Дизайнер Гл. 1-2 Молодой Арский

Молодой Арский
Эта поездка планировалась с начала года. Арский считал, что ему пора представить сына, студента Архитектурной академии, тоже будущего дизайнера-архитектора, своим европейским партнёрам. Всё сложилось удачно. Арский должен был принять работы по стилевому оформлению представительств компании в Германии, Италии и Франции и подписать акты. В Милане предстояло принять ранее заказанную эксклюзивную мебель и аксессуары для московских объектов компании и согласовать график отгрузки. Так что молодого Арского можно будет представить в этих салонах и фирмах. Главной же целью для сына в этой поездке было посещение ежегодной международной выставки по дизайну и архитектуре, которая в этом году проводилась в Милане. Арский получил на неё приглашение, как постоянный участник этих выставок.
Параллельно планировалась небольшая экскурсия по Европе для знакомства молодого Арского с её культурой и архитектурой. Как говорил отец Арского, бывший военный лётчик, «пора ставить парня на крыло и расширять его сознание путём расширения знания». Арский заранее разработал маршрут поездки и забронировал места в гостиницах. Не удалось только своевременно оформить Шенгенскую визу на молодого Арского. Он не успел к их рейсу и сейчас, в это время, находился в воздухе – летел следующим рейсом из Москвы во Франкфурт. Поэтому телефон был отключён…
Арский показал левый поворот и вырулил в транспортный поток.

– Слащавые манеры у этого Гюнтера, – наконец выплеснула своё внутреннее недовольство и напряжение Дана.
– Не заметил. Мне было не до него.
– Ты заметил, какие у него жесты и походка?
– Не думал, что ты до такой степени разочаровалась в мужчинах.
– Он либо голубой, либо жиголо.
– Ха, ха! Успокойся, Дана. Ты в Европе. Здесь это в порядке вещей.
– Это противно видеть.
– Последнее время ты часто раздражаешься по пустякам. Это обычный стиль поведения сотрудников фирм, предоставляющих услуги. Это же Европа. Другая многовековая культура: чтобы зарабатывать и выживать, нужно быть любезным.
Арский пытался настроить её на весёлый лад. Гордыня и тщеславие, типичные качества красивых женщин, создавали сложности в общении с Даной. Заказчики, как правило, люди обеспеченные и сами не лишённые тщеславия, игнорировали её амбиции, и это портило её характер. Она становилась ворчливой и недовольной всем и жизнью.

– Согласись, в России любезность всегда была чертой культуры интеллигенции. Теперь она расширяет свои формы до культуры делового общения. Мы ведь тоже с тобой проявляем максимум любезности и внимания к заказчику. – Арский переводил её ворчливые мысли на другую тему. Он не хотел терять обретённого по приезде благодушия.
– Это и печально, – продолжала она раздражённо. – Потому что это неискренно и унизительно.
– Успокойся, Даная! – он пытался остановить её.
– Ведь иной заказчик понятия не имеет даже о слове дизайн, а требует делать, как он сказал. И ты рассыпаешься в любезностях ради красоты. Никакие доводы не принимает. Один довод: «Я плачу, и сделайте мне, как я хочу».
– Ты же знаешь, я с такими заказчиками стараюсь дела не иметь. Либо мне доверяют, либо пусть делают сами. Зачем дискредитировать своё имя и наше дело? Вообще поднимать культуру людей – дорогое удовольствие. Иногда сам бы заплатил ради реализации красоты найденного образа.
– А как же деньги зарабатывать?

– Как, как? Издержки искусства творческих профессий в безнравственном мире денег. То густо, то пусто! – веселился Арский.
– Это участь людей, которые не имеют амбиций.
Арский понял, что это упрёк в его адрес, но предпочёл не развивать эту тему. Он не хотел никаких разборок и продолжил спокойно:
– Дело не в амбициях. Нет спроса на высокое творчество. А нет работы – нет и денег. Кто-то берётся за любую работу: различные шоу, съёмки в рекламе, вплоть до выступлений на корпоративных вечеринках. А другие – просто влачат жалкое существование, спиваются.
– И я о том же.
– Творчество – это нечто непредсказуемое, божественное, непригодное для прагматичного мира!

