С потолка, падают мертвецы

- Ей богу, Джими, это ***ня какая-то!

-Ты о чем?

- О том, сынок, что я тут соскребаю с пола мозги и кишки, дышу дерьмом, пока эта сука со своим импотентом прохлаждается где-то на райских островах!

    Чарли весь взмок, от заставшего первый раз за многие годы, врасплох похмелья. Все тело чесалось, под грубой тканью рабочего комбинезона. В животе, недовольно ворчала утренняя доза пива. Чарли мучился от изжоги, запора и артрита.

- Она забрала у меня все! Слышишь сынок? Все! Даже чертову собаку! Всю жизнь, она терпеть не могла эту шавку, готов спорить, она выкинула бедного песика в помойку, как только вышла за дверь, но все равно забрала. Она, просто, струйно кончает, от того, что у меня ничего не осталось! Мерзкая, тощая, злобная – злобная сука. И этот, её, слюнявый херок, со своим идиотским галстуком, в огромных очках, клянусь тебе, он похож на маленький сморщенный ***. Не могу поверить, она забрала у меня собаку!

- Попробуй настраивать себя на лучшее.

    Джимми – молодой, туповатый, весь какой – то несуразный и невнятный, с соломенными волосами и рыбьими глазищами. Молодой, безропотный идиот. Так, во всяком случае, все говорили.

    Чарли, продолжал потеть и ненавидеть жизнь. В темной яме биосклада и без того душно. Носить респиратор, было невозможно, а дышать воздухом пропитанным вонью свернувшейся крови, химикатами и прочей гадостью, невыносимо.

- Сопляк, просто еще никогда, стерва, не обирала тебя до нитки. Да и взять с тебя нечего, жопа с ручкой. Сначала, они облизывают тебя от яиц до ушей, но запомни, между их жадных ног, стройных, гладко выбритых, костлявых, жирных или кривых,  находятся зубастые пасти, которыми они будут жрать тебя. До тех пор, пока не останется один нищий, вонючий скелет. Затем, предложат свою жопку, кому-нибудь пожирнее. Все они, с пастями между ног, даже старухи, со своими, беззубыми щелями, не загрызут, так замусолят, ха!

    Чарли считал себя уличным философом. Ему бы ходить по темным улицам, просвещать бомжей и бродячих собак. Говорить он мог не умолкая, не смотря на вонь.

    Сверху, послышался хлопок, затем, через мгновение, последовал восторженный вопль тысяч глоток. Чарли прислушался.

- Застрелился. Спорим, что белый?

- Давай.

    Джим, в любом случае, любил игры. Не зависимо от того, что всегда проигрывал.

- Пять баксов, на белого.

Чарли уже довольно потирал руки.

- Нет, пять – много, давай доллар?

- Вот же скупердяй, ладно, давай доллар.

    В потолке открылся люк, залив темное помещение, ярким светом и нестерпимым визгом. Там тысячи, бились в экстазе, напившись, зрелищем смерти. Влажным мешком, под ноги,  ввалилось нелепое тело. Ненужное и смешное, раскинуло ноги и руки. Чарли указал пальзем на отверстие в голове.

- Смотри, аж дымок идет.

    Джим, открыв рот наблюдал, за выходящими змейками белого дыма.

- Ага, будто душа выходит.

- Ну-ну, что ж еще, как не она.

    Вдруг, Чарли радостно заржал, но хватанув отравленного воздуха.
Немедленно зашелся кашлем, отхаркивая макроту.

- С тебя доллар, говорил же, что белый!

    Чарли, всегда безошибочно угадывал, кого, в очередной раз скинут вниз и
на этом мог выудить у Джима кучу бабок.

- Не понимаю, как ты, так угадываешь.

- Да все просто. Например, у азиатов в плане убивания себя, фантазия намного лучше работает. Тут тебе и харакири и кислота и самосожжение и прочее говно, один вьетнамец. Пытался себя сожрать, очень забавно было. Так-то. Белые, в этом плане, совсем никчемны.

- А черные?

- Да такие же – ни ума, ни фантазии, наверное хотят быть белыми.

- А как ты их тогда отличаешь?

- Когда сдыхает белый – аплодисменты громче!

    Чарли оскалился и заржал.

- Поковыряешься тут с мое, сам все поймешь.

