Глава 3

Теперь я официально заявляю, что сошел с ума.

А все из-за того, что на месте всех тех объявлений, которые я оборвал накануне, вновь появились послания. Прямо поверх ошметков предыдущих. Те же слова, тем же почерком. И вот как после этого следовать совету Димы не переживать?

И вот теперь я, взрослый парень, будущий инженер, сижу ночью в чужом дворе и караулю кого-то, кто расклеивает по городу объявления. Прибавьте к этому тот факт, что я полдня потратил, чтобы оборвать все мозолящие глаза листки, и получите просто прекрасную картинку полноценной паранойи.

И ведь возможно, что это все — пустая трата времени. Никто не гарантирует, что вот сейчас кто-то явится со стопкой листовок. Именно сюда. Именно ночью. Будто этот таинственный кто-то чувствует, что весь такой плохой я занялся целенаправленным вандализмом.

И чем дольше я здесь сижу, тем сильней ощущаю всю глупость ситуации. Ну вот серьезно! Вместо того, чтобы спать или просто заниматься каким-нибудь полезным/бесполезным делом, я сижу тут и кормлю свой психоз. Мне уже не знающих надо искать, а лечащих.

Вздыхаю. Уже минут сорок отчаянно сонно моргаю, пытаюсь побороть свои физиологические потребности. И ради чего?

И вот, когда я уже почти задремал на скамейке, краем глаза замечаю кого-то, движущегося от подъезда к подъезду. Быстро пытаюсь сфокусировать зрение и вижу, что это какая-то маленькая девочка лет семи со стопкой листков.

Сказать, что я удивлен — ничего не сказать. Подумать только: какие-то психопаты эксплуатируют ребенка. Я буквально захлебнулся своим возмущением.

Скинув с себя остатки сонливости, быстро поднимаюсь со скамейки. Организм протестует: голова закружилась, кости захрустели, мышцы заныли. Все-таки полудрем в неудобном положении на свежем воздухе — сомнительное удовольствие.

Смотрю на часы. Почти два. И вот зачем маленькой девочке расклеивать объявления в два часа ночи? Даже если они окажутся о пропаже собаки, это все равно остается странным.

Бесшумно подойдя сзади, я легонько касаюсь худого плеча девочки, мысленно молясь, чтобы она не закричала от испуга. Но она медленно оборачивается и негромко, слегка картаво произносит:

— Здлавствуйте.

Обычный ребенок. Худенькая девочка с честными большими глазами и рыжеватыми волосами. И она расклеивает объявления в два часа ночи.

«Помогу умереть без боли и страха. Дешево. Обращаться к знающим.»

Если вы хотите знать, как выпасть из объективной реальности всерьез и надолго, то это, пожалуй, будет лучшим способом.

— Ну привет, — отвечаю я. И почему мой голос дрожит так, будто я не ребенка повстречал, а призрака? Хотя, как знать. Иногда маленькие девочки ночью страшней всякий монстров.

— Меня обижать нельзя, — вполне серьезно заявляет девочка, глядя прямо мне в глаза. — Меня защищает моя подлуга.

— Да нет, я даже не думал тебя обижать, — смеюсь я, попутно оглядываясь по сторонам в попытке высмотреть эту самую подругу-защитницу. Уж не выдуманного же друга девочка имеет в виду. — Как тебя зовут?

— Женя.

— А я Саша. Очень приятно. Скажи мне, Женя, почему ты посреди ночи расклеиваешь объявления с таким странным текстом?

— Я почти не умею читать, поэтому не знаю, что там написано, — сокровенным шепотом признается девочка и веселей добавляет: — Меня подлуга поплосила. Ей самой некогда.

— Она сама их пишет? Одна? Только ты помогаешь ей? Если нет, то сколько еще людей занимается тем же самым? И чем занимается твоя подруга?

Я замолкаю, понимая, что завалил ребенка вопросами. Она молчит и только растерянно моргает. Самое время ей испугаться странного и излишне любопытного дядьку. Но девочка только пожимает худенькими плечиками и отворачивается.

— Извините, дяденька, но у меня нет влемени на Ваши воплосы.

Я натурально теряю дар речи, а Женя меланхолично обильно намазывает листок клеем и прикладывает ровно на то место, где объявление красовалось до моего акта вандализма. И будто никто его не срывал. Все следы уничтожения заметены.

«Помогу умереть без боли и страха. Дешево. Обращаться к знающим.»

Моя крыша едет настолько, что начинает казаться, будто объявление насмехается надо мной. Вместе с этой рыжей девчонкой Женей.

— Хэй, — окликаю я ее, но она не оборачивается, и мне приходится идти за ней. — А где найти этих знающих? Ты одна из них?

— Не совсем, — не оборачиваясь, отвечает девочка. — Но пли необходимости тоже могу помочь.

— Чем помочь? Чем вы занимаетесь?

Еще немного, и я сорвусь на крик. Я не самый эмоциональный человек, но это уже похоже на истерику.

Женя внимательно смотрит на меня, слегка поджав губы, будто размышляет: стоит отвечать или нет. Я впервые осознаю, какими же взрослыми могут быть глаза у детей. Мне становится чуточку не по себе.

— Плостите, но у меня нет влемени отвечать на Ваши воплосы, — наконец вздыхает девочка. — Да и нельзя мне налево и наплаво ласплостланяться о деле моей подлуги.

Хрупкая фигурка девочки и ее картавый тоненький голосок никак не вязались со всей серьезностью ее слов и глаз. Но вот отпускать ее просто так я точно не собираюсь.

— Мне нужна помощь, — выпаливаю я. — По этому объявлению. Где мне ее получить и от кого?

Женя коротко фыркает и насмешливо смотрит на меня.

— Не смешите, дяденька. У Вас нет пличин облащаться к моей подлуге. Вы же понимаете, что плостого любопытства здесь недостаточно. Я бы Вам советовала не облащать внимания и спокойно жить дальше.

Девочка приклеивает последнее объявление и прячет клей и оставшиеся листы в маленькую сумочку через плечо. Потом лучезарно улыбается мне, показывает язык и… пускается в бега. Я, оторопев от неожиданности, не сразу осознаю произошедшее, а, когда пытаюсь побежать за ней, понимаю, что Женя уже скрылась в неизвестном направлении.

Мне только и остается, что, мысленно ругая себя за упущенный шанс узнать что-то толковое, отправиться домой. Наконец в теплую постель.