– Кирилл, ты неисправим! Всё летаешь в облаках божественной непредсказуемости творчества. Пойми, наше творчество лежит в области нормативного «техно». Всё определяется заданными формами и средствами. И всё! Вот вернёмся домой и с твоим легкомыслием останемся без работы, – продолжала она тревожно, не заметив, как съехала с тормозов «не затевать разборок» и скатилась к их давнему спору об истоках творчества.
– Дана, прошу тебя, давай закроем эту тему. Она вечная, и мы с тобой не договоримся никогда. В этом вопросе мы находимся в разных мирах двух эстетических традиций: нормативного ремесла и приходящего свыше творчества. Давай на этом и остановимся. Всё! – Арский поднял обе руки к голове и снова опустил их на руль.
– Кирилл, успокойся, веди машину.

– Ты перестань заводиться! Несмотря на противоречия в наших взглядах на творчество, мы с тобой успешно работаем вместе! Отдыхай и радуйся сегодняшнему дню! Научись радоваться жизни, которая есть здесь и сейчас! Проблемы надо решать по мере их поступления. Не будет заказов, буду работать плиточником или паркетчиком. На хлеб заработаю. Миллионером я не был и уже не стану…
Его утомила её настойчивое возвращение к теме заработка. Он понимал, о чём думает и к чему клонит жена. Её мечты красиво жить и работать в Москве рушились. И она связывала это с ним. Уважая её, он переживал, что не оправдал её надежд на красивую и богатую жизнь. Работа дизайнеров, как и киноактёров, зависит от приглашений на работу. Для неё эта удача казалась шагом к высокой мечте закрепиться в Москве. Арский же не хотел оставаться в Москве. Прагматизм Москвы разрушал его творческую натуру. Он не вписывался в рыночные отношения. Люди творческих профессий, как правило, страдают отсутствием прагматизма.

– Правда, тебе придётся отказаться от услуг домработницы и самой заняться домашней работой. Прости, – продолжил свою мысль Арский, улыбаясь. – Это шутка! – Он впервые пошутил на эту тему. – Не сыпь мне соль на рану. Я устал от разговоров о работе. Давай отдыхать, наконец! – Арский стукнул обеими руками по рулевому колесу.
– Веди машину помедленнее, – Дана примирительно похлопала его по плечу. – Прости, я действительно завожусь по пустякам. Я тоже устала. Быт заел.
Его проблемная «головная боль», связанная с её вечным недовольством всем и вся, обострившаяся в Москве, легко вытеснила недавнее благое настроение и отозвалась всей своей тяжестью в физической головной боли. Арский потёр виски, пытаясь ослабить головную боль.
«Да, её недовольство всем становится невыносимой чертой характера. Но, как надо поступить, я не знаю…»

– Что? Не терпится разбить любовную лодку о быт?
– Знаешь, Кирилл, когда люди начинают препарировать свою прожитую жизнь и отношения, всё хорошее уходит в тень.
– А ты не препарируй. Да, уходит. Нельзя уходить в тень. Взгляд оттуда на себя, светлого, – ослепляет. И тогда человек навсегда остаётся в тени, любуясь собой, ярким и красивым. И тогда ответственность за жизнь тоже уходит.
– Хочется счастья.
– Счастье – это ожидание счастья!
Планируя эту поездку, Арский хотел вырваться из постоянной занятости текущими делами, как бы дать им обоим возможность остановиться и оглянуться. Поискать возможность начать их отношения с нового листа. Вообще, использовать эту поездку для счастливого совместного семейного отдыха. И главное – успеть сделать для сына подарок – расширить его сознание через расширение знания о мире. Этого счастья он хотел и ждал…

– Успокойся, – уговаривал он Дану. – Расслабься и получай удовольствие от подарков судьбы. Жить надо сегодня и радоваться тому, что ты имеешь. Посмотри, какая красота вокруг. Такой архитектуры и дизайна городского пространства, умелого сочетания современной градостроительной пластики и стиля прошлого от готики и барокко до конструктивизма и модернизма вряд ли где ещё увидишь. А ты имеешь такую возможность: свободно перемещаться по Европе и воочию видеть то, чему учили в институте и что другие видят только на открытках, в кино или в музеях. Могла ли ты мечтать об этом?! Красота!
Дана молча смотрела в окно.

