Музыканты Гринцинга

...в  тот далекий теперь уже декабрьский вечер мы вышли из заведения  «Цум Мартин Зепп»  и по длинной горбатой  улице Кобенцлгассе стали спускаться в город (еще не зная, что останемся здесь, полюбим это странное  место, и десятки раз будем шествовать  мимо здешних харчевен, отягощенные гринцингскими яствами и литрами мутного местного пива).

На темных холмах перемигивались редкие огоньки.  Из дверей хойригеров неслись звуки аккордеонов и прочувствованное пение захмелевших завсегдатаев – великих знатоков и ценителей томленого  в меду свиного бока, рульки, шмальца и прочих  гринцингских шпециалитетов.

У каждого уважающего себя заведения тут не только собственный, тщательно оберегаемый рецепт  медового соуса,  но и свой аккордеонист. Взыскательная Вена предъявляет музыкантам Гринцинга особенные претензии. Но и память о них хранит долгую и благодарную.

Мы шли, читали вывески, списки почетных гостей, даты основания. Вросшему в землю домику под черепичной крышей недавно стукнуло восемьсот лет.  А следующему – восемьсот пятьдесят. Казалось, что гринцингские хойригеры с иронией смотрят куда-то вдаль, туда, далеко,  за Дунай, где всякие «Ботины» и «Прокопы» в гордыне своей борются за звание старейшей точки общепита на планете...

На некоторых домах  висели почетные доски и барельефы. Профессор с нечитаемой фамилией играл в этих стенах с такого-то по такой-то годы… Каменный   профессор с любовно высеченными  скульптором круглыми очками задумчиво сжимал каменными пальцами деку каменного аккордеона.

Чуть ниже мраморный профессор с еще менее читаемой фамилией растягивал мраморные мехи, бронзовая доска сообщала о десятилетиях стоической преданности хойригеру.

На стене скромного беленого  домика  в самом начале Гринцингерштрассе висела лаконичная, без мраморных барельефов и каменных изваяний, табличка:

„Здесь жил Бетховен“.