Дизайнер Гл. 2-2. Кёльн. Даная

 Гл.2-2
Отказавшись от брони на номер в Кельне, они отправились в путь через маленький город Крефельд, минуя большие Дюссельдорф и Эссен. Арский уступил руль сыну. Маршрут был малонагруженным, на три часа, не более. Он созвонился с отелем в Роттердаме и предупредил о заезде сегодня вечером…
В Роттердам прибыли засветло, как и рассчитывали. Ещё на подъезде к городу с востока поразила стройность рядов искусственных посадок сосновых лесов, которые чередовались с розовыми вересковыми зарослями и плантациями тюльпанов, основной гордостью производства и экспорта Голландии. На мосту через реку Ваал, приток Рейна, остановились на смотровой площадке размяться. Рейн, главная судоходная артерия Европы, со своими притоками спускался к Роттердаму, одному из крупнейших портов мира. Значительная часть дельты Рейна лежит ниже уровня моря, и с этой точки, как на выставочной панораме, было видно, каких трудов стоило голландцам отвоевать у моря участки земли для строений, улиц, набережных, одетых в гранит и окольцованных многочисленными мостами через рукава и протоки дельты Рейна. Дул лёгкий ветерок с моря, принося его йодистый запах и вкус.
Отель находился на восточной окраине города, откуда и въезжали в город. Вечерело, когда Арский припарковался к отелю. Номер был свободен, и размещение не заняло много времени. Хотелось вытянуться и отдохнуть. Приняли душ и все вышли на балкон. Яркие огни реклам морского порта, периодические, разной тональности, гудки грузовых теплоходов и пассажирских лайнеров, разнообразная музыка круглосуточных баров и ресторанов туристских лайнеров – всё звало в город. Воздух города был пропитан флюидами и соками любви и цветов, обещал красоты ночной жизни и развлечений: вечной мечты моряков всего мира – казино, вино и женщин свободного города мира, издавна прославившегося морскими пиратами, наркотиками, проститутками и новейшими нравами гомосексуализма.
Младший Арский готов был уйти на всю ночь. Он вспомнил, что у него в Роттердаме есть друзья по совместной учёбе в Лондоне. Даже пытался дозвониться. Дана придумала тысячу доводов, чтобы остановить его. Но он был непреклонен: быть в Роттердаме и не увидеть его ночную жизнь – такого он себе позволить не мог.
– И правильно! – поддержал его Арский. – Когда ещё судьба подбросит такой шанс? Можно тысячу раз увидеть в кино, прочитать в книгах об этом городе, но всё это не заменит и одного часа в ночном летнем городе любви. Ты разве не чувствуешь, Дана, здесь воздух пропитан сексом. Ты посмотри на женщин и мужчин. Их глаза блестят любовным блеском без наркотиков и алкоголя! Пойдём погуляем часок-другой по ночному городу. Ты же любишь праздники внимания! Ты увидишь, как это здесь делают!
Арский сам вдруг понял, что это подарок судьбы для него. Он любил весёлые посиделки в своём любимом пабе в родном городе, в компании друзей за неспешной беседой. В таких посиделках он впитывал красоту, молодость и радость новой красивой жизни, изучал вкусы и интересы нового поколения быстро разбогатевших людей, не стесняющихся своих желаний. Это помогало ему понять психологический портрет своих заказчиков и наполнить новизной дизайнерское творчество.
– Я устала. Но вас одних не отпущу. Я буду волноваться. Идём. Но ненадолго.
– Конечно! До первого твоего стона, – радостно и оживлённо согласились мужчины.
Выйдя из отеля, они сели в такси и поехали на главную пешеходную улицу Роттердама. Первое, что сразило их наповал, – необычный дом и по форме, и по отделке. Он представлял собой большую разноцветную коробку для детских игрушек, в которую были свалены разноцветные кубы словно от детского конструктора. Кубы-квартиры имели окна, двери, балкончики. Рёбра кубов образовывали рёбра-коньки крыш, а грани были скатами крыш кубиков-квартир. Такой дом был один на набережной и служил своего рода маяком для туристов, обозначающим выход в город. Рядом с ним располагалась стоянка такси.
