Юнга с Бонавентуры

     Со стороны открытого моря я заметил
две пироги, одна шла под парусом, другая
на веслах. Я подумал, что это и есть как
раз благоприятный случай завладеть индейцами,
не причинив им зла. Однако индейцы, плывшие
на веслах, тотчас заметили нас и стали грести
изо всей силы к ближайшему берегу, как будто
хотели скрыться. Друга пирога, та, что под
парусом, не разобрала, кто мы такие, шла прямо
к нам, но в ту минуту, когда индейцы нас
разглядели, они свернули парус и взялись за весла.

                Жорж Блон.
                Великий час океанов.


     Оборвыш Серхио не помнил ни своих родителей, ни точного дня своего рождения. Поговаривали, что его матерью была гулящая портовая женщина, обитавшая чаще всего в одном из трактиров Тортуги, а отцом мог быть кто угодно - число "джентльменов удачи", оставляющих здесь доставшуюся в корсарских набегах добычу, не поддается подсчету. Подброшенный грудным младенцем на ступени монастыря Сан Феличе и, подобранный монахами, он воспитывался здесь до двенадцати лет, после чего сбежал из-под опеки скучных и нудных монахов, заставлявших его работать на них. И с тех пор он бесцельно шатался по узким уличкам портового города, добывая себе пропитание традиционными для бродяг способами - воровством и попрошайничеством.
     Больше всего ему нравилось торчать на берегу бухты острова и наблюдать за жизнью на кораблях, большинство из которых принадлежало тем, кто занимался нелегким морским разбоем. Вон там стоит пришедший с Барбадоса легендарный "Синко льягас" под командованием столь же легендарного капитана Истерлинга. Подальше от него, в западной части гавани, у самого подножья Горного форта, встал на якорь десятипушечный шлюп капитана Питера Блада, у которого, как всем было известно, были натянутые отношения с Истерлингом.
     Истерлинг был грубым и даже жестоким капитаном, которого побаивалось едва ли не все каторжное братство, составляющего основное население портового города. Ходили слухи, что он служил под командованием самого Генри Моргана, но был изгнан им из экипажа за безудержную жестокость и строптивость.
     Совсем иным мальчику представлялся постоянный соперник Истерлинга капитан Питер Блад - строгий, но справедливый предводитель команды флибустьеров.
     Серхио надоело бесцельно сидеть на жестких камнях скалы, возвышающейся над одним из проливов в Кайонскую бухту, и он отправился на рынок в надежде поживиться или заработать небольшую мелочь на обед.
     Местный рынок был самым оживленным местом городка, где жизнь, казалось, не затихала ни днем, ни ночью. Здесь можно встретить и лесорубов, и ловцов жемчуга, и индусов, и китайцев, и мулатов - торговцев фруктами, и множество других представителей рода человеческого, прибывших сюда самыми разными путями со всех сторон света.
     Здесь можно купить едва ли не все, что производится в мире, а также негров-рабов, которых регулярно привозят из Африки. Ими особенно интересовались перекупщики, которые развозили "живой товар" по всему Карибскому бассейну, а также на каучуковые и хлопковые плантации, на рудники и на плантации сахарного тростника Бразилии, Аргентины...
     Именно здесь Серхио столкнулся с капитаном Бладом, стоявшем в толпе прыщелыг из числа "берегового братства" порта. Судя по всему, он набирал недостающих матросов на свой корабль. Из разговора Серхио узнал, что капитан намеревается плыть в Южную Америку - перебросить скупщиков рабов с их "живым товаром". И, кажется. дело было уже совершено - рядом с капитаном молчаливо стояли трое довольно крепких и относительно трезвых парней, не принимающих участия в общем гвалте.
     Когда капитан с тройкой выбранных парней выбрался из толпы, Серхио бросился вперед и обратился к предводителю пиратов:
     - Капитан Блад, возьми меня с собой!
     Тот остановился и внимательно посмотрел на парнишку.
