Облом

Это был тот самый случай, когда острое чувство собственной неполноценности,  да что там – никчемности – отправляет вас, словно короткий прямой в челюсть,   в глубокий нокаут.

Перед нами восседал седовласый господин в строгом сером костюме при бабочке.  Превосходная, похожая на львиную гриву, шевелюра закрывала мне вид на альты, виолончели, контрабасы – словом, все, что располагается справа от дирижерского пульта. Моя жена, напротив, не могла видеть скрипки, арфу и ударные – группы, которые  принято рассаживать слева  от дирижера. 

Дело было в золотом зале венского Мюзикферайна.  В зале, где не только акустика – а и сама атмосфера  необыкновенна, где – кажется – среди потертых гобеленов  нижних лож, высоких окон и золоченых статуй неслышно звучит эхо великих концертов, сыгранных здесь ушедшими титанами...  Да что там говорить – это лучший зал на всем Земном шаре, сенаторы мои. Лучший – с того момента, когда в 1872 году Брукнер дал здесь первый органный концерт.

Мы слушали... Да, собственно, не так уж и важно для нашего рассказа, что мы в тот раз слушали в Золотом зале Венского общества друзей музыки. На музыке никак не получалось сосредоточиться  из-за того ощущения никчемности, что одним своим видом возбуждал в нас седовласый господин.

Во время игры он читал нотные листы.

Не удосужившись выучить ноты (как и миллион других, впрочем,  вещей), я чувствовал не то чтобы зависть,  скорее – легкую печаль по навсегда упущенным возможностям. Ведь и я бы мог сидеть вот так, в бабочке, вперив взгляд в ноты, ощущая спиной уважительные взгяды... ну, разве что  шевелюра моя, увы, уже не может закрыть ни альты, ни первые скрипки, ни вторые...  А вот не пришлось.

В середине скерцо господин еле заметно кивнул - как будто опасался, что оркестр не достигнет той глубины, что ожидал от него знаток, но опасения, слава богу,  оказались напрасны.

В дебюте аллегро еле заметно пожал плечами, видимо, выразив таким образом легкое недоумение и даже несогласие с дирижерской трактовкой.

В финале аллегро мольто уже откровенно покачал головой...

За всем этим священнодейством не без иронии наблюдал наш сосед – типичный с виду американский турист  в вельветовых брюках и свитере. Поймав наши недоуменные взгляды, он наклонился к моей жене и прошептал ей на ухо:

- У него ноты не этой симфонии.

 

(Из книги   «tрудно попасть в vену»)