я аккуратно складывал в некое подобие пирамиды, ибо именно эту форму небезосновательно считал самой продуктивной для энергообмена – а когда закончил, просто улёгся у основания своего небольшого сооружения и заснул крепчайшим из возможных снов.
Проснулся я от того, что нечто очень жёсткое упиралось мне прямо в спину и даже слегка подталкивало меня. Я повернулся, открыл глаза и, в общем-то, почти не удивился, обнаружив, что это - моя Пирамида, которая за время моего сна стала вдвое больше, словно её кто-то всю ночь достраивал.
Сумерки так и не сменились рассветом, что было не удивительно в настолько деэнергетизированном мире – однако видел я прекрасно, и в размерах сооружения ошибиться не мог; мало того, спустя буквально минуту над моей головой что-то просвистело, и в стену Пирамиды врезался очередной камень, мгновенно прилипнув, словно намагниченный.
Я чисто машинально выругался – а потом встал на колени и прижался к Пирамиде, растопырив руки так, словно пытался её обнять. В ту же секунду я буквально сердцем почувствовал, какая тяга от неё исходит; она как будто впитывала меня, звала, ей нужны были силы, много сил, чтобы перестать притягивать и начать отдавать. Она была отличным, идеальным аккумулятором!
Личной энергии у меня, как я уже говорил, было крайне мало, да и ту я вчера вложил в то, чтобы создать из разрозненных камней Пирамиду – однако сейчас, хорошенько проспавшись в таком «живом» месте, я снова ощутил возможность использовать все те ресурсы Вселенной, ради которых я, собственно, и существовал. Проще говоря, вся творящая энергия, ожидающая в Треугольнике распределения, снова была в моём распоряжении. Конечно, эти ресурсы нужно было задействовать крайне осторожно, чтобы их компенсация меня впоследствии не уничтожила – но, по сути, отступать-то мне было некуда. Как говорится, сказал «а» - говори «бэ»…
Так что я, отбросив все сомнения, сделал пару шагов назад, сосредоточился – и перешёл напрямую в Треугольник, а уже оттуда вернулся обратно в энергоформе, ибо так гораздо проще было прокладывать транслирующий энергоканал. Огненным потоком в сопровождении волнового шлейфа я прошёл сквозь Пирамиду, и, чтобы не навредить Смаритерре, сразу рассеялся в её энергополе. Затем, пролетев потоком искр над сумеречной твердью, я собрался снова в районе энергоцентра – а оттуда сразу же бросился на Хиэйри, очень надеясь, что джойль всё сделал правильно.
И - он меня не подвёл! Я только и успел подумать: «Давай, Доэйли!» - как меня на подходе к главному энергоцентру системы перехватил мощный, принимающий портал, созданный Экраном, и… Всё. Я перестал существовать, ибо процесс выхода из энергоформы был мне неподконтролен; сама моя Вечность, моя божественная природа возвращала меня в физическое тело, в мой мир, не оставляя ни малейших воспоминаний о том, как именно это происходило.
Так и сейчас: когда я очухался и открыл глаза, на меня равнодушно взирало извечное небо-негатив родного Треугольника. Мелкий дождик сразу же вынудил меня отвернуться в сторону - и увидеть, что я, как назло, опять оказался не на набережной, а на крыше наружной лифтовой шахты. Кругом простиралось безграничное царство ржавой жести, весьма наклонное и полное высотных перепадов, и я даже представить себе не мог, что сейчас встану и пройду по этой крыше к выходу.
Конечно, я мог бы просто броситься вниз, в надежде, что следующая спонтанная материализация выкинет меня, как положено, на набережную - но я был так деэнергетизирован и деморализован, что прыгать с крыши не решился. На ментальный зов у меня тоже не было сил - и некоторое время я тупо лежал не шевелясь, пока не понял, что мне срочно нужно выпить.
Эта жажда, как всегда, оказалась настолько сильнее меня и моих страхов, что я, стараясь не смотреть вниз, кое-как собрался с духом и сел, свесив ноги с края лифтовой. Ботинок на мне не было, что являлось дополнительным осложнением - но зато я, к счастью, был в привычной парчовой рубашке и джинсах, а не голышом.
Медленно и осторожно, я сполз с крыши шахты на основную крышу, прикинул, где находится ближайшее слуховое окно и пополз, как краб – то есть, враскоряку, боком и крайне медленно. Казалось, я полз целый час - и всё это время думал только о том, чтобы проклятущее слуховое окно оказалось открыто.
Потом, пролезая в окно, я зацепился рубашкой за торчащий гвоздь, завозился, случайно оттолкнул коленом гнилую лесенку, и, с треском рвущейся материи, со всей дури шлёпнулся на грязный шлак чердака. Внизу была тьмущая тьма, и, пока я полз к выходу, я ушибся лбом о какую-то выступающую трубу, разодрал ладони и колени об какие-то осколки стекла - так что, когда я вышел на улицу, вид у меня был весьма побитый. А самое ужасное было то, что за время этого короткого путешествия я ужасно устал, и моя башка начала попросту отключаться.