     - Серхио? Как ты подрос! Как дела?
     - Возьми к себе на корабль, - настойчиво повторил Серхио. - Я уже не могу больше болтаться здесь без дела.
     - Малыш, мы уходим надолго и неизвестно, когда вернемся назад.
     - А у мня здесь нет ни дома, ни семьи, мне не к кому возвращаться.
     - Сколько тебе лет? - спросил капитан.
     - Четырнадцать.
     - Что ж, подходящий возраст, чтобы начать самостоятельную жизнь. Юнгой пойдешь?
     - Пойду, - обрадовался парень.
     - Бери вещи и мигом к шлюпке, мы отходим.
     - У меня все с собой.
     - Ну, тогда пошли, - капитан подтолкнул парня к завербованным матросам.
     На корабле боцман объяснил мальчугану обязанности юнги и показал место на юте, где он может отдыхать на бухте канатов.
     Весь первый день на "Бонавентуре" Серхио вместе с другими матросами перетаскивал в трюм какие-то тюки, после чего начали погружать рабов. Их было человек двадцать, в основном мужчины и четыре женщины, одна из которых держала на руках ребенка. Всех их затолкали в тот же трюм, подгоняя хлыстами и толчками.
     К вечеру на "Бонавентуре" подняли якорь и она, пройдя опасными проливами, вышла из Кайонской бухты в открытое море.
     Серхио оказался смышленым парнем и достаточно быстро освоился на корабле., добросовестно исполняя свои обязанности. Утром, чуть свет, он просыпался одним из первых, не дожидаясь, когда боцман разбудит его увесистым пинком.
     Первым делом он нес капитану завтрак. После этого ему приходилось стирать и чистить его одежду и выполнять работу наравне с матросами.
     Заметив сообразительность и старательность паренька, капитан Блад иногда приглашал его в свою каюту и знакомил с картами, компасом, астролябией... Самым приятным для Серхио было стоять за штурвалом и править судном под наблюдением опытного штурмана. Тогда он ощущал себя настоящим покорителем моря, ведущим свой корабль в неизвестные дали.
     Привычный ритм плавания был нарушен на третьи сутки, когда легкий шторм превратился в сплошное сумасшествие. Ветер рвал паруса, словно бумагу, сбросив двух матросов с вант в волны. Их даже не стали искать - надо было думать не о них, а о спасении судна.
     Волны словно взбесились - они беспорядочно колотили в борта. Иногда шлюп попадал во впадину между волнами и тогда матросы ощущали себя, словно в колодце, стенами которого была вздыбившаяся вода. Со всех сторон метались молнии, словно прицеливаясь в беззащитную жертву.
     Шторм прекратился только через сутки. Когда волнение улеглось, обнаружилось, что часть парусов утеряна, а остальные изрядно потрепаны. Пострадал и руль, груз в трюме сдвинулся к правому борту, в результате чего шлюп основательно накренился и дрейфовал в таком положении, фактически не управляемый.
     Работы хватало всем: плотники срочно мастерили новый руль, часть матросов чинила паруса, многие были заняты на починке такелажа и переноски тюков в трюме.
     Юнга вместе с другими матросами еще и очищал палубу от накопившегося за время непогоды мусора.
     Двоих матросов под руководством боцмана капитан Блад отправил в трюм осмотреть корпус корабля и затем переместить груз на место, чтобы таким образом выровнять крен.
     Для этого пришлось расковать несколько негров-рабов и заставить их перетаскивать тюки и бочки в противоположному борту. Пришлось вытащить и двух рабов, которым перекатывающиеся бочки сломали одному ноги, другому грудную клетку. Церемониться с ними не стали - подняли наверх и сбросили в море.
     Но беда не приходит одна.
     В суматохе неотложных дел пираты прозевали, как к ним  на расстояние нескольких миль с норд-оста приближался французский корабль - охотник за морскими "джентльменами удачи"
     Видя беспомощность "Бонавентуры", фрегат с дальней дистанции начал обстрел. Первые ядра прилетели с недолетом и упали в кабельтове от шлюпа.
