Дизайнер Гл. 2-1Роттердам Счастье

Гл.2-1
Каждый день отдыха представлял собой плотный график: время для дел, время для знакомства с городом и время для переезда в другой город. Весь график турне Арский составил ещё до поездки и хранил его в ноутбуке. Придав путешествию некое подобие ралли, Арский распределил между всеми обязанности в пути. Младший Арский стал пилотом, старший – штурманом, а Дана – менеджером по сервисному обслуживанию в поездке: еда, питьё, разминка и прочее. У каждого были фотокамеры, и каждый выбирал объекты для съёмок на свое усмотрение.
Из запланированного графика пребывания во Франкфурте выпадал день экскурсии по городу. Её совместили с деловыми поездками и встречами, так что маршрут в Кельн Арский набрал на навигаторе GPS на день раньше намеченного времени.

Рано утром на выезде из города они остановились в кафе, перекусили, купили в дорогу воды, выехали по номерам дорог на указанную магистраль и отправились в путь на Кельн.
– Прекрасная многополосная магистраль! – молодой Арский восторгался порядком на дорогах и ухоженностью проезжаемых посёлков и полей.
Чувствуя ответственность за всю семью, он строго соблюдал дорожные знаки и указатели. Разделение грузовых и легковых потоков по разрешаемой скорости исключало необходимость частого маневрирования в движении. Указатели чередовались с рекламными предложениями покупок и отдыха в мотелях.
Арский немного беспокоился, как сын поведёт себя на незнакомых дорогах с указателями на незнакомом языке, но вскоре понял, что зря. Младший Арский уверенно вёл машину, непринуждённо беседуя с матерью, отвечая на все интересующие её вопросы про его незнакомую им жизнь в разлуке. Дана оживилась, вышла из своего обычного недовольного жизнью образа и даже проявляла нежность к своим мужчинам, теребя их сзади за загривки.

Отклонив сиденье, Арский закрыл глаза и устремился в сентиментальные размышления и воспоминания. Наслаждаясь идиллией этого семейного отдыха, он думал: как мало нужно и как просто реализуется ощущение простого человеческого счастья. Он ощущал гармонию общего пространства и общих интересов близких людей: машина, дорога и движение к цели.
«А может, всё ещё образуется, и возвращение домой изменит их отношения? Возраст перевалил за сорок. Ещё немного, и появятся внуки. Впрочем, появление внуков чаще огорчает тщеславных женщин, чем радует. Может, Дана поймёт, что это главное в жизни? И может, она, наконец, избавится от страсти поиска чего-то, замешенного на высокой планке эгоизма?»
Размышляя так, Арский, пытался оправдать её и свои поступки.
«А может быть, она тоже безответно влюблена той первой девичьей любовью, которой не изменяют?»

Эта мысль пришла к Арскому давно, ещё в институте, он был наслышан о её большой и верной школьной любви к однокласснику, который учился в военном училище. К нему она ездила при каждой возможности. Всё время учёбы в институте она отвергала все ухаживания однокурсников, и его в том числе. Для Арского до сих пор оставалось загадкой, почему на последнем курсе она неожиданно обратила на него внимание. Но долго, до самого дипломного проекта, держала его на расстоянии. И совсем неожиданным оказалось согласие выйти за него замуж.
«А может, она продолжает любить и поддерживать с тем парнем общение?» Но подтверждений этой мысли после свадьбы он ни разу не нашёл. Да и не искал. Эта мысль оправдывала её, их формальные семейные отношения и утешала Арского: он безответно любит её. И если она также безответно любит того парня, то это беда обоих. Такую любовь не судят. Её уважают.

– Классический любовный треугольник! – неожиданно Арский озвучил последнюю мысль. Иногда он разговаривал во сне и полудрёме.
– Какой треугольник? – тихо спросила Дана. Борясь в процессе их совместной жизни с его сонными монологами, которые пугали и мешали ей спать, она научилась его успокаивать. В таких случаях она тихо включалась в разговор, играя какие-то роли, постепенно возвращая сонного Арского в реальность. Иногда в таких беседах она, как гипнотизёр, получала интересную для себя информацию из его подсознания. Хотела она этого и сейчас.
– Какой, какой? Бермудский! – встрепенувшись, пробурчал он, недовольный собой и прерванным ходом мыслей.
– Ты что-то хотел сказать? – Дану встревожила его фраза о любовном треугольнике, и она попыталась, как обычно, проникнуть в его подсознание.
– Есть вещи, о которых не говорят. – Арский услышал в её мыслях тревогу: «О ком это он?», открыл глаза, зевнул, давая понять, что продолжит свой сон.
– Вот и молчи, – почти угрожающе насторожилась Дана.
– Знаешь! Об этом можно молчать всю жизнь! – ответил Арский.