– Да, – задумчиво продолжал он, любуясь красотой города. – Европа бережно
хранит и относится к красоте и памяти прошлого! – А про себя подумал: «В моей памяти от жизни с Даной остались только её красота и разочарования от жизни. Последние – хранить не стоит! А красота – пусть остаётся всегда! Хоть в этом мне повезло! Долой унынья груз тяжёлый! Откройся радости душой! Стоп!.. Чьё это?.. Не помню. А! Это совет свыше! Хороший совет и своевременный…»

Голосовой информатор навигатора сообщил по-английски: «До места назначения осталось пятьсот метров. Отель справа. Примите меры предосторожности при парковке». Арский и без напоминания знал, где находится отель. Он уже не раз останавливался в нём. Тихий спальный район на окраине города, недорогие номера и по-домашнему общий шведский стол или уличные бистро рядом, на выбор, устраивали его. Это был не отель и даже не гостиница, а пансионат, принадлежащий русским эмигрантам, ещё с прошлого века. В нём однажды ненадолго останавливался известный на Западе и запрещаемый в советское время русский писатель Владимир Набоков. Об этом в вестибюле у стойки регистратора рядом с сертификатом на гостиничную деятельность в такой же рамке висел рекламный текст. Бесспорно, в новое время массового туризма и признания В. Набокова это обстоятельство, вместе с названием «Славянский», привлекало туристов среднего класса из России.

Дом, судя по отделочным материалам снаружи и внутри, был совсем недавно реставрирован. Он стоял в глубине, торцом к улице. Вдоль улицы росли черноствольные вязы. Пешеходная часть улицы была вымощена небольшими квадратными плитами из серого гранита, с проёмами для деревьев. Два больших витража первого этажа, разделенные небольшим крыльцом входной стеклянной двери, под красным прозрачным дугообразным козырьком, служили рекламой для пансионата, демонстрируя интерьеры номеров и услуг отеля. Название «Отель Славянский» было выполнено на немецком языке белыми буквами на красном фоне овальной выпуклой светящейся вывески, закрепленной над витражом двумя выступающими горизонтальными полосками хромированных труб. Такой же овал с номером телефона и адресом отеля размещался над вторым витражом. Первый этаж здания был облицован тёмно-серым гранитом, остальные сочно-голубым.

– Приехали! Спать хочу! – Арский встал на парковку. – Дана, посмотри на дизайн фасада! Какое впечатление? – Глядя на дизайн отеля, он, как и в первый раз своего знакомства с ним, увидел в нём образ дровосека из детских сказок: угловатый деревянный хранитель леса с красными бровями вывесок, большими квадратами глаз окон, красным носом козырька и белыми зубами ступеней крыльца.
– Симметрично и по-немецки аккуратно, – ответила Дана.
– Да это же дровосек из сказки Носова, помнишь?
– Правда, похоже!

Они поднялись в отель. В глубине вестибюля, справа, был установлен лифт, что для таких старых и небольших отелей повышало их звёздность. Забронированный двухместный номер находился на третьем этаже пансионата, справа по коридору, в конце его. Из окна их номера была видна насыпь городской железной дороги, огороженная сплошным металлическим забором, выкрашенным в голубой цвет с белыми горизонтальными полосами. Забор соединялся с железнодорожным мостом. Номер был небольшим, но со всеми удобствами и диваном в прихожей. Неприятным неудобством было то, что почти весь день и почти полночи было слышно движение поездов, отчего создавалось впечатление, что весь дом куда-то едет. Но для краткого проживания это неудобство вполне компенсировалось меньшей стоимостью проживания, чем где-либо. Приняли душ. Арский лёг отдохнуть, наконец, вытянув затёкшие ноги.

– Когда прилетает Лёнька? – закончив макияж после душа, спросила Дана. Ответа не последовало. Арский уже спал… Дана поступила так же…
Их разбудила мелодия телефона Арского. Звонил Леонид, прилетевший во Франкфурт. Было 15 часов пополудни.
– Быстро собрались и поехали за Ленькой. Встретим его, заедем куда-нибудь поесть и вернёмся. Надо выспаться. Завтра экскурсия по городу и дела. – Арский встал, быстро оделся и проверил содержимое рюкзака. Дана колдовала над заспанным лицом. Арский подошёл к окну, открыл створку и закурил. Через десять минут они отъехали от отеля…