Длинная улица тянулась вдоль берега. Видно, когда-то она была улицей торговых лавок и складских пакгаузов заезжих купцов. Она сохранила свои функции и теперь. Но сейчас это была современно обустроенная пешеходная зона плотных рядов торговых точек и магазинчиков, пивных кабачков, шикарных ресторанов, гостиниц и интим-заведений на различные вкусы. От неё в море уходили длинные пирсы причалов для маломерных судов и яхт, сверкающие разноцветными огнями бортовых огней и иллюминацией кают. Таких уходящих в море пирсов было несколько, по числу основных рукавов дельты Рейна.
Далеко в море эти пирсы заканчивались причалами для океанских кораблей, к которым были пришвартованы крупные пассажирские лайнеры. На фоне тёмно-синего неба белые лайнеры, освещённые всеми бортовыми огнями и гирляндами контурных огней от носа, к мачтам и до кормы, производили неизгладимо красивое зрелище. Они были похожи на огромные ёлки с широкой нижней кроной, с горизонтальными линиями огней многоэтажных кают лайнеров, обрамлённых зубчатыми линиями контурных огней по периметру кораблей.
Музыка всех времён и народов звучала над побережьем вдоль всей улицы. И было не ясно, откуда она исходит: с моря или из раскрытых окон многочисленных баров и ресторанов сплошь застроенной ярко освещённой пешеходной улицы. Она была переполнена народом, как праздно гуляющими туристами и торопливыми моряками с военных кораблей, так и деловым народом, обслуживающим всю эту массу гуляющих людей всеми видами услуг: от уличных менял и проституток до продавцов различных билетов: в театр, цирк, на поезд, самолёт, пароход, на любой транспорт, в любой конец мира.
Здесь были люди всех цветов кожи, говорящие на всех языках мира.
– Вот где стирается всё многообразие национальностей и культур, – обратила внимание Дана. – Практически два мировых языка: английский и немецкий и европейская униформа: джинсы, футболки, кроссовки и бейсболки.
Внешний вид семьи Арского не выдавал в них русских туристов. Неплохое знание на троих немецкого и английского языков позволяло им отвечать на различные назойливые предложения уличных менял и торговцев услугами, товарами и женщинами шумной набережной портового города. Легко смешавшись с потоком разномастной публики, они потекли в этом потоке вдоль красочных витрин в другой конец улицы.
Осмотрев несколько витрин, Арский поделился мыслью:
– Вы заметили, что реклама на этой улице не дорогая и не броская, а напротив, прагматичная и конкретная? Просто товар выложен на витрины с яркими большими ценниками.
– Да, но цены на товары ниже среднеевропейских, – заметила Дана.
– Товар-то контрабандный, в основном! – отметил младший Арский.
– Эй, дружок, не задерживайся. Зачем тебе эти волнения на ночь? – Дана потянула младшего Арского, которого заинтересовали большие витрины аксессуаров секс-шопов, умело совмещённые с рекламой сексуальных услуг заведения. Фото женщин, рекламирующих секс-продукцию, периодически дополняли сами натурщицы, выходя на застеклённую витрину как на подиум, завлекая в заведение стриптизом и различными эротическими позами.
– А что? В целом всё пристойно, но кровь будоражит! – Арский нашёл это изысканным. – Красота должна служить любви. Ибо любовь спасает мир!
Дана не стала задерживаться у таких витрин и, терпеливо ожидая своих мужчин, рассматривала какие-нибудь товарные витрины. После изучения витрин магазинов половины улицы стало ясно, что магазины повторяют набор товаров и услуг.
– Пора бы присесть поесть и поговорить о спасении мира! – предложил младший Арский, и они решили зайти в небольшой ресторанчик.
Ресторан предлагал широкий ассортимент рыбных блюд и даров моря. Заказали французское вино, шотландский виски для Арского, рыбное ассорти и лобстеров. Праздник жизни в этой точке земли, видно, был сегодня переполнен положительной аурой. Все трое блистали юмором, были улыбчивыми, доброжелательными и внимательными.
Арский молча радовался, боясь сглазить это редкое состояние теплоты отношений: Дана была в хорошем настроении, шутила и смеялась, как когда-то, двадцать лет назад. Тогда, в свадебном путешествии по Советской Европе – Прибалтике, для них, провинциалов, впервые попавших в западную цивилизацию, знакомство с ней расширило их сознание и представление об окружающем мире. В том, первом, семейном путешествии, с единственной целью просто отдохнуть, они умели ещё любить и радоваться жизни!