     По мере сближения кораблей вражеские ядра падали все ближе и ближе. На мостике метался капитан Блад и изрыгал проклятия как в сторону противника, так и на своих матросов, неспособных развернуть "Бонавентуру" так, чтобы можно было открыть огонь из бортовых орудий. Шлюп фактически стал беспомощной мишенью для орудий фрегата.
     И вот уже ядра стали попадать в цель. Первым ядром снесло бушприт - он отлетел далеко в море, но удар по носовой части слегка развернул шлюп, что позволило ему открыть ответный огонь. Но частые удары по кораблю не позволили пушкарям тщательно прицелиться - все ядра шлюпа падали не прицельно и не наносили практически никакого вреда фрегату.
     Положение становилось безвыходным. Практически неподвижный шлюп не мог подойти к фрегату, чтобы вступить с его командой в абордажную схватку.  На шлюпе начался пожар, разгоравшийся все сильнее и сильнее. Тушить его было некому. Матросы метались по палубе, многие из них были ранены и просили помощи. В трюме истерично кричали скованные рабы.
     Видя безвыходность положения, капитан распорядился спустить единственную уцелевшую шлюпку и погрузить в нее достаточное количество еды и анкерки с пресной водой.
     В шлюпку спрыгнули все, кто был на палубе и мог самостоятельно двигаться - капитан, штурман, боцман, трое матросов и юнга.
     - Отгребайте в шлейф дыма, - приказал капитан. - Укроемся в нем, авось пронесет.
     Дым от горящего корабля низко слался над поверхностью моря.  Именно в него и направилась шлюпка с беглецами. К счастью для них, начало быстро темнеть - южная ночь надвигается стремительно. Именно это и помогло остаткам экипажа "Бонавентуры" благополучно ускользнуть от французов.
     Утро следующего дня выдалось на удивление тихим - стоял полный штиль, словно и не было вчерашнего буйства стихии и страшного боя. К полудню солнце выбралось в зенит и жарило немилосердно. По приказу капитана из лоскута паруса матросы соорудили некое подобие тента. Но этот тент нагревался настолько, что до него было невозможно дотронуться. Его бесконечно смачивали водой, но вода испарялась почти мгновенно, создавая такую парную атмосферу под ним, что дышать было невероятно тяжело.
     Поначалу пассажиры шлюпки пытались грести, ориентируясь по звездам, но в полуденный зной это было практически бесполезной. Чтобы не сойти с ума, пассажиры принялись рассказывать эпизоды из собственной жизни, Благо жизнь каждого из них явилась бы прекрасным сюжетом для приключенческого романа.
     Серхио было рассказывать практически нечего: скучная жизнь в монастыре, где стиль жизни монахов мало отличался от жизни "берегового братства", а молитвы чередовались с пьяными оргиями, драками и развлечениями с местными послушницами легкого поведения. Мальчонке приходилось быть в роли бессловесного слуги, работая с утра до вечера за скудное пропитание.
     Выдержать такую жизнь он не мог, да и не хотел, потому и сбежал. О том, как он добывал себе пропитание, он не стал рассказывать - кого этим удивишь?
     Значительно более интересными были воспоминания боцмана Альфонсо, служившего некоторое время под командованием капитана Истерлинга на корабле "Синко Льягас". По убеждению боцмана, капитан Истерлинг был самым отъявленным негодяем из тех, кто бороздил просторы Карибского моря.
     В экипаж его корабля набирались преимущественно бывшие каторжники и бунтовщики, не попавшие на виселицу только потому, что вест-индской компании требовались рабы для работы на плантациях и рудниках, но эти бродяги сумели каким-то образом сбежать и занимались грабежом в портовых городах.
     О жестокости капитана Истерлинга ходили легенды. Любое непослушание на его корабле каралось смертью: бунтаря либо сбрасывали в море на корм акулам, либо вешали на рее в назидание другим.