Некоторое время я ещё пытался идти, не очень понимая, куда, но, в конце концов, обессилено прислонился к стене, сполз на асфальт и погрузился во тьму. И только поздним вечером меня нашёл Айэн.
- Винс, где ты был?! Отвечай!!! – заорал он, тормоша меня за плечо и вытряхивая из небытия.
- Не знаю… Отстань…
- Как это не знаешь?! Лим говорит, ты его мир спас!
- Лим… Говорит?! – я так удивился, что всё-таки нашёл в себе силы открыть глаза.
- Ну, говорит он примерно как ты, - улыбнулся Айэн. – Но понять его уже можно.
- Это хорошо… - пробормотал я, чувствуя, как смертельная усталость снова сковывает меня. – Айэн… Отнеси меня домой… И выпить дай… Пожалуйста…
- Да куда тебе пить-то! – вздохнул он, поднимая меня на руки. – Тебе отдохнуть надо, и в Треугольнике пожить хоть немного, а то ты то на Хиберде, то на Хиэйри… Ну да ладно, если до дому не уснёшь, налью тебе немного симпэйна, так и быть…
Однако выпить мне в тот день так и не удалось, ибо это была последняя фраза, которую я услышал перед тем, как окончательно отрубиться.
***
Говорить Лим тогда, действительно, начал – но ещё целых три недели доктор Марик считал его профнепригодным по причине тяжелейшей депрессии: мол, нельзя же допускать к Экрану Миров человека, который начинает рыдать при одном только упоминании Хиэйри! И, на самом деле, Марик был совершенно прав: Лимми и впрямь был до определённого момента не слишком-то адекватен. Я почти каждый день навещал его, и видел, как сильно он раздавлен моральной тяжестью, и как старательно избегает разговоров о том, что произошло.
А потом, в один прекрасный день, мы остались в мариковской гостиной один на один, и Лим вдруг спросил:
- Винс, ты, правда, не обижаешься на меня?
- За что, Лимми? Влюблённый человек в себе не волен, ещё и не таких дров наломать может… - абсолютно честно ответил я.
- Это можно было бы считать оправданием, если бы дело было действительно в этом, - глядя тусклым, опустошённым взглядом в окно, печально произнёс Лим. – Однако мне кажется, что у всякого моего сумасбродства есть первопричина, и это отнюдь не любовь…
За прошедшее время он страшно похудел, и поношенный, тёмно-синий кисэйр смотрелся на нём ничуть не лучше, чем больничная пижама; голос его стал тихим и звучал сдавленно, словно его душили слёзы, а руки, в которых он держал кружку с чаем, до сих пор немного дрожали.
- Дело в том, что я всю свою жизнь пытался идти от монстра к человеку – и каждый раз максимально очеловечивался только на пороге гибели.
- То есть, твоя любовь к Шикену тоже была не причиной, а следствием? – немного удивлённо спросил я.
- По сути, да. Я ведь - монстр, я должен быть готов в любую минуту пожертвовать всем ради достижения цели, а значит, не должен никого любить.
- Но ведь и влюблённый ты - тоже монстр, только ещё хуже, - заметил я. – Что меняется от того, что ты жертвуешь всем ради любви? Каким же образом это безумие делает тебя человеком?
Некоторое время мой друг просто молчал и, не глядя на меня, нервно мерил шагами комнату, периодически останавливаясь и делая глоток чая; я же в это время пил мири, ибо был со страшнейшего бодуна и Марик лично разрешил мне выпить. Это обстоятельство ужасно смущало чувства недавно вышедшего из запоя Лима, и, наверняка, сильно мешало ему думать, однако он, в конце концов, всё-таки ответил:
- Любовь – это самопожертвование, Винс. И, в конце концов, я жертвую не только всеми и всем, но ещё и собой; я перешагиваю ту черту, за которой меня – монстра просто не существует…
- То есть, ты ломаешь себя, чтобы стать человеком?
- Да.
- Но человек не может жить сломанным, Лимми! Это же я… Я, понимаешь?! - эмоции так захлестнули меня, что мне стоило больших усилий взять себя в руки и продолжить:
- Лимми, я знаю, о чём ты… Я тоже был монстром, и Мирра бросила меня из-за этого… И я совершил самое страшное, что только мог, я разрушил Старое Мироздание, я перешагнул ту черту, о которой ты говоришь - и с тех пор живу сломанным… Но я – бог, Лимми! Я не могу умереть… А ты… Зачем тебе быть таким, как я?
- Таким, как ты? – Лане обернулся, и впервые с момента нашей встречи взглянул мне прямо в глаза.
Во взгляде этом явственно читалось даже не изумление, а настоящее откровение, словно я только что явил Лиму какую-то неведомую доселе истину.
- А что, Винс, быть сломанным – значит, непременно быть таким, как ты? Третьего не дано? Или остаться монстром, или опуститься до твоего уровня?
- Ну, нельзя же быть сломанным наполовину…
- А собраться заново тоже нельзя?
