Пересекая границы

И пока  строгая пограничница в будке переводила взгляд с меня на паспорт и обратно с видом, будто ее поразил жестокий приступ почечных колик, я вспомнил несколько  сюжетов о пересечении границ.

 - Смотри, вот здесь, с этой горы, спускалось войско Наполеона.  Знаешь, кто это? – спросил я сына, но он был погружен в свои переживания и от исторической темы уклонился.  Попытки привлечь его внимание к красотам Доломитовых Альп тоже успехом не увенчались.

Мы ехали из Фельдена в Венецию.

По мере приближения к границе он становился все напряженнее, крепче сжимал мою ладонь.

- Пообещай, что это не будет, как в Киргизии,  - сказал он, когда я осведомился о природе его задумчивости.

Я пообещал.

У десятилетнего отрока был опыт стояния на пограничном переходе «Курдай» на казахско-киргизской границе (мама взяла детей в ностальгическую поездку на озеро Иссык-куль). Колючая проволока, палящее солнце, злые пограничники с автоматами,  овчарки, киргизские торговцы, покорно вытряхивающие содержимое своих баулов на асфальт – граница на надежном замке... И начальник заставы, который мог бы сделать карьеру в Голливуде, играя безжалостного  вьетконговского генерала.

Терпение ата (дедушки – каз.) истекло через три часа – он вышел из машины, сказал что-то на ухо вьетконговскому генералу, отчего с тем произошли чудесные перемены: лев рыкающий превратился  в нежнейшее существо на свете, собственноручно пробил печати и  разве что не махал платком отъезжающей машине. Ну, это особенности нашего азиатского мироустройства, непонятные жителям  далеких северных стран...

Сын, видимо, подозревал, что мне волшебного слова знать не положено по чину.

Мы поняли, что пересекли границу, лишь когда пришел смс  с messaggio di saluto и стоимостью роуминга, а с вывесок на обочине исчез немецкий язык.

- Расслабься, мы в Италии, - сказал я.

***

А это дословный рассказ профессора одной европейской  консерватории.

Дело было лет двадцать назад, когда и Европа была еще другая, и нынешний профессор никаким профессором не был, а был молодым концертирующим пианистом.  И он плыл на пароме в Венецию, где его ожидала победа на конкурсе и открывающися с этой победой блестящие концертные перспективы.

Но пока что от этих перспектив будущего профессора отделял пограничный контроль.   

На том же пароме на тот же конкурс  плыла юная пианистка.  Теперь она – профессор той же консерватории, и недавно родила первому профессору третьего сына.  Вот такая сложная композиция.

Паром пришвартовался  у стенки набережной. Подъехала машина с таможенниками. Спустили трап. По корабельному громкоговорителю  стали приглашать пассажиров.

Первыми к трапу вызвали  обладателей итальянских паспортов. За ними прошли контроль граждане Англии, Германии, Франции и тех стран, что входили тогда в Европейский Союз. Потом на земную твердь ступили швейцарцы. 

Толпа на палубе постепенно редела.  К выходу пригласили  американцев и канадцев, потом японцев, вслед за индийцами пришла очередь  граждан европейских стран, которых в Брюсселе истинными европейцами не считали: хорватов,  сербов  и прочих наших балканских братьев.

Потом очередь дошла до турок, а за ними на землю Италии прекрасной сошли китайцы.

Наша парочка стояла позади многочисленного семейства  из Ганы, пока пограничники разбирались,  кто кому в этом семействе приходится . У него в кармане был армянский паспорт, у нее – молдавский.

Когда последняя дама из Ганы, покачивая роскошной кормой, сошла на венецианский берег, один будущий професссор сказал другому будущему профессору:

- Вот сейчас мы и выясним, кто из нас в большей жопе.