Судя по тону, она тоже думала о своей любви и испугалась, что он подслушал её мысли. – Я сплю! Закрыли тему. – Успокоил её Арский и закрыл глаза.
– Красивые и поучительные мысли приходят во сне! – вмешался в разговор молодой Арский. – Пожалуй, я вас мало знаю. А тема интересная.
– О Бермудском треугольнике?
– И о нём, и о любовном.
– Читай книги, будешь знать и то, и другое. Всё, я сплю. Дорога укачала. – Арский отвернулся к ветровому стеклу и поправил ремни безопасности. Все замолчали. Каждый углубился в свои мысли.

Вернувшись в воспоминания, Арский заметил, что снова может слышать чужие мысли, и испугался: «Зачем мне это?» От способности слышать чужие мысли он избавился после кувырка через голову на соревнованиях в институте, после чего и стал жить как нормальный человек. «Нет, мне это не надо. Хватает своих проблем. Зачем мне чужие проблемы? Может, я просто сильно устал? Может, я разлюбил её?»
Он ещё помнил трепет сердца и сладостную боль в висках от первых поцелуев и страсти первых встреч. Но помнил и другое: свои молчаливые страдания и стресс от её равнодушия к нему в первые годы совместной жизни. И последовавшую от этого операцию прободной язвы. И её заботу о нём, больном: деловую, но бездушную, формальную, переросшую затем в формальные и деловые отношения. Теперь он уже не знает, любит ли он её. Надежды, что с возрастом она изменится, таяли. Всё только ухудшалось.

«Почему же мы оба так долго и мучительно терпим эту формальность? Да, быт затянул. Некогда остановиться и задуматься?»
И вот сейчас, когда появилась эта возможность остановиться и оглянуться, он задавал себе вопросы: «Что же удерживает нас вместе: сын, работа или привычка? А может, просто чувство долга?»
Недавно, в Москве, она упрекнула его: «У тебя неприемлемый для совместной жизни недостаток – ты безнадёжный трудоголик». Это звучало равно как алкоголик. А он услышал и то, что она не досказала: «… Без честолюбия и амбиций. Некий мастер-одиночка, влюблённый в своё дело. Не герой моих мечтаний! »
«И как мне поступать после того, как узнал её тайные помыслы? Ни возразить, ни обидеться. Да, лучше не обладать этой способностью: слышать чужие мысли».
По крайней мере, стало ясно, что семья её не удерживает. Работа тоже: её интересует преподавание. Сын – взрослый. Остаётся привычка.

«Странно, но меня удерживает тоже привычка! Ну, ещё и долг, чувство ответственности за благополучие жены и сына. Как ни странно, это стало главным стимулом моей жизни. Значит, надо терпеть её недовольство. А надо ли?»
Ответ на один вопрос тут же ставил перед ним новый вопрос.
«Вот сейчас, когда вся семья вместе и она в центре внимания – ей скучно с нами. Она не любит меня, нас. Но не уходит. Значит, некуда?
Тогда ради чего потрачено столько жизненных сил и времени? Если семейные отношения удерживаются только на привычке, то надо разойтись и не плодить несчастье. Особенно – детей. А чувство долга за благополучие сына и жены – вопрос нравственный. Да, сохранять семью без любви ради чувства долга было моей ошибкой. Чувство долга разрушило семью. Жизнь по принципу «мы договорились» неизбежно превращается в жизнь во лжи. А зачем такая семья?»