- Можно, конечно, Лимми… Но тут вопрос в том, что такое вообще «быть целым»… - я отхлебнул ещё мири, пытаясь собрать в кучу расползающиеся, как размокшая бумага, мысли. – Мне кажется, что «быть целым» – это и значит, «быть собой»… Быть личностью… А ты, по своему же определению, монстр. То есть, на самом деле, ты не монстр, конечно; ты просто… Ну… Деловой человек, что ли… Ты обладаешь качествами, которыми я никогда не обладал, Лимми – но ведь именно эти твои качества неоднократно спасали меня и всё Мироздание…
- Винс, да я же готов был принести тебя и всё Мироздание в жертву Симирреате! – отчаянно воскликнул Лане, со стуком ставя чашку на подоконник. – И я – не монстр?!
- Нет… Но ты любишь монстра, - вздохнул я. – Любишь безумно, самоубийственно - и безответно. А это коверкает душу и искажает восприятие реальности…
- То есть, ты считаешь, что дело не в моём выборе, не в моём Пути, а просто в том, что я поддался дурному влиянию? – изумился Лим.
- Типа того… - кивнул я. – Я понимаю, тебе трудно с этим согласиться… К тому же, я ужасно пьян, и ты вправе вообще не принимать мои слова всерьёз… Но, Лимми, послушай: я знаю, кто такая Симирреата и на что она способна! Даже если твоя любовь к ней – настоящее чувство, а не следствие её чудовищной материальной власти, ты всё равно подумай вот о чём: она ведь наверняка очень хотела отомстить тебе…
- Да, если взглянуть на вещи с этой точки зрения… - проговорил Лим, подходя к столу, наливая себе ещё чая и задумчиво косясь на меня. – Это, вообще-то, очень по-женски: влюбить в себя, свести с ума – только чтобы отыграться… А я-то, болван, думал, что она выше этого…
- Выше??? Лимми, друг, ну ты же прекрасно разбираешься в людях! Скажи, сколько ты вообще видел женщин, которые выше этого? Выше мести, выше интриги, выше самоутверждения?
- Нууу… - протянул Лане, наконец-то усаживаясь в кресло. – Лашнега, разве что. Она всем врагам давно и сполна отмстила, и теперь ничто не может смутить её душу. А ещё есть твоя Иштар, она вообще святая. Ну, и Кларисса, наверное… Кстати, как там у неё дела? Что-то я, в последнее время, совсем выпал из реальности, негоже это…
Я уставился на него со смешанным чувством радости и замешательства. С одной стороны, это было здорово, что Лим всё-таки заинтересовался моими с Клэр насущными делами, ведь он полтора месяца пребывал в полнейшей апатии, и любой интерес к людям был явным признаком его выздоровления. Однако то, что происходило сейчас на Хиберде, настолько не внушало оптимизма, что говорить об этом с едва оклемавшимся Лимом я просто боялся.
- Да ничего, Лимми, - осторожно сказал я. – У нас, конечно, не всё гладко – но ты пока не бери это в голову, ладно? Ты здорово отстал от жизни, а потому - давай так: сначала ты возвращаешься к своему Экрану, разбираешься в нынешних делах Хиэйри, и нормально балансируешь энергообмен… Ты ведь знаешь, на чём он сейчас держится?
- Да, на твоей загадочной Пирамиде, - смущённо улыбнулся Лим. – Я и без этого был твой вечный должник – а теперь и вовсе никогда не расплачусь…
- Мне ничего не надо, ты только с миром своим разберись… А потом я тебе расскажу про Клэр, и, может быть, ты даже сможешь ей чем-то помочь… Ну, если сможешь…
Лим нахмурился и покачал головой – но допытываться ни о чём не стал, сообразив, что это сейчас и впрямь не самая важная для него информация. Он просто дождался Марика, потребовал провести осмотр и выписать себя домой – а уже вечером того же дня вернулся на Хиэйри и плотно засел за Экран.
***
Между тем, дела Клариссы Хиберды были и впрямь довольно плохи. Примерно раз в две недели она уходила в энергоцентр своего мира и что-то там регулировала лично, утверждая, что такое положение вещей для неё совершенно естественно - притом, что ничего естественного в этом, разумеется, не было.
Я, как Творец Мироздания, обязан был в это вмешаться, сказать, что нормальный энергоцентр должен балансировать все уровни, включая свой, автоматически - а если центру требуется дополнительная настройка, то это уже признак серьёзной энергопотери. Но я ничего не сказал Клэр, потому что я слепо верил ей, я верил в то, что она знает, что делает - ведь иначе она сама обратилась бы ко мне за помощью, разве нет?
Из-за этой своей глупости я заметил что-то неладное только тогда, когда однажды она ушла в энергоцентр не на пару-тройку дней, а на целую неделю. Я перепугался, поставил на уши всех знакомых энергетов, в том числе, Латиса и Эрни и их Экранами – но их устройства были предназначены только для балансировки их собственных миров, и не могли проанализировать уровень Хиберды. Лим Лане, единственный, кто мог бы это осуществить, находился тогда в тяжёлом запое, и мне оставалось только изводиться ужасными догадками и ждать возвращения Клэр.
