На водах

                От неравного брака ничего хорошего не жди.

                Жан-Батист Мольер

                «Мещанин во дворянстве»


Первая жена сделала его богатым, вторая – бедным.

Бывает.

По мере оскудения его состояния (когда-то немаленького даже по меркам нашей свежеиспеченной южной республики – что уж говорить о какой-нибудь поиздержавшейся европейской державе) состояние немногочисленной, но целеустремленной родни его новой жены стремительно улучшалось.

Тоже бывает.

Мы  встретились на набережной Фельдена.  Маленький городок в Доломитовых Альпах наполняется в летний сезон респектабельной публикой швейцарско-германского  (а в последние годы – и русского) происхождения – публикой, которая не бледнеет при виде сумм в меню звездных ресторанов аристократического курорта и не вздрагивает  при виде счета за номер в звездных отелях.

В сентябре Фельден опустеет.  Холмы, подковой окружающие дальнюю бухту Вертерзее, по ночам не потревожит рев феррари и астон мартинов, пустые отели уставятся в изумрудную гладь Вертерзее ослепшими темными окнами.

В мае астон мартины вернутся, и окна отелей снова засветятся в ночи теплым желтым светом.

Новое семейство экс-богача прогуливалось по фельденской набережной в невообразимом сиянии  бриллиантов Левиева и жемчугов Микимото.  Драгоценности ранее принадлежали первой жене богача и были реквизированы в процессе  молниеносного семейного захвата.

Менее всего на свете семейство в жемчугах мечтало встретить нас  с женой на вечерней прогулке  по единственной набережной городка.  По иронии судьбы я приятельствовал с экс-богачом и мог бы выдать его новых родственников с головой:  уже столкнувшийся к тому времени с денежными затруднениями мой друг наверняка пребывал в уверенности, что благоприобретенное семейство отдыхает в скромном пансионе в Хорватии.

Мы показали на отель, в котором остановились, и спросили, где квартирует семейство.

Даже сияние алмазов Левиева и жемчугов Микимото не смогло скрыть секундного замешательства: еще менее новым родственникам хотелось бы выдать место своего размещения. Но деваться было некуда.

- А мы – вон в том желтом домике.

Бинго! Мой бедный друг стал еще беднее, подумал я.  Желтый домик в миру назывался "Дворцовая Резиденция Фельден" и  был самым дорогим отелем Австрии.  От цен  желтого домика робели даже бесстрашные швейцарско-германские обитатели окрестных отелей и пансионов.  Нам с женой он был явно не по карману.

- Нравится? – спросили мы.

К нашему величайшему удивлению, немногочисленное, но целеустремленное семейство дружно замотало головами.

Оказалось, сервис знаменитого отеля не оправдал ожиданий новых богатых. Бедная Зульфияшечка (назовем ее так) хотела  есть, а блюдо долго не несли.  Измучились ждать.

Из желтого дома вышла дама.  Она была в майке и шортах. Выглядела дама на миллион.

Бедная Зульфияшечка не выглядела даже на пятьдесят тысяч, в которые мы (конечно, приблизительно)  оценили ее гарнитур.  Природу этой загадки я так и не разгадал.

Сцена повторилась на следующий вечер, и через день, и повторялась она  две недели наших фельденских каникул.

Бедная Зульфияшечка мучилась животом после визита в ландхаус «Кутче».

Бедная Зульфияшечка мучилась животом после ужина в ресторане при казино.

После «Карамэ» у бедной Зульфияшечки был понос.

Каждый вечер мы встречались на фельденской набережной и выслушивали горестный рассказ о бедствиях, посылаемых несчастному семейству жестокими небесами Каринтии. 

Мимо фланировали праздные курортники.  К  пирсу швартовался прогулочный кораблик с разноцветными гирляндами на мачтах. Официанты разворачивали столики на террасах к воде: ждали ночной салют.  У казино клубилась толпа:  давним курортным развлечением был спор о том, какая из престарелых сестер-миллиардерш пожалует нынче к рулетке (сестры рассорились лет сорок назад и с тех пор общались через камердинера). Мороженщик бил рекорды продаж. И лишь новое семейство экс-богача было лишним на этом празднике жизни.

- Это спектакль для нас? – спросила однажды жена.

- Это не спектакль, - ответил я. – Страдание не подделаешь.

- Тогда что же?

- Мистика. Месть осиротевших драгоценностей.

 

 (Из книги «Переворот в бункере»)