     День проходил за днем, а изменений никаких не наблюдалось. Кругом был только пустынный океан и изредка появлявшиеся возле шлюпки акулы. Они подплывали почти вплотную к маленькому суденышку, а их маленькие злые глаза оглядывали каждого из членов экипажа, словно выбирая себе жертву.
     Зоркие глаза Серхио разглядели однажды одинокого альбатроса, но на его восторженные крики штурман объяснил, что эти птицы способны неделями находиться в воздухе и улетать за тысячи миль от берега.
     Рассказывать больше было нечего, попытки выловить рыбу не увенчались успехом. В людях начало накапливаться раздражение друг на друга. До драки еще не доходило, но при дележе скудных продуктов и воды начинались скандалы.И это раздражение усиливалось по мере того, как таяли запасы припасов. Порой особо горячие головы пытались схватиться за ножи, но все их попытки разобраться немедленно и жестко пресекались капитаном Бладом.
     Вскоре моряки убедились, что капитана Блада не напрасно называют счастливчиком и везунчиком. В один из дней он обратился к штурману:
     - Фред, тебе не кажется, что несколько изменился цвет воды?
     Тот внимательно осмотрел пространство вокруг шлюпки, потом зачерпнул горстью воды и попробовал ее на вкус.
     - Капитан, кажется, она стала менее соленой, - неуверенно произнес он.
     Пассажиры тоже оживились и также стали пробовать океанскую воду. Она действительно не только изменила свой цвет, став более белесой, но и вкус.
     - Господи, неужели мы вправду спасены? - спросил боцман.
     - Что это означает? - спросил Серхио у штурмана.
     - Амазонка выносит в океан столько воды, что она разбавляет соленую воду на сотни миль от устья. Значит, суша не так уж далеко, - ответил тот.
     - А как мы определим, в каком направлении нам плыть? снова полюбопытствовал юнга.
     - Есть надежда, что океан сам нам в этом поможет, - ответил штурман.
     - Как это? - не отставал подросток.
     - Во время прилива приливная волна с огромной силой устремляется в Амазонку, гоня перед собой волны высотой в несколько метров. На протяжении многих сотен километров река как бы течет вспять, - пояснил штурман. - Это явление называется поророка. Сила этого противотечения настолько велика, что вода разрушает все на своем пути, вырывает с корнями деревья... Вот так  нас может и вынести на материк.
     - Да, но надо знать, где находится устье Амазонки, - проговорил Серхио.
     - А мы будем следить за цветом воды и ее соленостью. Туда и погребем.
     Капитан Блад и впрямь оказался невероятно удачливым. Через два дня плавания вода потеряла половину своей солености и приобрела более светлый оттенок. А это могло означать только одно - они движутся в правильном направлении. А в полдень далеко на горизонте они увидели в небе стаю каких-то птиц.
     Моряки что было силы погребли в ту сторону. Было заметно, что шлюпку несло вперед - это означала, что начался прилив и их несет в устье великой реки.
     Настроение вынужденных путешественников поднялось и они с жадностью осматривались, отыскивая признаки суши. Но только к вечеру слева по ходу шлюпки на горизонте показалась темная полоска - это была знаменитая амазонская сельва, полная тайн и непредсказуемости.
     Гребцы напрягли последние силы, стараясь как можно быстрей до темноты достичь такой долгожданной суши.
     Но пристать к берегу оказалось не так-то просто: густые заросли подступили к самой воде сплошной стеной. Наконец, им удалось отыскать тонкую песчаную полоску берега, к которой они и приткнули свое суденышко.
     От долгого сидения ноги совершенно не слушались, и путники буквально выползли на песок и некоторое время лежали на этой теплой постели, постепенно приходя в себя. И только тогда, когда онемение отпустило, вытянули шлюпку на берег.
     - Привяжите надежнее шлюпку, - распорядился капитан Блад.
     - Зачем? - удивился АЛЬФОНСО.