«Лучше, если она уйдёт первой: не будет статуса брошенной жены. И я отдам ей всё, что она потребует. Если до отъезда из Москвы она не уйдёт, то уйду я. Уйти от неё сейчас? А сможет ли она устроить свою жизнь? Для женщины её возраста мало шансов создать другую семью. Но ведь ей плохо со мной. Лучше, если она примет это решение сама…
Нет, она не примет этого решения. Быть несчастной при муже лучше, чем быть счастливой без него. Для женщин статус замужней женщины – охранная грамота от всего. Значит, уйду я».
Неудача – не конец жизни и творчества. Ещё с первых уроков живописи Арский помнил, что на неудачную картину можно нарисовать новую. Так поступают все художники, дабы не носить в душе дискомфорта. Дискомфорт и стресс от неудач подавляют творческие способности.

Арский сменил позу, делая вид, что спит.
– Лёня, что-то тело затекло. Отец вон ворочается постоянно. Остановись у ближайшего мотеля, – Дана вспомнила о порученных ей в этом путешествии обязанностях.
– Да, мама, я уже наметил это сделать.
Слушая краем уха их беседы в пути, скорее деловые и формальные, чем нежные, заботливые родственные, Арский мысленно махнул на всё рукой!
«Интересно! О чём это я ломаю голову? Наши отношения и так давно формальные. Даже вот её с сыном. Мы и так давно живём каждый своей жизнью. Дану мой уход без развода устроит. Такая осознанная свобода будет на благо каждому и, возможно, даст ощущение счастья! А то уж больно унылая деловая жизнь у нас получилась. Как в длительном космическом полёте!»
Размышления и воспоминания восстанавливали его душевные силы, приводя хаос проблем в порядок связей. Впрочем, возможно ли заглянуть в будущее или прошлое сегодняшним взглядом? Время меняет всё и искажает взгляды. Арский поднял руки, потянулся всем затёкшим телом, глубоко вдохнул и выдавил свой тигриный грудной рык. «А-а-а-а! Всё будет хорошо!» А вслух произнёс:

– Не пора ли размять тело, господа?
 Дана, дремавшая на заднем сиденье, поддержала:
– Да, всё тело затекло. А где мы?
– Ну, вы и сони! Всю красоту проспали. Я не спешил, чтобы не разбудить вас резким торможением. Навигатор подсказывает, что впереди хороший мотель. Я собираюсь остановиться, мы к нему подъезжаем. До Кельна осталось езды около часа. – Младший Арский выруливал на парковку перед красивым мотелем.
– Я не спал. Я медитировал. И краем глаза видел все твои манёвры. Отлично водишь! Ни разу не пересёк сплошную линию! – похвалил Арский сына и вышел из машины. Он ещё раз с наслаждением потянулся, разминая косточки, смачно зевнул и издал свой протяжный рык: «А-а-а!..»
– Мы не в первый раз на этой магистрали. И уже получили свою долю положительных эмоций! Теперь твоя очередь! – Дана тоже вышла из машины, красиво повела плечами, зевнула, прикрывая рот рукой, и направилась к зданию.

Арский с сыном подошли к столику под летним зонтом и присели. Тут же появился официант. Заказали мороженое и кофе. Поочерёдно сходили в туалетные комнаты и побродили, разминаясь, вдоль здания. Вернулись. Дана уже с удовольствием ела мороженное. Мужчины присоединились к ней.
– «Сладкий Кёльн!» – восхищался младший Арский, разбирая гору разноцветного мороженого с таким названием, из сбитых сливок, мороженого с орешками и потоками жидкого шоколада в десертном бокале.
– И огромный! Мне не справиться, – Арский добавил кофе в мороженое. Он оберегал своё горло.

– Справишься! Ты же трансформировал его в коктейль. Мне ещё маме помогать.
Арский встал и, разгуливая между свободными столиками, курил. Его сознание продолжало крутить «фильм» воспоминаний, пытаясь найти моменты счастья в жизни с Даной и мысленно закрепить их как вехи судьбы. Он задавал вопрос небу:
«Можно ли изменить судьбу? И кто может изменять судьбу? Это – не я. Тогд, хотя бы что такое счастье? И было ли счастье у нас?»
Кроме них на стоянке мотеля было две семейных пары с детьми. Дети одной пары восторженно ели «пломбир», а молодая мама, умилённо глядя на них, обнимала и целовала мужа, излучая любовь и нежно произнося слова благодарности и счастья!
«Немцы не скрывают своих чувств на людях!» – подумал Арский и присел за свой столик, где Дана и Леонид медленно пили кофе. Арский взял свою чашку кофе, отпил и прикурил сигарету.