Я ждал, денно и нощно слоняясь по её хибердианскому дворцу в сопровождении Тибти, слуги, который добровольно взял на себя опёку над моей персоной, и принципиально не оставлял меня одного. Он же, по моей просьбе, приносил мне выпивку, однако сам никогда не пил со мной; как я его ни умолял составить мне компанию, он был непреклонен.
- Э, нет, Винсент! – говорил он, ритмично качая круглой, маленькой, лысой головой с двумя косичками за фарфорово-белыми ушами. – Мне госпожа Кларисса голову оторвёт, если я пить на работе буду.
- Так ты же не на работе, Тибти! – заплетающимся языком возражал я.
- Как это, «не на работе», если тебя ни на секунду оставить нельзя? – усмехался хибердианец. – Вот если бы ты был трезвый – тогда да, тогда я и выходной мог бы взять.
В общем, пил я один, да так много, что к моменту возвращения Клариссы был проспиртован, как экспонат кунсткамеры, и соображал примерно так же. Когда она вернулась, я валялся в каком-то коридоре, и она просто запнулась об меня на бегу.
- О нет! Тибти! Кто тебе разрешил его поить?! – горестно воскликнула она, схватившись за голову и опускаясь возле меня на колени.
- Госпожа, но он же не может не пить, - испуганно ответил Тибти. – Ему было очень плохо, и потом – он очень переживал из-за вас…
- Тибти, это не повод поить его до такого состояния!
Я почувствовал, как Клэр берёт меня за руку, кладёт мою голову себе на колени – и со слезами счастья на глазах окончательно провалился в небытие.
Когда я очнулся, был уже явно следующий день; в комнате пахло кофе, пряностями и местными, хибердианскими, запечёнными фруктами, похожими на яблоки – в общем, всё говорило о том, что Кларисса никуда не исчезла, и даже наоборот: соскучившись по дому, с энтузиазмом занялась хозяйством. Это подтверждал и доносившийся из коридора звук пылесоса, которым, (как я выяснил, выглянув за дверь), яростно орудовал Тибти. Увидев меня, он нажал на выключатель и сказал:
- Доброе утро, Винсент! Клэр ждёт тебя на кухне. Помочь тебе одеться?
- Да… Пожалуйста… А то мне что-то совсем никак… - отсутствующим голосом прошептал я, из последних сил цепляясь за дверь.
Тибти с радостью бросил пылесос и сосредоточил своё внимание на мне – то есть, затащил моё тело обратно в комнату и принялся одевать, параллельно рассказывая, какой втык он получил из-за меня от Клариссы. Я слушал его в пол-уха; в голове у меня звонили беззвучные колокола боли, в глазах было темно и не резко, а непрекращающаяся тошнота свидетельствовала о том, что пил я мрачно и долго.
В таком убитом состоянии я и предстал перед Клэр, вернее, даже не предстал, а был притащен на кухню, и сгружен на диван, словно мешок с картошкой – и, в связи с этим, был напрочь шокирован первыми же словами моей любимой богини.
- Прости меня, Винсент, я была не права, - сказала она.
При этом, она положила мне на лоб ледяное, мокрое полотенце – и я, с огромным трудом разлепив веки, изумлённо просипел:
- В каком смысле?
- Я должна была давно рассказать тебе обо всём, что происходит с моим миром – а я промолчала, – пояснила она, и голос её был так печален, что даже я своим похмельным умом сообразил, что дело, похоже, дрянь.
- Промолчала? О чём? – еле выдавил я.
Клэр посмотрела на меня с нескрываемым состраданием, протянула мне кружку с каким-то напитком и сказала:
- На вот, выпей, а потом поговорим.
Я, не задумываясь, сделал несколько глотков, и понял, что это ямолла. Крайняя из крайних мер.
В течение десяти-пятнадцати минут я боролся с собственным переворачивающимся сознанием и честно готовился к самым худшим новостям - но к тому, что я, в итоге, услышал, я всё равно оказался не готов.
- Винс, ты только не паникуй, пожалуйста, - неестественно спокойным тоном сказала Клэр. - Мой мир не в порядке. То есть, если быть точной, не в порядке его энергоцентр, он слишком стар, слаб и не предназначен для мира с таким высоким уровнем материальности, который мы с тобой всячески стараемся поддерживать.
- Но разве энергоцентр не растёт вместе с уровнем мира? – удивился я.
- Это нелогично, да?
- Совершенно нелогично, - кивнул я.
- А ты не знаешь, почему это могло произойти?
Я задумался и тоже потянулся к кофейнику, однако Клэр опередила меня и сама налила мне чашку: действие ямоллы было обманчиво и координации моих движений не исправляло.
С благодарностью приняв чашку из её рук, я ещё немного помолчал, смакуя напиток, и сказал:
- Давай попробуем рассмотреть эту проблему пошагово. Когда я прокладываю энергоканал из Треугольника в какой-либо мир, куда уходит транслируемая энергия?
- Рассеивается в общем энергополе и затем концентрируется в энергоцентре, который впоследствии снова передаёт её в энергополе, но уже с другого своего полюса.
