Офицеры

  Командиру первого взвода лейтенанту Забаште я остался благодарен.
  За тарелку борща.
  Не то, чтобы он налил ее мне, когда я умирал от голода.
  Было немножко по-другому.
  Младшего сержанта Графова, Олежку Сафонова и меня отправили в гарнизон сделать какую-то работу.
  Гарнизон наш назывался Свентошув. Там жили офицеры, прапорщики и обслуживающий персонал, так называемые «вольняги».
  Потом мы должны были зайти к Забаште и отчитаться о выполненной работе.
  Забашта как раз обедал.
  - Заходите!
  Мы зашли в квартиру.
  - Присаживайтесь!
  Жена Забашты, первая красавица гарнизона, налила нам по тарелке борща.
  Борщ был что надо, классический, со свеклой, сметанкой, перцем.
  Вроде бы, ну и что такого?
  Да, только один раз это и случилось за всю службу, кроме отпуска, конечно — посидеть за семейным столом, почувствовать, что ты человек, а не просто солдат.
  Забашта ведь не только борщом с нами поделился, но и семейным теплом и уютом, и жену-красавицу разрешил поближе рассмотреть.
  Не скажу, что Забашта был сентиментальным.
  Но и чтобы бил кого-нибудь.
  Он легко мог разозлиться. И только скажет:
  - Ко мне, товарищ солдат!
  Как все сразу выполнялось.
  «Товарищи солдаты» видели его бешеные глаза и спешили «беспрекословно подчиниться».
  Хотя, все же одного товарища он побил. Но не солдата и не офицера!
  Мы ходили в гарнизонную баню. Ждали своей очереди.
  Жена Забашты проходила мимо, как всегда благоухая и ослепляя всех фигурой и походкой.
  Какой-то прапорщик кавказской внешности сделал по поводу ее прелестей замечание.
  Забашта подскочил и с минимумом слов надавал ему.
  По мнению всех увидевших это солдат и офицеров, он был прав. И даже по мнению побитого прапорщика. Но, тот ведь не знал, что рядом стоит муж проходящей красотки!
  По службе с Забаштой я не близко общался.
  Командиром моего, второго взвода, был лейтенант Маринин.
  По внешности они были совершенно разные. Забашта крепкий, темноволосый, с черными усами. Маринин высокий, худой, с русыми волосами и, соответственно, усами светлыми.
  Маринин тоже мог накричать, сурово отчитать провинившегося. Но внутри он смеялся. Для него это была игра.
  Да, и кричал он не часто. Был спокоен и ироничен. Этакий денди в военной форме.
  Как-то Маринину надо было сделать небольшой ремонт в квартире. Побелить потолки и покрасить стены на кухне и в ванне-туалете.
  Маринин почему-то выбрал меня делать ремонт. Хотя я этим никогда не занимался. Наверное, солдат должен все уметь изначально.
  Маринин был неженат. И первое, что мне бросилось в глаза в его квартире, были развешанные на стенах фотографии из эротических, мягко сказать, журналов.
  Маринин показал мне фронт работ, дал ключ от квартиры и ушел.
  Я осмотрел квартиру. Ничего особенного.
  Но, была одежда. Гражданская одежда Маринина.
  Поработав пару часов, я сделал перерыв.
  Одел спортивный костюм Маринина, кроссовки, закрыл квартиру и вышел на улицу.
  Рискованно, конечно, было так выходить, но не воспользоваться шансом я не мог.
  Больше года я носил только обмундирование.
  Я испытывал удовольствие, неведомое простым гражданским людям. Спортивный костюм был для меня райским одеянием.
  На улице попадались женщины. Офицеров я обходил.
  Зашел в магазин. Поглазел на польские продукты и шмотки. Денег у меня не было.
  Пора было возвращаться.
  Одежду я аккуратно положил на прежнее место и продолжил малярные работы.
  Несколько дней рота ходила на полевые занятия, а я шел домой к Маринину в общество раздетых красавиц.
  - Зашарил! - зло сказал Абсурдямов.
  Что в переводе с татаро-армейского означало: «Выбрал себе легкую работенку, тогда как остальные тянут нелегкую лямку суровой службы».
  Еды у холостого Маринина не было. Он питался в офицерской столовой. Я ходил обедать в полк.
  Как ни странно, с побелкой и покраской я справился.
  Я уже заканчивал, когда пришел Маринин.
  Он со мной разоткровенничался. Рассказывал, что ехал в поезде в одном купе с певицей Ольгой Зарубиной. Помните песню «Ягода-малина»?
  - Ах, какая женщина! - загорались глаза и топорщились усы у Маринина.
 Я косился на настенную галерею.
  - В отпуск поедешь! - неожиданно сказал Маринин.
  Он решил меня наградить.
  Это было бы здорово. Правда, один отпуск мне уже пообещали и не выполнили.
  Но я поблагодарил.
  - Спасибо, товарищ лейтенант!
  Через некоторое время был какой-то сбор разведчиков. Понемногу от каждого полка. От нас был один БРДМ. Офицер — Маринин. Он взял водителя Клячко, младшего сержанта Лебедя и двух разведчиков — Поломанчука и меня.
  Что мы там должны были делать, я и тогда не особо понял, а сейчас и подавно.
  Помню, как я заблудился ночью в лесу, когда тянул телефонный провод от нашей дислокации до командного пункта. Помню картошку, которую жарил Клячко, и все ели.
  Помню, как ходил с Марининым на охоту.
  Мы зарядили автоматы и пошли по опушке леса.
  Отошли совсем недалеко, и я увидел оленя.
  Он спокойно стоял, наполовину выйдя из леса и высоко подняв ветвистую голову.
  Снять с плеча автоматы мы не успели.