     - Видишь эту стену леса? - вмешался в разговор штурман. - Как пройдешь сквозь нее? Это, пожалуй, страшнее океана - и мили не пройдешь. Не исключено, что нам придется плыть выше по реке, чтобы найти обжитые места.
     - Фред, - обратился Серхио к штурману. - А почему сельва такая непроходимая?
     - здесь огромное количество ядовитых насекомых, змей и даже растений, - пояснил тот. - И не приведи Господи встретиться с огромной анакондой, которая запросто может проглотить таких, как ты. И она как раз любит низкие болотистые места. Но особенно опасны черные муравьи...
     - Муравьи? Опасны? - усмехнулся Серхио. - Эти крохи?
     - Да, именно эти крохи, - продолжил рассказ штурман. - Большую часть времени они живут под землей и совершенно не опасны. Но вот однажды по какому-то наитию они вылезают из своих укрытий и отправляются на новое место. Вот тогда-то в сельву вселяется ужас. Они движутся колонной - сплошной массой шириной в несколько сотен метров и длиной в несколько километров. Это полчище муравье, число которых невозможно подсчитать, движется по лесу, истребляя на своем пути все живое. Тут никому нет спасения - они съедают всех, кто попадается на их пути.
     - Что, и анаконду тоже? - поразился Серхио.
     - И анаконду, и копибар, и леопардов, и макак, и тапиров, и муравьедов...
     - А хищников здесь много? - продолжал допытываться подросток.
     - Как не быть! - начал было рассказывать штурман, но его перебил капитан, призывая всех ко сну.
     Моряки устроились в шлюпке, оставив двух дежурных возле горящего костра.
     Блики костра, с одной стороны, слабым светом метались по сплошной черной стене сельвы, с другой стороны, бликовали на поверхности такой же темной воды.
     Едва рассвело они позавтракали остатками сухарей и обжаренной на костре солониной, запивая все это речной водой. Капитан отправил двух матросов на разведку в сельву.
     - Далеко не углубляйтесь, - напутствовал он. - Посмотрите, не обнаружится ли присутствие людей да наберите фруктов, если встретите. Возьмите с собой мачете - без него и ярда не пройдете. И все время перекликайтесь с нами, иначе пропадете - не найдете обратной дороги.
     - И внимательно смотрите над собой, - добавил штурман. - На ветвях могут прятаться ядовитые змеи и лягушки. Противоядия от них нет. 
     Два матроса - Джон и Вилли - начали врубаться в сельву, словно в зеленую стену. Рубашки на них тотчас взмокли, но они старательно рубили мачете, постепенно удаляясь от оставшихся на берегу.
     Серхио сел на борт шлюпки и стал всматриваться в море зелени. Между ветвями деревьев часто пролетали и кричали какие-то птицы. Как пояснил штурман, это были попугаи, туканы, козодои... Громче всех кричали макао, тяжело перелетавшие с дерева на дерево. Солнце вспыхивало на их перьях самыми невероятными расцветками. Тяжело и неуклюже летали туканы, с усилием неся свой огромный клюв.
     Неожиданно из зарослей на береговую полосу выскочила птица, похожая на дрофу, но увидев людей, тут же стремительно развернулась и скрылась также мгновенно, как и появилась.
     - Кто это был? - испуганно спросил Серхио.
     - Серима. Его еще называют эму. Летать она не может - слишком тяжела, но бегает так, что не догонишь, - пояснил штурман.
     - Я, пожалуй, искупаюсь, - сказал Серхио, снимая с себя лохмотья, в которые превратилась его рубашка.
     - Не советую, - это вмешался уже капитан.
     - Почему? - удивился паренек.
     - Пираний здесь, в устье нет, но могут плавать маленькие рыбки, не помню их местного названия, - ответил капитан. - У них по всему телу острые шипы, направленные назад. Эти крохи проникают в самые узкие щели и отверстия в теле жертвы и проедают себе проход все дальше и дальше. Вытащить их нет никакой возможности - шипы не дают. И тогда жертва медленно и мучительно умирает. Или наступишь на электрического ската, или попадешь в пасть двухметрового каймана...