– Счастливая молодая семья! – грустно произнесла Дана, глядя на целующихся молодых.
«Пожалуй, все могут читать чужие мысли!» – Арский улыбнулся.
– Их ждёт большое и настоящее счастье! – с пафосом произнёс младший Арский, как бы в протест отсутствию пафоса в словах матери.
– Кто знает? – Дана явно хотела продолжить эту тему. Видно, настала пора дать понять своим мужчинам, что она несчастна, по-своему.
– А, вообще, бывает большое настоящее счастье? – не унимался младший Арский. Чувствовалось, что эта тема интересует его.
– Видишь, как она «облизывает» своего мужа и говорит ему слова счастья. Значит, бывает! И оно, счастье, создаётся мужчиной, – Дана нашла удачный способ обвинить Арского в ответственности за её несчастливую жизнь.
Арский продолжал улыбаться, не скрывая своего весёлого настроения и удивления: «Надо же, как быстро пришел ответ на мой мысленный вопрос небу о счастье! Поток сознания тонкого мира инициировал разговор без моего вмешательства!»

– Ты чему улыбаешься, папа? – младший Арский подталкивал родителей к разговору на эту тему. Он невольно почувствовал, что им нужно объясниться в этом вопросе. И уж пусть это будет при нём.
Он считал, что их семья счастливая, но быт разрушил любовь родителей. Девушки, подруги по институту, уже рассказали ему о вечном конфликте любви и быта.
– Мир счастья, к которому стремится женщина, – иллюзорен и рационален, – оживился Арский.
Отвечая на вопрос сына, он по существу отвечал Дане на неявное обвинение в несостоявшемся счастье.
– Этот мир счастья не может быть зафиксирован как постоянный в пространстве и времени. Поэтому замечание мамы: «как знать?» по-женски мудро!

– Не вводи мальчика в заблуждение. Мужчина всегда в ответе за счастье женщины. И если он любит её, он всё для этого сделает! – Дана, оказывается, давно подготовилась к этому трудному разговору. Но не ожидала, что его придётся вести при сыне.
– А вот это – неверно! Мир счастья – производная меняющегося времени и, следовательно, одному принадлежать не может, и одного ответственного за счастье тоже быть не может.
– Поэтому большое настоящее счастье – продукт долгого труда двух влюблённых! – сделал правильный вывод младший Арский.

– Это так! Но я хотел сказать о более важном: большое настоящее счастье в этом мире – одномоментно!
– Это неправильно и печально!
– Напротив! Это правильно и жизнерадостно! Вся жизнь – меняющиеся моменты времени, состоящие из печали и радости, счастья и несчастья и прочего хорошего и плохого. Большое настоящее счастье, переживаемое в данный момент, уже в следующий момент может оказаться маленьким и ненастоящим. И, наоборот! В этом радость бытия! В надежде на лучшее!
– Но ты забываешь, что именно женщина придаёт этим моментам постоянство, сохраняя преданность и верность в трудные несчастливые времена, когда мужчины создают этот мир.

– Дана, это спорно! Да, вы, женщины, якобы храните этот мир, дом, очаг. Но требовать от мужчин создавать этот мир для женщин на преданности, верности и других атрибутах постоянства, в женском понимании составляющих счастья, значит посягать на свободу и независимость этого мира счастья! На свободу и независимость мужчин и женщин в частности.
– Папа! Меня учили в философии, что свобода и независимость ограничены осознанной необходимостью.
– Да, это так. Я как раз об этом! Я говорю не об анархии.
– Надеюсь, в понятии счастья категория верности должна присутствовать? – настаивала Дана.
– Верность – рабская категория, то есть из другого мира ценностей, в котором настоящее счастье – всего лишь защита от социальных проблем нестабильности! –

Арский не ожидал, что разговор на эту тему примет такой глубоко философский аспект. – Настоящее счастье – это свобода личности. Даже если объединяются два любящих друг друга человека, – свободы нет! Нет и большого счастья. Есть только осознанная необходимость учёта взаимных интересов личностей. В лучшем случае – это свобода с соблюдением божьих заповедей. В худшем – это чья-то диктатура в разных её проявлениях.
– Постой, папа. Давай закрепим пройденное, – пошутил младший Арский. – Я правильно понял: большое настоящее счастье – это, во-первых, временное состояние, и, во-вторых, мужчина не в состоянии его обеспечить никогда?
– Хорошие выводы, Лёня! Абсолютно верно! Мужчина может обеспечить женщине большое настоящее счастье, если он Король! То есть при власти и деньгах! Но, не имея возможности достичь этого, он попадает в условие осознанной необходимости: считаться с правилами социума в достижении счастья. Поэтому – счастье обусловлено социумом.