Молодой Арский воспитывался как «гражданин мира». Он родился с началом перестройки, когда в стране начались глубокие перемены в сторону рыночных отношений, окончания «холодной войны» и падения «железного занавеса». Власти провозгласили лозунг: «Земля – наш общий дом». Началось сближение с Западом. Арский очень любил сына, радовался его детским успехам в рисовании: тот часами мог просиживать за мольбертом и рисовать акварельными красками. Потом, в замечательном возрасте от трёх до пяти, когда ребёнок начинает открывать взрослым своё сознание вместе со своим неожиданным видением окружающего мира, Арский проникся гордостью за себя и своё продолжение в сыне. Он всегда общался с ним по-взрослому, серьёзно и терпеливо, не позволяя повышать голос и подавлять его индивидуальность. «Надо не мешать детям самореализоваться». Он никогда не прибегал ни к каким наказаниям. Впрочем, поводов для этого сын не давал. «Не заставляйте детей часто плакать. Иначе у них не будет слёз на вашей могиле». Арский хорошо помнил книги по воспитанию. С начальных классов сын обучался в элитной частной школе с языковым уклоном. Изучал английский и немецкий. Увлекался теннисом и плаванием. В нём проявлялось здоровое честолюбие. Во всём, что бы он ни делал, младший Арский хотел произвести эффект и получить признание.
Умственно он развивался быстро, и его друзьями были ученики старших классов. Дана ошибочно считала, что мальчика должен воспитывать мужчина и что он должен уметь самостоятельно обеспечивать свой домашний быт: сам стирать своё бельё, сам готовить себе еду, сам прибираться в своей комнате, сам ухаживать за собакой и за рыбками, которые приобрели по его просьбе. Того же она требовала и от Арского-старшего. К сожалению, при таком отношении к мужчинам они не получали женской теплоты и ласки. Стараясь компенсировать это, Арский по-мужски проявлял свою любовь к сыну, не отказывая ему в рождающихся запросах. Он водил его в бильярдные залы, учил его играть на бильярде и умению общаться с новой, незнакомой средой с пониманием и уважением к людям.
После 9-го класса Арский организовал сыну поездку на всё лето в Лондон, в Кембриджский университет, для изучения английского языка на языковых курсах поступающих в университет. Определившись с выбором будущей профессии, после десятого класса младший Арский поступил на подготовительные курсы Архитектурной академии. В академию он поступил без протекции и помощи родителей. С окончанием школы молодой Арский окончил водительские курсы и получил водительские права. Дед начал учить его вождению, как только его ноги смогли достать до педалей машины. Теперь он окончил четвёртый курс академии, и родители устраивали ему европейский пленэр.

Четыре года самостоятельной жизни, при редких визитах родителей из Москвы, превратили его в самостоятельного человека. Красивый, плечистый, высокого роста энергичный молодой человек был неформальным лидером в своей среде и старательно оберегал чувство собственного достоинства. Передались материнские гены красоты и отцовские – самодостаточности. Впрочем, в отношениях с родителями он был внимателен и заботлив. Здоровые завышенные амбиции были следствием как молодости, так и бурно меняющегося времени. Арский надеялся, что знакомство с трудолюбивой и практичной Европой придаст амбициям сына реальные очертания…
В аэропорту искать Леонида не пришлось. Он стоял на том же месте у выхода, где утром стоял Арский. «Мистика какая-то, – подумал Арский, – ведь не договаривались». На нём были бледно-голубые, почти белые, джинсы, белые кроссовки и двусторонний пуловер на молнии – с воротником шоколадного цвета снаружи и красного внутри. При нём были сумка с компьютером через плечо и дорожный чемодан на колёсах. Припарковались. Арский вышел из машины и направился к сыну.

– Привет!
– Привет! Как долетел? – Они обнялись.
– Нормально! Весь полёт проспал. Вы уже сняли номер? Где мама? – Леонид взял чемодан, и они направились к машине. Арский положил чемодан в багажник. – Привет, мама! – Леонид нырнул в открытую дверку машины и обнял мать. – Шикарная машина!
– А я? – кокетничала Дана.
– Ты лучше всех! – Леонид положил сумку на заднее сиденье и сел рядом с отцом. – Поехали!
– Едем в отель. Оставим твой багаж и машину. Ты примешь душ, и потом где-нибудь пообедаем. – Арский вырулил с привокзальной площади.

Остаток дня провели в прелестной праздности отдыхающих. Выйдя из отеля, они решили прогуляться по прилегающим к пансионату улицам, любуясь красотами архитектуры старинных и современных зданий, отмечая новизну и качество материалов отделки, оригинальность дизайнерских решений, яркость и гармонию цветовой гаммы. Восхищало многообразие малых архитектурных форм: бронзовые скульптуры, изображающие литературных героев, зверей, обнаженные женские тела, размещённые в скверах, у фонтанчиков, на пешеходных зонах – везде, где человек мог бы присесть и отдохнуть, любуясь красотой города.
Погуляв по пешеходной зоне со скамейками, цветниками и светильниками на столбах вдоль всей улицы, заглянув в несколько бутиков по желанию Даны, они выбрали бистро с итальянской кухней и столиками снаружи под лёгким навесом. Арский заказал хорошее красное сухое вино, натуральный апельсиновый сок, спагетти с креветками под сырным соусом и кофе капучино. Принесли вино. Сняли пробу. Вино понравилось. Арский знал толк в винах и умел наслаждаться их вкусом.