- И это происходит с любой энергией, да?
- Если ты имеешь в виду энергообмен мира и его жителей, то да.
- И при нормальном энергоуровне эта циркуляция должна работать, как часы, ибо нарушается она только вследствие утечки, так?
- Конечно.
- А утечки нет, ты точно знаешь?
- Перепроверила раз на сто. Лимми всё ещё в неадеквате?
- Увы, - вздохнул я, и вспомнил, что я, болван, уже неделю не навещал Хиэйри.
- Тогда точнее меня никто не сможет сказать, сколько у Хиберды энергии.
- И всё в норме?
- Абсолютно.
- А как ты тогда вообще определила, что с энергоцентром что-то не так? Что произошло?
- Оно не успело произойти, Винс. Ты же знаешь, я дважды в неделю лично проверяю все обменные процессы – ну, просто в медитации, ментально. Однажды я заметила, что циркуляция замедляется, сразу перешла в энергоформу, попыталась понять, в чём дело - и поняла, что центр просто не может пропускать столько энергии, сколько надо. Он словно… Как бы тебе объяснить… Ну, вот представь: если бы ты был человеком, то у тебя, наверное, уже давно отказала бы печень. Или, например, сердце. От передозировки.
- Энергоцентр отказывает от передозировки?! – от такого предположения я просто остолбенел, ибо оно было настолько же безумно, насколько и допустимо.
- По сути, да. От внешней перегрузки.
- Но энергоцентр – не сердце! Он должен воспринимать дополнительную энергию, как свою, и так же пропорционально, качественно расти, как и общемировой уровень!
- Ну, вот такой у Хиберды энергоцентр. Другой. Не такой, как у всех нормальных миров. Ведь это же, в принципе, возможно? А, Винс?
- Наверное, - растерянно пожал плечами я. – Не все же миры устроены по одной схеме… Есть, например, миры с двумя и более энергоцентрами, и им, как правило, необходим Ликьюск, чтобы правильно балансировать и распределять… Теоретически, может существовать и мир, где пропускная способность энергоцентра имеет ограничение... Но тогда получается, что моя энергия, энергия Треугольника, просто лишняя? Я должен свернуть свой энергоканал?
- Ты что, с ума сошёл?! – испугалась Клэр. – Это же вызовет резкое падение общего уровня!
- Ну, ничего, потрясёт немного – но ведь мы явно успеем перенастроить баланс гораздо раньше, чем мир рухнет. Зато потом центр будет функционировать нормально…
- Но ведь погибнут люди! А те, кто выживут – как они будут жить после деэнергетизации? Мутировать и деградировать, как молнитцы?
Я вздохнул.
- Извини, Клэр… Действительно, ерунду спорол…
- Да ладно, Винс. Это не ерунда, это просто твоя божественная логика, которая подсказывает, в первую очередь, самые простые решения – тогда как жизнь человеческая намного сложнее.
- Кстати, о человеческой жизни… Ну, ладно, ты помогаешь центру пропустить некоторое количество энергии… Но почему ты так задержалась, ведь…
- А как, по-твоему, я повышаю пропускную способность центра? – перебила меня она.
И тут-то я, наконец, всё понял – и содрогнулся. О, Маллюсинди! О, Мирра! О, боги, к кому обратиться??? К кому обратиться богу??? Мои руки мгновенно вспотели и стали ледяными, и я, задохнувшись от накатившего ужаса, прошептал:
- Клэр, ты… Ты же не…
- Да, Винс. Я расширяю энергоцентр за счёт собственной творящей энергии.
- Да ты что, Клэр??! – отчаянно завопил я, одним рывком вскакивая с дивана. – Клэр, ты же останешься там навсегда!!! Ты понимаешь??? На всю свою божественную Вечность!!!
- Но это же не будет мешать мне быть Средним Центром и воплощать своих Ждущих…
- А как же я, Клэр??? – не в силах совладать с собой, я рухнул перед ней на колени, схватил за руки, поднял на неё умоляющий взгляд…
…и почувствовал себя стоящим на краю пропасти. То, что смотрело на меня глазами Клэр – уж и не знаю, энергоцентр это был или что-то ещё – было уже здесь, как неизбежность или просто судьба.
Однако внешне это всё ещё была она, моя Клэр, и она любила меня по-прежнему, поэтому я в порыве отчаяния лихорадочно продолжал говорить:
- Ты же сама просила меня сохранить твой аватар! Ты хотела остаться со мной! Ты рисковала всем ради этого! А теперь???
- Я и теперь хочу, Винс! Успокойся, умоляю! – она тоже опустилась на колени, обняла меня и прижала к себе. – Я же не исчезаю прямо сейчас! Может быть, мы ещё найдём какой-нибудь выход, может, Лимми нам поможет! Не надо сдаваться! Надежда ещё есть!