Тогда в душе Арского всё было светло и прекрасно! Впереди была ясная и светлая совместная жизнь. Он любил Дану и обещал ей, что никогда её не оставит, что бы ни случилось, что никогда не будет спрашивать, сколько она зарабатывает и на что тратит свои деньги, что всегда будет делать всё необходимое для благополучия и достатка в семье. И он держал своё обещание до сего дня…
Принесли заказ. Замечательное вино и красивая, вкусная еда волшебным образом объединили их мысли в одно целое.
– За нас! За то, чтобы у нас чаще была возможность такого путешествия! – Арский встал и, подойдя к каждому, чтобы не тянуться через стол, нежно поцеловал Дану и Леонида.
Потекла нескучная беседа. Насладившись изысканной кухней, Арский заказал шампанское и десерт. Удивительно, Дана, всегда настороженно относящаяся к чрезмерному, по её мнению, питию, на этот раз промолчала. Она с помощью Лёньки расправлялась с лобстером.
Арский закурил, откинулся на спинку кресла, принял свою, присущую только ему, позу созерцающего сфинкса и погрузился в размышления. Лицо его расправилось, он закрыл глаза, опустил подбородок на грудь, коричневые волосы, разделённые пробором, свисали на уши, большой прямой нос обрёл чёткие очертания. Что-то тигриное и величественное было в этой его позе. Здесь, за этим маленьким столиком, за тысячи миль от родного дома, где даже просто совместный обед был редким явлением, Арский неожиданно осознал, что такое семья: семья – это общие дела и общая еда! Ничто так не объединяет людей, как общие дела и общая еда!
Это радостное открытие мелькнуло, словно луч света, освещая путь к выходу из тупика пустых обид и потока взаимных упрёков.
«Да! Ведь так просто! Очистить душу от осадка обид, чаще собираться дома за общим столом и общей домашней едой, ухаживать друг за другом, узнавать новые вкусы, делиться новыми впечатлениями, замечать новые наряды, думать о будущем, вспоминать прошлое и, в сравнении с ним, оценивать движение вперёд: и всё-таки жизнь – хороша!
А сколько новизны в такой общий стол и в жизнь привнесёт ещё и сын! Вон какие у него широкие взгляды и здоровые амбиции. А там ещё и обновление семейных отношений с появлением нового члена семьи – невестки, затем – внуков! Впереди много новизны! Какие проблемы?»
Покой и радость разлились в его душе. Он давно уже не ощущал этого. Пожалуй, с тех уличных кафе-шантанов на тесных улочках Риги и в простых номерах её гостиниц, где они с Даной наслаждались жизнью и любовью в своём свадебном путешествии.
Принесли шампанское и десерт. Арский извинился: «Я отойду ненадолго». Вскоре он вернулся с большим букетом белых роз и скомандовал сыну:
– Наливай! – Леонид ловко и негромко выстрелил пробкой и разлил шампанское в высокие бокалы. Арский стоя наблюдал за его действиями и, когда он всё закончил, произнёс тост:
– Дорогая Даная! – Он редко употреблял это её полное имя. Оно несло нечто мистическое благодаря древнегреческим мифам. – Я благодарен греческому богу Зевсу, который, заметив с высот Олимпа твою красоту, освободил тебя из заточения и осыпал золотым дождём исключительности. Ты прекрасна и несравнима ни с кем, как и двадцать лет назад! За тебя! И за наш свадебный юбилей!
Тут только Дана поняла весь пафос его действий и бросилась к нему с объятьями, расплёскивая на ходу шампанское. Так он называл её тогда, в счастливое время их свадебного путешествия. Прошло двадцать лет. Она забыла о существовании своего полного имени. Её редко так называли, многие даже не знали о нём и, даже называя её по имени и отчеству, говорили Дана. Спазм сдавил её горло, и она в порыве щемящих воспоминаний сомкнула руки на его сильной шее, целуя как-то неумело и стеснительно, будто извиняясь. Скупая на ласковые эмоции, она невольно выпустила их.
Арский поднял букет над её головой и осыпал её розами.
– Прости, что я не бог и не могу осыпать тебя золотым дождём, – добавил он и залпом, как водку, выпил шампанское. Желваки играли на его скулах. Он едва сдерживал слезы. Стойкие чувства тех свадебных эмоций переполняли его.