– По-твоему, женщине не стоит рассчитывать на настоящее счастье, не говоря уже о большом счастье? – горько усмехнулась Дана.
– Мужчина даёт женщине только надежду на большое настоящее счастье! Но это, как всегда, не устраивает женщину, а мужчину превращает в неверного. Женщина не мирится с социальным пониманием счастья, потому что оно не укладывается в её понятие о большом настоящем счастье.
– Что же, эта проблема тупиковая?! И мир счастья, к которому стремится женщина, невозможен! – насторожился младший Арский.
– Пожалуй, выход есть. Счастье в отношениях между мужчиной и женщиной возможно, если большое настоящее счастье измерять мерками одного дня, внося каждый день изменения в эти мерки с учётом постоянно меняющегося мира! Счастье – это ожидание счастья!

– Да, а, а! Как у вас, взрослых, всё запущено!
– И у вас, юных, так же! Это истина!
– Всё. Поговорили, отдохнули, поехали дальше! – не довольная ходом разговора подала команду Дана и пошла к машине.
– Поехали! Будем считать, что по меркам сегодняшнего дня мы прикоснулись к большому настоящему счастью! Лично я счастлив сегодня! – Неожиданно для себя Арский нашёл правильный ответ на свои недавние мысленные вопросы о счастье. Он улыбался!
«А судьбу не изменить, не объяснить!..»

Спустя минуту он занял место водителя, и, оживлённо беседуя, они продолжили путь. До Кельна оставалось несколько десятков километров. Их ждал номер в отеле.
Дана, сославшись на усталость, не стала поддерживать общий разговор о красотах проезжаемых мест. Она молча смотрела на дорогу взглядом, обращённым в себя, задумавшись о только что прошедшем выяснении, у кого сколько счастья. Выяснилось, что из них троих только она недовольна и обделена счастьем. И её мужчины поняли это.
«Как-то теперь всё будет? Задумалась она о чём-то своём», – Арский понял, что она тоже листает в памяти страницы прожитой жизни.

Путешествие оказалось хорошим поводом «остановиться и оглянуться». Она тоже понимала, что закончилась большая глава их совместной жизни, что в их семейных отношениях назрел типичный кризис зрелого возраста и надо искать выход из этого кризиса. Её встревожила и насторожила случайно брошенная Арским фраза о любовном треугольнике: «Знает ли он?..»
Первая её школьная любовь, сильная и взаимная, обещала большое настоящее счастье и счастливое будущее. Пуританское воспитание в семье и постоянный контроль родителей при потакании всем капризам превратили её в эгоистичную, властную и в то же время скрытную и сдержанную в проявлении своих чувств девушку. Она считала это своим достоинством. Красивая, она не страдала от отсутствия внимания мальчиков-одноклассников. Но все они не вызывали её интереса. Она держала их на расстоянии.  «Эти “запорожцы” не для меня! – говорила она своим подругам. – Я “волги” люблю».