  Олень исчез.
  Держа автоматы в руках, мы прошли дальше. Из кустов выскочили козы. Маринин дал очередь, я тоже. Не попали.
  Больше никого не встретили.
  Первая и последняя в моей жизни охота была окончена.
  Я считаю, очень удачно!
  За время этого сбора произошло одно происшествие.
  Лебедь был одного периода со мной. Но младший сержант. Он окончивал сержантскую учебку. Родился он в Грозном, отец его был генералом. Сыну он решил не делать поблажек и отправил его служить, как всех.
  Лебедь был избалованный. И, как следствие, всякие залеты.
  На сборе Лебедь, как младший командир, присутствовал на какой-то лекции. Где заснул, а проснувшись не обнаружил бинокля. Бдительные разведчики из другого полка заметили любовь Лебедя к объятьям Морфея и облегчили его походное снаряжение. За этот бинокль с Лебедя стали вычитать всю его сержантскую зарплату вплоть до дембеля.
  Из-за этого Лебедя я и второй раз не поехал в отпуск.
  Отношения с Марининым у меня были хорошие, и ничто не предвещало охлаждения.
  Но случилось вот что.
  Я был в наряде дневальным. Вместе с Прониным. Дежурным был Лебедь.
  Ночью мы с Прониным, как положено, вымыли полы. Следующим вечером должны были сдавать наряд.
  Но Лебедю показалось, что пол грязный. И он, перед сдачей наряда, сказал, чтобы мы мыли пол еще раз.
  Еще можно было понять, если бы Лебедь был "дедушка", а мы "духи", и он решил нас погонять.
  Но мы были одного периода. И с его стороны это было свинство.
  Я просто послал Лебедя подальше. А Пронин сказал: «Не, ну ты что, Лебедь, мы же мыли уже!»
  Но Лебедь видно очень хотел выслужиться.
  - Не будете мыть? Я тогда ротному пойду доложу!
  - Да, иди, докладывай! - сказал я.
  Докладывать на своих было еще хуже. Но Лебедь, как генеральский сынок, воспитывался на других принципах.
  Лебедь направился в кабинет ротного. Через несколько секунд он вышел.
  - Идите, ротный вас вызывает.
  - Вы знаете, что бывает за невыполнение приказа?
  Глаза ротного кололи нас, как иглы.
  Мы молчали.
  - Командира второго взвода ко мне! - крикнул ротный.
  Зашел Маринин.
  - Вячеслав Палыч, - сказал ротный. - Эти два солдата не выполнили приказ своего командира. Я прошу вас объяснить им, что такое приказ, и как его надо выполнять.
  - Та-ак! - сказал Маринин. - Одеть ОЗК, противогазы и через две минуты быть на улице.
  Мы побежали выполнять новый приказ.
  ОЗК — это общевойсковой защитный комплект на случай химической или ядерной войны. Не пропускает воду, воздух и вредные воздействия.
  В обычной армейской жизни, как и противогаз, используется в воспитательных целях.
  Мы, как два зеленых инопланетных близнеца с хоботами стояли возле казармы.
  Вышел Маринин.
  - На полосу препятствий! Бегом-марш!
  Мы рванули. Маринин рысцой за нами.
  Полоса препятствий находилась неподалеку.
  - Вперед! - крикнул Маринин.
  Мы перемахнули широкий ров, перелезли забор, бежали дальше.
  Настроение, на удивление, было отличным!
  Бежать в противогазе с запотевающими стеклами, жарясь в ОЗК, тяжелым мешком сидевшем на мне, было легко!
  Ничего они мне не сделают!
  После полосы Маринин пригнал нас на спортплощадку.
  Там уже стояла вся рота.
  - На перекладину!
  Мы подтягивались. В такой форме одежды я делал это впервые.
  - Еще! - кричал Маринин. - Еще!
   Я видел, что он исполняет роль в спектакле «Вотчтобываетстемиктонеподчиняетсяприказу».
  Это была его обязанность.
  Лица моих сослуживцев были кислыми. Они не знали, что мне было весело!
  - Конец газовой атаки! - сказал Маринин.
  Мы пошли в роту. Спектакль закончился.
  - Ты знаешь, - сказал Пронин, когда мы разоблачались. - А я даже не устал!
  В отпуск в этот раз из моего периода поехали Щучкин и Пономарь.
  Я поехал уже в третью, последнюю возможность, еще через полгода.
  За отличные беговые и стрелковые результаты руководство полка поощрило нашу роту большим количеством отпусков. Поехал весь наш период. А Щучкин и Пономарь даже повторно.
  Ротный дал всем задания, кому что привезти из отпуска для нужд роты. Аптечкину — утюг, другим — еще что-то.
  А меня Маринин попросил привезти кожаные перчатки на зиму. Хотя, «попросил» не  то слово. Тоже дал задание.
  Все, конечно, с огромным энтузиазмом пообещали, но, по возвращении, как оказалось, или забыли, или привезли товар не соответственного качества.
  Утюг Аптечкина проработал всего неделю.
  Моя мама купила кожаные перчатки с шерстью. В те времена это было не так-то легко.
  И я их вез своему командиру взвода.
  Но, по дороге одна перчатка потерялась. Как и когда это случилось, я не понял. Она просто исчезла.
  Вторую перчатку я предъявил Маринину. Брать ее он, естественно, не стал. Посмотрел только с сарказмом, прищурив глаза.
  Я носил эту перчатку для левой руки, а правую заправлял в бушлат. Знаете, как Наполеон за отворот сюртука.
  У нас многие так ходили. Одна рука в бушлате, а другая на отмашки или в кармане. А у меня в кожаной перчатке!
  Перчатка потом пропала также, как и первая, самым таинственным образом.