     Испуганный Серхио снова натянул на себя лохмотья и сел на борт шлюпки так, чтобы ноги не касались воды. И все равно время от времени поглядывал на мелководье.
     В это время из джунглей раздались крики Джона и Вилли, возвращающихся с тяжелой прогулки.
     - Ну, что? - спросил их капитан.
     - Кругом одни заросли, никаких следов, - ответил Вилли.
     - Стена сплошная, даже руки стерли, - Джон показал свои кровавые мозоли на ладонях.
     - Ладно, - заключил капитан. - Сегодня отдыхаем, а завтра поплывем вверх по течению реки, пока не выберемся  к жилью какого-нибудь чудака серингейро.
     - Это кто такие? - спросил Серхио штурмана.
     - Сборщики каучука, - коротко ответил тот.
     Тем временем Вилли соорудил некое подобие удочки и довольно скоро на кусок тухлой солонины поймал довольно крупную рыбу черного цвета.
     - Тукунара, - определил ее штурман.
     - Она съедобная? - поинтересовался Вилли.
     - Вполне, - подтвердил Фред.
     На костре рыба была запечена и съедена целиком - моряки устали от постоянного питания червивой солониной и гнилыми сухарями.
     На другой день путешественники двинулись вверх по течению. Это оказалось не так просто для усталых людей - течение было довольно сильным. Но того страха, который они испытали в открытом океане, уже не было. По крайней мере вид суши действовал успокаивающе.
     На второй день плавания впереди по курсу они увидели лодку с двумя обнаженными гребцами. Но при виде шлюпки туземцы стремительно скрылись в одной из многочисленных  проток.
     - Нас обнаружили, - произнес Фред. - Хорошего в этом мало.
     - Почему? - спросил Серхио. - Ведь мы сами ищем людей.
     - Некоторые из здешних племен - шингу, суя, тшукуррамае, шаванте, куикуру, крен-акороре и сотни других до сих пор являются людоедами, - пояснил тот. - Нередко они нападают на соседние племена с целью захвата пленных, как источников питания.
     - Держите оружие наготове, - приказал капитан.
     Во избежание встречи с индейцами, шлюпку направили к противоположному берегу и продолжали двигаться вдоль него, зорко всматриваясь в заросли. И, как оказалось, сделали это вовремя. Ближе к вечеру на противоположном берегу ненадолго появилось несколько обнаженных людей, вооруженных копьями.
     Перед закатом путешественники вынуждены были выбрать относительно безлесный участок берега, но, прежде чем пристать к нему, держались на некотором отдалении. Только убедившись, что ничего опасного не просматривается, они, наконец, решились пристать.
     С мачете в руках матросы Энрике, Джон и Вилли внимательно осмотрели окрестности и только после того, как ничего предосудительного не обнаружили, вытащили наполовину корпус шлюпки на берег.
     На этот раз разводить костер не стали, чтобы не привлекать к себе внимание аборигенов. Поужинали остатками сухарей, запивая их процеженной через относительно чистый лоскут парусины речной водой.
     На ночь устроились в шлюпке, договорившись, что двое человек будут бодрствовать, сменяясь каждые два часа. Уставшие за день люди уснули почти мгновенно и только Энрике с Вилли сидели на носу шлюпки лицом к зарослям и напряженно всматривались в темноту.
     Серхио спал на дне шлюпки между капитаном и штурманом, укрывшись куском парусины.  Он долго не мог заснуть: рассказы штурмана и капитана об ужасах, творящихся в этих страшных дебрях, рисовали ему самые страшные картины.
     Уже стало светать, когда он проснулся от страшного крика. Энрике и Вилли, которые сменились после ночной вахты и теперь спали возле него, быстро вскочили и тут же упали, причем здоровяк Вилли упал прямо на Серхио, придавив его к днищу шлюпки. С ужасом Серхио увидел, что в горле моряка торчит тонкая стрела, а из раны медленно вытекает струйка крови.