Молодой Арский подошёл к родителям, обнял и поцеловал их, сдержанно, но торжественно произнёс:
– Поздравляю! Я вас люблю! – Разлил в бокалы остатки шампанского.– За Вас!– И, обняв обоих, выпил.
Народ вокруг пел, пил и играл отведенные им жизнью роли, и никому не было дела до этого чувственного взрыва эмоций за соседним столиком. Арский проводил Дану к её креслу. Молодой Арский собрал розы и поместил их в вазу.
– А когда у вас эта дата? – спросил он.
– Какая разница? В этом году! – Арский наполнил бокалы, и все выпили.
Сильный эмоциональный взрыв тоста Арского как ударной волной смыл все текущие бытовые слова и мысли. Живая беседа ни о чём потеряла смысл. Дана ушла в туалетную комнату привести себя в порядок, Арский закурил и, снова заняв свою позу сфинкса, ушёл в воспоминания…
С первого дня знакомства с Даной в институте Кирилл влюбился в неё и проявлял все знаки внимания. Он восхищался в ней всем: её тщательное отношение к проектам он воспринимал как проявление вдумчивого творчества. Её сдержанность в проявлении чувств и эмоций – как высокую нравственность. Когда же в группе все влюбились в неё, а она выбрала его, Арский сделал ей предложение руки и сердца. Перед окончанием института они поженились и получили распределение в один проектный институт. Любовь, работа, забота о семье, ребёнке, жилье закрутили их в вихре перестройки в обществе.
Незаметно для них этот социальный вихрь перестроил и их отношения. Она после распада института ушла работать преподавателем рисования в школу. Арский перебивался временными заработками. Было трудно, но они всеми силами сохраняли семью, ради их будущего и сына. Со временем он с удивлением осознал, что её душа – тайна за семью печатями, будто там течёт иная, только её жизнь. Их любовные отношения исчезли, остались только трудные деловые и бытовые.
Осознав всё это, Арский разочарованно изумился: когда он открыл свою душу миру любви, мир, в её лице, не откликнулся на его любовь. Арский понял, что ему не повезло: его любовь была без взаимности…
Молодой Арский равнодушно разглядывал публику ресторана.
– Не могу представить себе: как выглядели люди в этом старинном заведении двести лет назад, когда он был пристанищем пиратов? – задал он риторический вопрос, когда Дана вернулась за стол.
– Так же. Только одежды были другие, – не меняя позы и не открывая глаза, отозвался Арский. – В таких заведениях люди всегда реализуют одни и те же, независимо от времени, человеческие страсти: вино, еда, деньги и женщины. «Пятнадцать человек на сундук мертвеца! О-го-го, и бутылка рома!» – весело вспомнил Арский слова песни из старого фильма про пиратов. – Ничего в этом нового не придумано, да и придумано быть не может. Посмотри вокруг. Всё это присутствует. Вот интерьеры – меняются, их обновили. А страсти – те же. Интерьеры – это проявление культуры времени, вещь эволюционная, развивающаяся. А вот страсти человека – не меняются.
– Меняются. Точнее меняются формы проявления страстей, – вмешалась в разговор Дана. – Правда, все формы проявления страстей тоже известны и, к сожалению, одни и те же: восторженные, равнодушные и грубые. Время только придаёт им новизну способа подачи. Это – эволюция культуры в форме моды общения, так сказать, стиль поведения. Вот папа нам продемонстрировал стиль эпохи Возрождения: поздравил восторженно и торжественно, изысканно и красиво. Перед таким стилем поведения не устоит ни одна женщина в мире! Миллион белых роз! Это что-то! Сейчас так поступают редко. Спасибо, Кирилл, я тронута!
Дана давно не баловала душу Арского такими словесными ласками. Она не была щедра на похвалу. Видно, своим жестом Арский действительно растопил лёд в какой-то части её души.
«Может, и правда этот семейный кризис пройдёт? Что-то утратим. Что-то обретём. И не надо ничего разрушать», – думал Арский, активно участвуя в застолье. Наслаждались французским шампанским, вспоминали рижское свадебное путешествие, рождение Лёньки, его первые шаги и детские увлечения. Его первые мудрые перлы в возрасте от трёх до пяти, в общем, все вехи этих двадцати лет, внешне нормальной семейной жизни. Душа Арского обрела позитивное равновесие.
                *    *    *