– За наш редкий совместный отдых! Давайте радоваться жизни! – Арский поднял бокал с рубиновым напитком, чокнулся с сыном и женой и с удовольствием отпил вина. Жена и сын поддержали его тост. – Прекрасный вкус! – Итальянское вино действительно было замечательное!
Откинувшись на спинку удобного летнего кресла, Арский скрестил руки, приняв свою излюбленную позу сфинкса, и сквозь щелки глаз с интересом обратил свой взор на вечернюю публику, говорящую на разных языках и праздно гуляющую по улице, радуясь жизни.

Он всем телом ощущал радостные волны их энергии. В эти минуты он чувствовал себя счастливым пловцом в этих разноцветных, уходящих ввысь энергетических волнах человеческих аур. Там, сливаясь в одну общую, голубую, ауру Земли, и рождался энергетический поток сознания, несущий их мысли, эмоции и деяния. Та самая ноосфера, которая по гипотезе академика Вернадского сопричастна с жизнью каждого человека, семьи, поселения, страны и даже Земли. От того, какие мысли и дела вершит человечество, цвет потока сознания обретает разные оттенки: от белого, голубого жизнелюбивого и оранжевого доброго до закатного тревожного и чёрного смертельного: цветов начала и конца для каждого и жизни всего человечества.

Его душа плыла в этом потоке сознания легко и свободно, будто в родной стихии, без ощущений боли и тревог, времени и пространства, с единственным ощущением радости и блаженства своей причастности к нему…
Арский вздрогнул. В реальность его вернул официант, принёсший заказ и наполнивший бокалы вином. Дана и Леонид живо беседовали, обсуждая студенческие и московские дела.

– Ты уснул? – спросила Дана, заметив, что Арский вышел из задумчивости.
– Нет. Я всё слышал. Леонида интересуют наши планы на отдых и маршрут. Леня, за тебя! С успешным окончанием четвёртого курса. Молодец! Так держать! – Арский поднял бокал.
– Спасибо! И за Вас!
Бывая дома наездами, Арский не имел возможности пофилософствовать с сыном о жизни, и не просто о чём попало, а о его необычных способностях, о том, как он, Арский, видит, ощущает себя сторонним наблюдателем происходящего на земле, находясь в потоке сознания и времени. Сейчас, расслабившись, он разговорился:

– Я не сомневаюсь, у тебя всё получится и всё будет хорошо! Надо только уметь радоваться жизни и дарить эту радость людям! Дарить щедро, не оставляя ничего на потом. Запомни этот вечер в итальянском бистро, во Франкфурте. Если судьба когда-нибудь тебя сюда ещё раз приведёт и ты найдёшь это бистро неизменившимся, ты ошибёшься. Изменится время вокруг этого места, его аура и его притягательная сила. И ты изменишься. И всё будет другим. И эти пешеходы. И эта зелень листвы. И это красочное освещение улиц. Всё будет другим, даже если мы придём сюда завтра.

Мы уже бывали с мамой здесь раньше, без тебя. И тогда было всё другим. Я это ощущаю сейчас всем телом. Эта природная красота пространства, нечто незримое энергетическое – всего лишь миг в потоке времени. А мы, дизайнеры, ловим этот миг красоты и материализуем его в решениях своих интерьеров. И она, эта нами созданная материальная красота, будет жить, пока её не сменит другое время и другой дизайнер, с новой энергетикой красоты своего времени. Но этот вечер не повторится. Останется лишь память о нём. И если ты будешь здесь без нас, то у тебя будет повод вспомнить этот вечер в … – Арский обернулся на светящуюся вывеску названия бистро и закончил: – …этот вечер в «Генуе»!

– Спасибо, папа! Я запомню! – Они выпили. – Я чувствую время, но оно течёт очень медленно. Уже хочется самому что-то создавать.
– Надо закончить учёбу. А там можешь подключиться к нашим делам, – заметила Дана. – Кирилл, ты в порядке? – заволновалась она, глядя на Арского. Не употребляя никакого алкоголя, насмотревшись в своей семье на пьющего отца, на мучения матери, она боялась мужского пьянства и всячески оберегала себя от участи матери, усматривая в каждой рюмке, выпитой Арским, начало трагедии.