И вдруг в десятом классе к ним пришёл новый ученик, сын военного, переведённого с Дальнего Востока. Дима был красив, воспитан, честолюбив и с большими амбициями. Вскоре все девочки, повздыхав, поняли, что шансов завязать с ним отношения – нет, и отступили. Сердце Даны ёкнуло с первого взгляда на него. Но её пуританство не позволяло ей проявлять свои чувства. Перед окончанием десятого класса самолюбивый юноша заметил, что из всех девочек только одна Дана не проявляет к нему никакого интереса. И тут взыграло его честолюбие. Он стал добиваться её расположения. Весь класс ахнул: два сапога – пара. Повод для встреч нашёлся без его усилий. Учитель математики попросил Диму помочь Дане подготовиться по математике к экзаменам. Она была типичный гуманитарий. Дима согласился. Согласилась и Дана. Их честолюбие осталось девственным.
Учитель убедил родителей в необходимости этих дополнительных занятий. Так начались их встречи в домашних условиях, поводом для которых стали занятия. Их взгляды на все волнующие в этом возрасте молодёжь вопросы во многом совпадали. Успех занятий был очевидным, что и отметил учитель. Дана впервые сняла запрет со словесной сдержанности, и её монологи потекли рекой. Дима тоже не уступал ей. Запреты рушились быстро, и скоро они признались друг другу в любви. К окончанию экзаменов они уже вкусили сладость запретного плода, выпустили половодье сдерживаемых ранее чувств и планировали дальнейшую совместную жизнь, выбрав для начала совместное поступление в университет. Экзамены в школе прошли успешно. Одноклассники не узнавали Дану. Она превратилась в общительную,  но  скрытную  девушку.  Беда  пришла  неожиданно. Дима не посмел ослушаться своих родителей и спустя неделю после выпускного бала уехал поступать в военное училище. Он обещал жениться после окончания училища и мечтал стать генералом. Слёзы расставания были обильными и горькими. Она проводила его, обещая приехать к нему на принятие присяги. Но вскоре выяснилось, что она беременна. Её отец, любящий её до безумия, узнав об этом, устроил ей скандал. В письмах к Диме она всё объяснила, просила, чтобы он приехал и поговорил с её родителями. Он не смог. Тогда скрытно от всех знакомых её положили в больницу: в институт беременных не принимали. И на присягу к нему она не поехала.

Мать Даны работала в проектном институте и посоветовала ей поступать в строительный институт на архитектурное отделение. Она поступила в институт, но всё ещё надеялась на Диму и за два дня до отправки в колхоз поехала к любимому. Два дня прошли в страстных любовных признаниях и объятиях. Диме шла форма, и Дана не могла сдержать своего искреннего восторга им и тревоги за своё будущее. Он заверил её, что женится в последний отпуск перед окончанием училища, чтобы при распределении это было учтено. Она обещала ждать его. Её жизнь превратилась в постоянные ожидания писем и случайных встреч. В институте она стала ещё более сдержанной и скрытной. В их дом пришла новая беда: её отец запил, стал унижать дочь. Мать её защищала, жизнь в доме превратилась в поле сражений. Дана возненавидела отца.

Отца Димы перевели в Подмосковье. Дима перестал приезжать в отпуск, письма стали формальными и редкими. Дана с трудом заставляла себя учиться. Мать говорила ей, что надо иметь запасной вариант для замужества. Её материнское сердце подсказывало, что Дима бросит Дану. Но та надеялась. Она оказалась однолюбом, и другие мальчики её не волновали.
Со временем её надежды стали таять как весенний снег, оставляя в душе холод и грязь от мужского предательства. Понимая, что родители ей не помогут ни в чём и что ей надо выстраивать свою жизнь, Дана задумалась о запасном варианте и остановила свой выбор на однокурснике Кирилле Арском. Он оказывал ей знаки внимания. При работе над дипломным проектом они сблизились, и Арский заговорил о своих чувствах.

О наличии в чувствах Даны некого Димы Арский не знал. У Димы тоже был последний курс. Дана поехала к нему. Эта встреча поставила крест на их отношениях. Дана возненавидела всех мужчин, но вырвать из души первую любовь не смогла. С этим психологическим багажом она приняла предложение Арского выйти за него замуж. Мать съездила к его родителям на разведку и дала дочери своё благословение. Так родилась, как считала сама Дана, ещё одна несчастная семья. Мать взяла на себя все заботы по хозяйству в новой молодой семье. Ведь надо было как-то скрывать равнодушие дочери…
Бурная московская жизнь нравилась Дане. Это была её стихия. Работа в компании и сильное желание остаться в Москве рождали надежды. Эти надежды в ней подогревала жена президента компании, представляя её в модных «тусовках» как классного дизайнера. Дана сохранила привлекательность. Умела красиво и возвышенно говорить о своей профессии, естественно вести  себя  в  любом  обществе,  легко  рассуждать на все темы: от воспитания детей до макроэкономики. Она мечтала о такой жизни.