Но меня уже всего колотило, да так, что я не мог ни думать, ни говорить. Надежда есть?! Лимми поможет??! Да он не мог помочь даже самому себе – а моя жизнь рушилась, прямо сейчас! Я почти физически ощущал это, словно жизнь была стеклянным куполом, который разбился на мельчайшие осколки, а я бегаю где-то далеко внизу, и пытаюсь эти осколки поймать, несмотря на то, что они чертовски больно ранят…
Однако позже, немного придя в себя, я понял, что Клэр права: если кто-то ещё и мог нам помочь, так это Лим, и значит, я должен был, хотя бы, попытаться что-то для него сделать. И на следующий же день я переселился на Хиэйри, дав себе слово не оставлять Лима до тех пор, пока его судьба хоть как-нибудь не определится.
***
Я очень надеялся на Лима, на его гениальность и любовь ко мне – однако я был чрезмерно самонадеян. Стоило только ему прийти в себя и просидеть недельку за Экраном, как он выяснил нечто такое, из-за чего наш с ним разговор о Клэр так и не состоялся.
Властитель Хиэйри вызвал меня к себе прямо с работы, от Марки, и поэтому я был более-менее трезв – однако Лим всё равно был мрачен, как туча. Когда я выбрался через портал, он пару минут сверлил меня тяжёлым взглядом, а потом медленно произнёс:
- Винсент, каким местом ты думал, когда создавал свою Пирамиду?
- Нууу… А что, что-то не так? – растерянно осведомился я, поражённый той разительной переменой, которая произошла с моим другом.
Помнится, в последнюю нашу встречу Лане был ужасно смущён тем, что учудил, и не знал, как отблагодарить меня за труды – а теперь он говорил со мной, как совершенно чужой человек, да ещё и… Наезжал на меня?! Нет, конечно, я многократно убеждался в том, что Лане-пьяный и Лане-трезвый – это два довольно разных персонажа, но не до такой же степени!
- Ты, Винс – Творец Мироздания, а такую ерунду иногда творишь, что диву даёшься! – отчитывал меня Лим, сидя в своём рабочем кресле и нервно постукивая коготками по подлокотнику. – Как ты мог создать в одном из моих миров штуковину мощнее хиэйрианского энергоцентра?
- Что?!
- Что слышал! Ты что, даже не анализировал уровни миров в системе?
- Вот ты бы и анализировал, Лимми… - огрызнулся я, чувствуя, что у меня больше нет никаких моральных и физических сил ни оправдываться, ни даже стоять перед ним.
К счастью, Лим не настолько был зол на меня, чтобы не заметить этого.
- Сядь, - хмуро распорядился он, вставая, чтобы пододвинуть мне второе кресло. – Сколько ты выпил? С тобой вообще говорить-то можно?
- Можно… - ответил я, садясь. – Ты только не кричи, Лимми… Объясни спокойно, в чём проблема?
Властитель Хиэйри вздохнул, вернулся в своё кресло и сказал:
- Проблема в том, что Пирамида Смаритерры – сильнейший энергетический организм во Вселенной. Она настолько же много отдаёт, сколько и потребляет, и поэтому, хочет она того или нет, она всю мою систему переориентирует под себя – да что там, она её уже почти полностью переориентировала! Мой Экран, образно выражаясь, из последних сил тянет на себя своё собственное одеяло - но он ни за что не сможет победить в этой борьбе, слишком уж силы не равны.
- А почему нельзя просто завершить процесс переориентации?
- Винс, да ты хоть представляешь, что будет, если центральным миром станет Смаритерра?
- Да ничего особенного… Не всё ли равно, какой мир в вашей системе центральный?
- Нет, Винс.
- Это ещё почему? Ты просто перенесёшь экран на Смаритерру, и…
- Да Пирамиде не нужен мой Экран! И я, между прочим, тоже не нужен! Она просто подомнёт под себя всю систему, и будет наращивать её уровень до бесконечности! Сбалансированно, точно, красиво, но - никак не интересуясь, что будет с людьми!
- С чего ты это взял, Лимми? Пирамида же живая, ты забыл? С ней же можно просто договориться!
- И что, она добровольно перестанет работать? – презрительно фыркнул Лане.
- Нет, но можно соединить её с Экраном, включить в существующий порядок вещей…
- Ты не понимаешь, о чём говоришь, Винсент, - безнадёжно махнул рукой Властитель Хиэйри. – Наш порядок вещей несовместим с Пирамидой… И, по идее, я должен её демонтировать, чтобы не потерять всё. Да, я был бы весьма признателен, если бы тебе удалось с ней договориться – но тебе не удастся. Артефакт против своей природы пойти не сможет.
- Ну, это ещё надо доказать… - я сообразил, что у меня больше нет аргументов, и чуть не растерялся, однако каким-то чудесным усилием воли снова овладел собой и предложил:
- Знаешь, а пойдём туда вместе! Сейчас! И будем говорить с ней! В крайнем случае, ты скажешь ей, что демонтируешь её – и она поймёт, Лимми… Поймёт и не будет сопротивляться… Но я уверен, что до этого не дойдёт! Разумные существа всегда могут договориться!