     Тут же к шлюпке подбежала толпа дико кричащих обнаженных индейцев, потрясающих копьями, луками, увесистыми дубинами и духовыми трубками. Тут же на глазах паренька матросов добили дубинами по головам. Один из краснокожих вскинул над собой дубину, намереваясь проделать то же самое с Серхио, но его остановил особенно ярко раскрашенный дикарь, по-видимому, предводитель.
     Убитым связали руки и ноги и, продев через них жерди приличного размера, потащили в глубину леса. Юнгу выволокли из шлюпки, и, связав ему сзади руки, накинули на шею веревку из какого-то грубого волокна, повели следом.
     Мальчишка был настолько напуган, что, кажется, потерял дар речи и молча подчинялся, не оказывая никакого сопротивления.
     Отряд продирался сквозь заросли по едва заметной тропе, при этом стебли и ветки растений больно хлестали парня по лицу. Не имея возможности  укрыться от этих ударов, Серхио наклонил голову и закрыл глаза - запоминать дорогу в этом буйстве зелени не имело смысла - такие "дороги" исчезали, как только последний человек из отряда проходил по так называемой тропе..
     Идти пришлось довольно долго. Парень часто спотыкался о торчащие тут и там корневища и стебли высокой травы, но рывок веревки на шее заставлял его быстро выпрямляться и продолжать путь.
     Наконец индейцы вышли на небольшую поляну, где по кругу расположились несколько хижин из ветвей, крытых пальмовыми листьями. Прибывших тут же с восторженными воплями окружили женщины, старики и дети, такие же раздетые, как и их охотники.
     Пленника привязали к дереву, стянув ему руки за стволом. Таким образом он мог видеть все, что делается в центре деревни.
     А там царило праздничное настроение. В середине поляны горел большой костер, рядом с которым были брошены тела убитых спутников юнги. Вокруг убитых суетились мужчины и женщины с каменными ножами. Они явно готовились разделывать тела несчастных.
     Серхио отвернулся, чтобы не видеть происходящего. Его окружила голая малышня. Они дотрагивались до него, удивлялись белой коже и темнорусыми волосами. Эти прикосновения и щипки были крайне неприятны, но связанный, он не мог противиться.
     Вскоре детишки придумали новую игру: отойдя от Серхио в сторонку, стали стрелять в него из игрушечных луков, целясь в голову, как в мишень.
     Он закрыл глаза и низко наклонил голову, подставив озорникам темя. Но вдруг раздался какой-то окрик и обстрел прекратился.
     Серхио поднял голову, открыл глаза и ужаснулся. Индейцы сидели вокруг костра  и ели запеченное на огне части его спутников. Одна из женщин встала и, держа кусок чьей-то жареной руки стала подходить к нему. Она явно намеревалась покормить его.
     Сидящие вокруг костра на время прекратили есть и с интересом наблюдали за ней. Полуголая индеанка подошла вплотную и ткнула мясом прямо в его губы. Желудок Серхио не выдержал такой пытки и его вырвало. Дикарка засмеялась и снова поднесла мясо ко рту паренька.
     - Мама, - не своим голосом закричал подросток и вздрогнул, почувствовав на плече чью-то руку.

     - Сынок, что с тобой?
     Открыв глаза, он увидел перед собой встревоженных отца и мать, с испугом взирающих на него.
     - Сереженька, ты так кричал, что напугал нас, - повторила мама.
     Сергей сел на постели и недоуменно поглядывал вокруг. Он находился в своей комнате. И только тут сообразил, что это был всего лишь сон.
     - Сабатини. "Одиссея капитана Блада", - отец поднял книгу с пола. - Ты что же, всю ночь ее читал?
     Сережа только утвердительно покачал головой.
     - Ну, а теперь ложись спать - путешествие закончилось благополучно, - произнес папа. - И пожалуйста, не читай так много на ночь особенно про пиратов и индейцев...