Судьба предоставила ей шанс, и она хотела им воспользоваться во что бы то ни стало. Дана знала, что Дима служит в Москве. Недолго думая, она решила найти его. Это оказалось нетрудно. Он служил в Министерстве обороны, в звании подполковника, имел семью и двоих детей. Их встреча всколыхнула все воспоминания юности, и любовь загорелась новым ярким пламенем. Зрелые люди, они оба хотели счастья. Их дети были взрослыми. Надежда обретала реальность. Жизнь Даны превратилась в подвиг разведчика в «тылу врага».
Обо всём этом Арский, конечно, не знал…

Глядя на затылок Арского, красиво управляющего машиной, она с удовлетворением подумала: «Хорошо, что он оказался однолюбом и поэтому так долго терпит мою стервозность и холодность. Хоть в этом мне повезло. Он не задаёт ненужных вопросов. Лгать не приходится. А что, если у него тоже есть любовница?»
Дану передёрнуло от этой мысли. «Вряд ли! В нём пугающая тайна скрытых коридоров мыслей, связанных с космосом, – успокоила она себя. – Он очень занят творчеством. Он – гений!»
В нахлынувшей вдруг благодарности к мужу за терпимость она потрепала его загривок.
– Ты уже вернулась к нам из своих раздумий? – отреагировал Арский на её жест. – Въезжаем в город!
– Какие раздумья в состоянии полудрёмы? Движение укачивает. Голова пуста. Просто отдыхаю, – скрыла она свои раздумья. Из опасений проговориться она никогда не позволяла себе пространных воспоминаний о прошлом. Скрытность стала её жизненной привычкой.

– А у меня, наоборот, в движении и полудрёме хорошие мысли приходят! – встрепенулся дремавший младший Арский. Усталость от напряжения управления машиной в начале пути сморила его.
– У меня тоже! – согласился Арский. – Я заметил, в движении вообще: в машине, в поезде или в самолёте, если ты пассажир и дремлешь, ощущение движения изменяет мысли, восстанавливает связь с прошлым. Сознание будто сверяет дороги и события прошлого с маршрутами новых, текущих событий и дорог, отыскивая в них знакомые привязки к прежним знаниям и впечатлениям на предмет возможных опасностей. Если сознание не выдаёт тревожных ощущений, то возникает хорошее настроение и «добро» на движение вперёд. Если выдаёт тревожные впечатления, то сознание предостерегает от грядущих дорог и событий.
– Ну, прямо умственный навигатор судьбы? – младший Арский решил пошутить.

– Кстати, ты прав! Наверно, это всё приходит свыше! Как в случае сигналов навигатора GPS, так и в случае сигналов судьбы! – неожиданно обрадовался Арский поддержке сына.
– Жизнь – это тоже дорога во времени, – добавил Арский. – Подсознание всегда проводит это сравнение и выдаёт нам внутренние сигналы в ощущениях. Так сказать, в предчувствиях. А мы зачастую игнорируем их, – резюмировал Арский свою мысль и остался доволен собой. Специально ни сыну, ни жене этого не скажешь. Сочтут странным или не услышат. А здесь – это кстати! Все замолчали. Каждый думал о чём-то своём...
               
                *    *    *
Въехали в Кельн. Арский медленно двигался по улицам Кельна, сверяя названия улиц с указаниями навигатора. Вскоре он подрулил к отелю. Они прибыли раньше на целых три часа контрольного времени. По существу, въехав в город с юго-востока, они пересекли его весь, двигаясь на северо-запад. Город поражал, как и все немецкие города, аккуратностью, современной отделкой строений, разноцветьем     реклам и витрин, ухоженностью улиц и скверов, обилием зелени и пешеходных зон. Следующим городом в их турне был Роттердам, где они должны быть завтра. Они побродили по улице, сделали несколько снимков и поняли, что не стоит задерживаться до утра, а лучше продолжить свой путь в Нидерланды.
С удивлением для себя Арский открыл, что его представления о расстояниях в Европе были завышенными. Европа оказалась очень маленькой, плотно застроенной территорией с хорошо организованным дорожным сообщением. Переезд из города в город занимал меньше времени, чем рассчитывал Арский. Ещё раз просчитав километраж, он определил, что в Роттердам они прибудут засветло…
                *    *    *