Лане уставился на меня тяжёлым, пристальным, недоверчивым взглядом; кажется, он ещё никогда не смотрел на меня так – но я выдержал и это, потому что моя уверенность в своей правоте на тот момент была абсолютной. И Лим, почувствовав это, кивнул и сказал:
- Пойдём. Только не обессудь, если я прав.
Тогда я, помнится, только плечами пожал – но то, что произошло потом, полностью подтвердило слова Лима. Не могу точно передать наш разговор с Пирамидой, ибо разговоры с живыми предметами - вообще неописуемый процесс, безмолвное общение на интуитивно-волновом уровне – однако то, что Пирамида отказалась от минимализации действий, было мной услышано вполне чётко. Даже более того, я понял, что встроиться в хиэйрианский баланс на правах части Экрана для неё было примерно то же самое, что и демонтаж, потому что бездействие – это смерть.
-------------------------------------
Ах, каменные существа, прекрасные, живые мои неживые! Никто не воспринимает жизнь так, как вы, никто, ни одно живое существо, не обладает такой жаждой деятельности, как одушевлённый камень! Миллионы ли лет покоя делают вас такими активными после одушевления, или же наоборот, само Мироздание погружает камни в неодушевлённый покой, чтобы они не переворачивали Вселенную ежедневно – этого даже я, Творец, не знаю. Но зато теперь я знаю, что камень переубедить невозможно. Спасибо тебе, моя дорогая Пирамида. Спасибо за всё – и прощай…
---------------------------------------
Я был бессилен сохранить Пирамиде жизнь, бессилен, как никогда. Справедливость, Мироздание, логика - всё было против меня. И поэтому Властитель Хиэйри, Лимми, мой лучший друг, мой самый понимающий человек, убил моё творение, демонтировал во имя поддержания баланса своей системы.
Его поступок был абсолютно правильным, в стотысячной степени правильным; это я, бездарный алкаш, ошибся, создавая Пирамиду. Я не проанализировал энергоуровень Хиэйри, я создал каменное существо мощностью с целую систему, я вызвал новый энергетический конфликт в мире, который пытался спасти. И, конечно же, выбирать между хиэйрианской системой и Пирамидой я не имел ни малейшего права, ибо люди есть люди, баланс есть баланс, Мироздание есть Мироздание…
Но, сколько я не занимался самовнушением, ничего у меня не вышло. Я держался до последней капли разума, а потом перестал держаться - и двинулся башней. Очень сильно двинулся, и потому окончательное исчезновение Клэр я просто просрал.
А когда я это понял, то двинулся башней уже окончательно.
***
Месяца два, не меньше, я был реально безумен, да так, что даже Лимми порой не выдерживал. Он добровольно, из чувства вины, взял на себя опёку надо мной - и, как ему самому казалось, он был уже ко всему привычным, но... Обрывочно я помню, как он, после какой-нибудь очередной моей выходки, швырял меня, связанного, на пол перед Экраном, вызывал Марика и орал: «Забирай его отсюда к чёртовой матери, а то я его прибью – и пусть хоть десять Рыцарей являются по мою душу!». Что именно я вытворял, чтобы довести Лима до такого состояния, я не помню - но, кажется, я его намеренно провоцировал, и даже испытывал от этого какое-то мрачное удовлетворение, потому что...
Впервые в своей Вечности, я возненавидел - и не кого-то, а лучшего друга. До этого момента вообще никто не знал, что я способен ненавидеть - но, видимо, Лим открыл внутри меня совершенно новые «нижние горизонты», такие, на которые даже я доселе ещё не проваливался. А ведь чего только не делали со мной за всю мою Вечность и враги, и друзья!
Тысячу раз мир оборачивался против меня, тысячу раз меня использовали, как вещь, втаптывали в дерьмо – и я всегда соглашался. Ни на секунду не задумываясь, я соглашался со всеми обвинениями, считая себя первопричиной всех вселенских бед - ведь я, непричиняющая частица Бога Всемирной Боли, величайший неудачник в истории Мироздания, просто привык быть причиной…
И вдруг случилось нечто такое, что перевернуло с ног на голову моё восприятие самого себя. Ведь я в ситуации с Пирамидой был НЕПРАВ, объективно неправ, неправее некуда! Но почему-то тот самый я, который даже в случае полной своей правоты всегда смирялся перед лицом своих друзей или необходимости, теперь вдруг не смог смириться.
Наверное, можно было предположить, что всё дело в величине потери – но и это предположение было абсолютно не реалистично, ибо для меня, Творца, однажды потерявшего целое Мироздание, никакая величина давно уже не была величиной. В общем, я был в шоке от самого себя, и до сих пор в шоке, потому что Лима я, похоже, так и не простил в глубине души.
А между тем, сам Лане, разбиравшийся в моих чувствах лучше любого врача, прекрасно понимал, что со мной происходит, и, похоже, очень старался передо мной оправдаться, потому что именно он собрал ту самую «машину ожидания», о которой упоминала Аллирия.