– Мама, успокойся. Ты что, за столько лет ещё не убедилась, что папе это не грозит? – заступился Леонид за отца, защищая авансом и себя от будущих нападок. – Нет. Я хочу начать своё дело, – ответил он матери. – Мне хочется оформлять молодёжные кафе, заведения культуры в стиле «хай тек». Например, как здесь. – Леонид взмахнул руками, обозначая часть пространства вокруг. – Но по-российски, по-своему. У нас в культуре есть свой, ещё не реализованный в дизайне колорит. Например, обычаи масленицы, реализуемые в кафе-блинной! В блинах столько вариантов подачи, не меньше, чем в этом итальянском спагетти. – И он с удовольствием принялся за спагетти, любимое блюдо всей семьи.

– Спасибо, Лёня! Хоть ты это понимаешь! Я никогда не бываю пьян. Я просто расслабляюсь от хорошего вина. А это моё пространное пожелание, – повернулся он к Дане, – просто редкий случай сказать Леониду о вечных истинах. Они откроются ему с возрастом. А пока он молод, он должен хотя бы их услышать. Ты, Дана, лучше поешь спагетти. – Арский, скептически улыбнулся и тоже занялся едой. В глубине его души снова шевельнулась та, ещё не ясная тревога, которую он почувствовал в ещё Москве.
Вечер прошёл хорошо, так, как и представлял себе Арский вечера у домашнего очага, которых не было. Он давно мечтал о таком общении с сыном…

Утром Арский сделал необходимые звонки. Предстояло заехать к поставщикам и в представительство компании здесь, во Франкфурте: обеспечить контроль прохождения грузов. И продолжить путешествие по Европе: Кельн, Роттердам, Париж, Милан, Венеция и назад – во Франкфурт. Спустившись в столовую пансионата, они позавтракали, рассчитались за проживание и завтрак и покинули отель.
Прогноз погоды и настроение были хорошими. Радость Арского, что это семейное путешествие по Европе, несмотря ни на что, всё-таки состоялось, выплёскивалась заботой и вниманием к сыну и Дане. Он любил путешествовать и продумывал все детали путешествия заранее. Его возвышенная творческая натура нуждалась в ощущении праздника, лёгкости и свободы. И сейчас он делал этот праздник с удовольствием, легко и свободно.
 
– Лёня! Я и не заметил, как ты повзрослел! И я рад, что кругозор твой широк, а способ выражения мыслей – свободный. С тобой приятно общаться! – утолял своё истосковавшееся чувство любви к сыну Арский.
В радостном общении с сыном он удовлетворённо находил в нём новые черты характера не мальчика, а мужа. Новые времена, времена сексуальной революции и Интернета, самостоятельная жизнь и учёба без родительской опеки развили в нём организованность и ответственность, свободное мышление и смелость суждений, без боязни осуждения их окружающими.
– Надеюсь, ты не будешь терзать меня расспросами о моих отношениях с девушками? – предвосхитил Лёня следующий вопрос в теме взросления. – Не волнуйся! Я не собираюсь рано становиться отцом. Да и жизнь блестит вокруг, словно бенгальские огни. Праздник! Слушаю деда, когда бываю на даче, и думаю: как они трудно жили? Дефицит был во всём. Он мне рассказывал: каждое приобретение дефицита становилось праздником, особенно машины… Он мне говорит: «Радуйся жизни, пока она не изменилась к худшему. Всё в жизни переменно, полосато!» Вот и думаю: надолго ли этот праздник?

– Ты молодец, что с дедом и бабушкой общаешься. Им скучно без меня. Ты уделяй им внимание и за меня. Это для них сейчас главное. А насчёт праздника думаю: как устроишь его себе, таков он и будет. Но точно знаю: его никто тебе не сделает. Он будет длиться ровно столько, сколько ты будешь его делать! – Арский был благодарен сыну за внимание к его родителям.
«Чуткий и тактичный – это похвально!» – мысленно отметил Арский, вспомнив, как Ленька сглаживает их с Даной пикировки, старательно сохраняя нейтралитет. По молодости лет сын не мог догадаться о формальности их семейных отношений, видя только их постоянную нацеленность на работу. К тому же, ухудшение их отношений произошло в Москве, не на глазах Леонида.

Но сейчас Арский думал только об отдыхе, как всегда, совмещённом с работой…
          *    *    *