Воскресенье выдалось с рекордным летним теплом

Воскресенье выдалось с рекордным летним теплом при довольно задиристом вешнем ветре, и первым делом проверил себя на велосипеде, велосипед под собой в первом выезде! Камеру не пришлось доставать, поскольку ничего не нашёл лучше того, что уже есть в обширных фотоархивах. Лес был наполнен людьми сверх меры, и к прошлогодней грязи и мусору от гуляющего во всех смыслах народа прибавляются новые порции отходов так называемых наслаждений любителей природы!


                34

Иллюзий быть должно на миллион в надежде, умирающей последней!
Воображенья если не лишён, отвергнешь сердцем доброе наследство:
корпоративный монопольный дух в канве бюрократических реакций,
стихию реализма, где абсурд стал полноправной стороной порядка!
Как производят, так и процветут официально или в мире частном, –
соблазнам большей жертвы не несут все патриоты горя, бед, несчастий!

Когда один нужней каких-то двух, о действии нетрудно догадаться:
раба нечеловеческий испуг как стержень страха – силы государства!
Кто говорит с трибуны, тот и прав, а правота вождя неоспорима,
над теменью безграмотной паря зависшей ослепительной вершиной!
И как не принимай уже его, вином или винища перегаром,
живёшь «никем не больше никого» – гарантией защиты от «Гаранта»!

               

                35

Апрель, облом, открыты окна, на солнце разыгрался ветер,
события выходят боком игрой «в одни ворота» смерти!
Глядишься явно пострадавшим, утратив «роскошь безрассудства»
и наслажденья не дождавшись от одержимого искусства.
Останешься непобеждённым самоуверенным профаном,
пребудешь в вечности бездомным, на всё способным графоманом!
Но и позорно проигравшим останется альтернатива
за всё своё добро и счастье стыдиться очень перспективно!
Порадовать себя хотелось хорошим качеством продукта,
любя и свято веря в дело без обязательных инструкций.
А то, махнув на всё рукою, напрасно станешь ли стараться
бороться с собственным пороком как с культом супергосударства!
В остатках сладких льда и снега апрель сверкает водной рябью,
в конце тысячелетья, века к субботникам готовим грабли.

               
               
                36
Господи, уже среда, пик недели односложной
с возрастанием тепла и отрывом невозможным!
Слишком долгая зима вместе с мартом под завязку,
занесённая в снегах, оборвалась полуфразой….
Как была, так вышла вся, утекла, как не бывало,
словно резкая струя слишком резвого начала!
День и ночь журчит вода, никаких воспоминаний
до тех пор, пока трава не пробьётсятся под ногами.
Не прорежется пока зелень новая сквозь плесень,
лучше бы не вылезать на неделе из постели!
Не мечтая почитать, словно выйти на прогулку,
без нужды в долги влезать и встречаться для разлуки!
Чувствую, чем ярче день, тем ужасней настроенье
с наведённой на плетень тенью в виде утешенья!



                37

Жизнь продолжается, и ладно, пусть ничего давно не светит,
кроме стихов, накладок складных, как новых, на всю жизнь, отметин.
Сопротивляясь беспрестанно реальности душепротивной,
вернусь ли к чтенью, исписавшись до позитивных негативов?!
При беспощадном вычитанье души приходит расширенье
на мёртвой точке задыханья – и где ты, лёгкость продолженья!
Ведь ради пониманья терпим, своё же преодолевая
добро, – высоким наслажденьем страдания преображая!
Элементарно благодарен, пусть благо кажется жестоким,
а фактор времени – кошмарным застоем, речи недостойным!
Задействован в объёме полном пространства с точкой наблюденья,
естественно, потусторонней, на свято место не надеясь.
Осознавая непременно как справедливость в высшем смысле
то, что в режимах и системах делами жизни заслужили!
Всего довольно так и этак, неважно, как, но отличаясь
незаменимо-незаметной основой вечного начала!
И нет проблем неразрешимых в самозабвенном отрешенье,
пока ещё не завершили попытки первого прочтенья!
И как ни пишутся эпохи эмоцией толпы стихийной,
совсем не так читают после непознаваемое ныне,
и в качестве иного стиля несвоевременной отделкой
бесперспективной ностальгии, и с властью, данной безраздельно!
«О чём хочу сказать, на воле», – так было сказано когда-то,
и я своей доволен долей, кругом оставшись виноватым!

Апрель на переломе к лету непрошлогоднего пошиба,
теплынь, и нет следов поэта, связующей цепи разрывов!
В объёме поднебесном ветер играет качкой океанской
между вопросом и ответом; что жизнь, что смерть, ну, просто сказка!
Не либо то, либо другое, но по-отдельности и вместе,
и то, и это – дорогое, достойно равноценной вести.
И неподвижность, и движенье, и громкий голос, и молчанье
труда без славных достижений, что жертв отнюдь не исключает.
На межевой черте удела днём завтрашним и днём вчерашним
затёртое сегодня тело без дела разболталось страшно.
Между зимою бесконечной и новой вечною весною
поверишь юную беспечность беспечностью вневозрастною;
как между тем же самым словом и взрывом, миром и войною
мне повторяться беспрерывно, довольствуясь самим собою!

Не только заспанный участок пытает болью пробужденья
с покалываньем больно частым, щекоткой из-за ущемленья
вен и сосудов кровеносных ; всё застоявшееся тело
врасплох застигнутое охнет: «Сошли снега, капель отпела».
Какая прелесть ослепленья под солнца жгучими лучами,
и днём прекрасным упоенье при кислородном голоданье!
Прав поражение, достоинств в очищенном открытом виде
ещё не существует вовсе, – на ЗИЛе вкалывай, «лимитчик»!
При том неистовстве гордыни, самолюбивого тщеславья,
что по плечу лишь одержимым, которым всё на свете мало!
Но жить приходится по мере ужесточенья испытаний,
дабы живую ноосферу не ущемлять бездарным знаньем,
не доводить дела до жертвы, легко поддавшись искушенью
стать самым лучшим, славным, первым, испортив с небом отношенья!