    Тихо приоткрылась боковая дверь, показав одутловатое лицо Марси, измазанное дешевыми, синими тенями. Ко всему добавилась вонь её духов, еще более невыносимая, чем запах потрахов или горящего, человеческого существа.

- А че, ребятки, тут у вас свежачек стрелянный? Одежда-то целая? А то, у меня, у сына экзамены выпускные, я бы взяла, а там бы сочлись.

    Чарли был недоволен.

- Если туфли моего размера, то не отдам.

- Ой, ну туфли-то ладно, а вот пиджачек с брючками, я бы взяла.

    Джим, никогда не брал себе вещи. Считал, что у них плохая энергетика, или как-то так. Нормально он объяснить, все равно не мог, что с него взять? Чарли был только рад этому.

- Джимми, а ты ничего брать не будешь?

- Нет, спасибо.

- Вот, опять ты начинаешь свое говно! Сколько тебе говорить, вот, на полу мясо.

    Для убедительности, Чарли поставил одну ногу на голову лежащего.

- Ему, уже точно ничего не надо!

- Да как-то не по себе.

- Эту одежду, им на один раз выдают, что бы по телику, красивее смотрелись. Одел, пошел на сцену, бах, тебя скидывают сюда и одежда достается мне. А ты – долбоеб.

    Марси, в нетерпении мялась за дверью, не решаясь заходить.

- Ну, так, чего там с костюмчиком?

- Да забирай ты уже его! Только не туфли, туфли мне самому нужны.

    Марси, на цыпочках, хлюпая массой, пробежала к телу и начала раздевать.

- Ну, штанишки длинноваты, но я их подошью, в самый раз будут. А ну кА ребятки, помогите поднять его, пиджак сниму.

    Матерясь, Чарли поднял труп за подмышки и помог Марси.

- Ну вот, спасибо вам, сочтемся.

    Марси ушла. Оставив за собой сладкую вонь.

    Со следующими трупами, споров не удавалось. Один, совсем без головы, двое сожжены. Решили остаться при своих.

- Так, ладно, записывай. Золотой кулон, на золотой цепочке.

-Ага.

    Чарли снимал украшения и складывал все. В жестяную коробку, которую потом относили обратно, зав. хозу.  Все драгоценности, положено возвращать, после того, как самоубийца отработает себя.

    Джим, записывал все в учетную ведомость, ужасно гордясь, письменной работой. Было приятно ощутить себя, кем-то вроде распорядителя канала. Стоишь и чиркаешь беглые буковки, раздуваясь от гордости.

- Золотой кулон, в виде креста, с висящим на нем кем-то там.

-Иисусом.

- Чего?

- Его зовут Иисус Христос.

- Это, что за хрен?

- Ну, был такой мужик. Сын бога, он, типа умер за наши грехи, что-то вроде того.

    Чарли, с сомнением. Посмотрел на кулон, затем кинул его в коробку, к остальным украшениям. Джим, деловито подписал бумаги, кривым росчерком.

- Ему предлагали сбежать, но он отказался и его распяли, а пока висел, уговорил бога, не наказывать за это людей.

- Какая-то херня. Считай, я предлагаю тебе взаймы, а ты говоришь, что у тебя есть деньги, но я, все равно тебе втюхиваю свои бабки и говорю, что теперь, ты, сученок, мне должен.

-Ну, тебе виднее.

- Может, его, люди совсем затрахали и он так кончил себя.

- Не знаю.

    Они вышли в узкий коридор, сняли комбинезоны. Чарли, носил шерстяную кофту, вязанную, с непонятными узорами. Джим, носил серую куртку, из неизвестного материала, влагостойкую и теплую. У Чарли, были огромные, высокие ботинки, у Джимми, кроссовки на липучках. Кожа. У Чарли, была жесткая, обветренная с темной щетиной и перечерченная глубокими бороздами. У Джима, была болезненная, покрытая пятна и прыщами, лоснящаяся  и будто не по размеру большая. У Чарли, были огромные ладони, с пальцами, похожими на бобы, к Джиму, были приделаны женские руки, покрытые свежими, розовыми мазолями.

- По пиву.

    Они вышли через служебный вход, просеменили под дождем. В бар. Через дорогу. К теплу, крикам, музыке, звону стекла. К запаху пота, табака, не свежих женщин и пива. К запаху жизни. Оставив, самоубийцу Иисуса. В его жестяном гробу с остальными не нужными украшениями.