Принцип работы этой машины заключался в том, что если от личности аватара Клариссы Хиберды остался хоть какой-нибудь ментальный остаток, не поглощённый энергоцентром, то этот остаток рано или поздно должен был быть обнаружен волновым сканером и притянут к Экрану. То есть, по сути, машина и была сканером, дополнительным устройством, расширяющим способности Экрана, и даже, наверное, очень полезным устройством, если речь шла о поиске реальной энерговолны – но если говорить о поиске ментального остатка…
Скажу так: даже если бы машина его нашла, то это всё равно было бы далеко не то же самое, что найти Клэр, ибо никакая машина не смогла бы заставить ментальный остаток материализоваться. Он, действительно, мог существовать в виде плотного мифологического образа, подпитываемого верой и надеждой - однако воплотиться мог, только захватив чужое тело и волну, и Лим это прекрасно знал по собственному опыту.
Скорее всего, мой гениальный друг просто рассчитывал, что я, получив в своё распоряжение ментальный остаток Клэр, сам сотворю для неё тело и одухотворю его, ведь я неоднократно проделывал подобные вещи - но Лим не учёл одного. Если бы речь шла о простом человеке, то да, я мог бы сделать всё, что угодно - но чтобы сотворить аватар Центра Распределения, моих полномочий Творца Мироздания было явно не достаточно.
И, наверняка, я пытался сказать об этом; не может быть, чтобы я не пытался – но, похоже, я был так сильно неадекватен, что меня никто не хотел слушать. Лим продолжал заниматься сканированием Беловременья и говорить, что мы все должны верить в Клариссу, чтобы она могла сохранить себя - и мои друзья верили: в развитие событий, в продолжение, даже, наверное, в меня… И только я ни во что не верил, просто пил, большую часть времени пребывая в беспамятстве и совершенно не желая знать, чем закончится эксперимент. Мне, даже невменяемому, было ясно, что всё это - пустая трата времени; и, в итоге, настал момент, когда все остальные тоже убедились в этом.
В тот день, (или ночь), я спал – или мне только казалось, что спал, ибо я был в таком состоянии, когда границы между сном и явью становились чистой формальностью. То есть, было безразлично, спал я, или нет, важно было лишь то, что я вдруг открыл глаза и увидел, что Кларисса сидит рядом со мной, гладит меня рукой по волосам и что-то говорит, тихо-тихо, словно напевает колыбельную. Я попытался проснуться в правильную сторону, но реальность ускользала, растекалась, словно кисель, и мне было никак не вынырнуть; тело было тяжёлым и безвольным, и я понял, что вмазан каким-то успокоительным: похоже, накануне я опять здорово досадил Лиму…
Однако сейчас это не имело никакого значения. Я бросил попытки прийти в себя и сосредоточился хотя бы на том, чтобы получить из мира реальности звук – если Клэр, конечно, была в реальности, а не в глюке. И у меня это получилось, ибо сквозь бездну разделяющих нас психических и физических состояний внезапно прорвался её родной до слёз голос:
- …если бы я могла, Винсент! Ты даже не представляешь, как мне хотелось бы вернуться к тебе - но я могу только попрощаться… И даже этого-то не могу! Ну, зачем, ну почему ты постоянно бросаешься на Лане? Он же – твой лучший друг, и он пытается тебе помочь…
- Это… Неправда… Клэр… - не чувствуя губ на своём лице, не чувствуя даже самого лица, прошептал я.
Кларисса ахнула, схватила меня за плечи, подтянула ближе к себе и, заглянув в глаза, изумлённо спросила:
- Ты говоришь? Ты можешь говорить?
Я моргнул глазами в знак согласия – и она меня поняла.
- Значит, я всё-таки смогу попрощаться, - со вздохом проговорила она, и я понял, что она, по сути, плачет – вот только слёз у ментального образа нет…
…и я так много хотел ей сказать - но не смог больше выговорить ни слова.
…и я так хотел что-нибудь сделать, чтобы она осталась со мной, хотел больше всей жизни! Я, щора миэри, мог бы ради неё второй раз рискнуть Мирозданием – но не мог даже пошевелить пальцем!
… и в эту секунду я ненавидел Лима просто за пределами всех чувств…
Но всё это быстро закончилось. Клэр исчезла навсегда, оставив меня в полном ауте – а я так и продолжал лежать бревном, обдолбанный и беспомощный, размышляя о том, что, наверное, и поделом мне.
Как ни парадоксально, но эта мысль свидетельствовала о том, что я вернулся в себя, утратил ненависть, смирился с тем, с чем было невозможно жить – но вместе с ненавистью, я, неожиданно, утратил и последнюю надежду.
А утратив надежду, я перестал сопротивляться отчаянию и… Умер. То, что моё тело после этого продолжало ходить по земле, ничего не значило, ибо даже Рыцарь Табу счёл меня мёртвым и взял мои обязанности на себя.
Но это уже совсем другая история, и не факт, что я - мёртвый смогу её рассказать.
V.T. май – июнь 2014г.
Новое одиночество. Пирамида Смаритерры. V. T
© Copyright: Радмира Ружковская, 2014
Свидетельство о публикации №214082600814
Свидетельство о публикации №214082600814
Рецензии