Всё, что ты имел когда-то, огонь сожжёт... 1999

Анонс: Этот рассказ попросил написать меня очень уважаемый в узких кругах, редактор газеты "КрополисПресс". Его редакция готовила к выпуску антологию фантастических рассказов в стиле LIS* амер. (Истории, которые рассказывают по вечерам, в барах, за кружкой пива), антология вышла в 1999 году, называлась она "Слепая Вера". Сейчас, вы вряд ли, сможете найти ее и скачать, так как в те времена тираж издания составлял, не много ни мало: 15 000 экземпляров. И позже, как я помню, он не переиздавался. А жаль.

Анонс произведения:

Этот рассказ повествует о человеке, который возомнил себя богом, и поплатился за это очень страшной карой. Одержимость, что может быть хуже одержимости набожного человека? Только его одержимость... .







"Не ищи бога в храмах. Он близок к тебе. Он внутри тебя. Он живёт в
тебе. Только отдайся Ему, и ты поднимешься выше счастья и несчастья."
Ангелус Силезиус.

Всё, что ты имел когда-то, огонь сожжёт...

Новый день в Таллинне не сулил ничего хорошего. Даже
очередные встречи с читателями оставляли у Алекса привкус пустоты.
Который раз он собирал людей на семинарах и проповедовал им слово
божие, в которое сам не верил, но опирался всегда на библию, в которой,
как он утверждал, говорилось обо всём и великий учебник от бога давал
советы на все случаи жизни.

Домой он так же приходил, как на службу и в семье постоянно
царила диктаторская, божья атмосфера превосходства над домочадцами.
Будучи очень успешным оратором, он силой заставлял жену и дочь
молиться каждый день, причащаться и читать библию, якобы, ради
спасения их грешных душ. Даже за столом он не мог нормально
говорить, он проповедовал, проповедовал о отом, о чём невозможно
проповедовать. Проповедовать о том, чего никогда не видели. Но Алекс
очень верил в то, что он трактует библию, как знает, чтобы люди жили в
выдуманном им мире и не знали проблем.

К нам в бар, что стоит на Суурсыянна, он забрёл однажды. Но это
не был тот самый проповедник, строго соблюдающий придуманный им
же закон божий. Он постарел на несколько лет. Отростил бороду и на его
лице больше не светилась улыбка, а доселе яркие и живые глаза
превратились в бесцветные щели. Под глазами образовались синие
круги, и от него попахивало дешёвым алкоголем.

Макклей указал на него пальцем и мы с ребятами заметили его. Он
подошел к барной стойке и попросил Мартина влить ему пару рюмок с
содовой. Вид у него был довольно ужасный, если сравнивать его с
бывшим отцом Александром, то от бывшего ничего не осталось, даже той библии,
которую он таскал всегда с собой, веря, что она ему когда либо поможет.
Его седые волосы свисали растрёпанными сосульками с плеч. На первый
взгляд он перестал следить за собой несколько недель назад.
Антон предложил, что стоит пригласить Алекса к нашему столу.
Может здесь он найдёт поддержку, расскажет о своём горе, просто
посидит в кругу стариков, по выходным играющих в покер и
попивающих пиво "Элкер Трон", что привозят в бар с самой Германии и
Мартин разливает его нам за пол цены.

Тем временем Алекс запрокинул второй стакан водки и вытер
обветренные губы. Потом засунул руку в дырявые лохмотья куртки и
протянул Маркину монету. Он осмотрелся по сторонам и заметил нашу
компанию, так беззаботно распивающую пиво и играющую в покер. Не
дожидаясь, когда мы позовём его, он сам подошёл к нам, поклонился и
сел рядом. Он выглядел старше своего возраста аж на десять лет. Лицо
его было всё изъеденно морщинами и на некогда здоровом лице
красовалось несколько шрамов, обезображивающих лицо Алекса.

Мы заказали ему пива и подкинули карты.

– Алекс, что с тобой случилось. – спросил Раен, докуривая
папиросу. – Ты таким никогда не был.

В ответ, Алекс лишь рассмеялся старине Раену в лицо и
запрокинул кружку с тёплым пивом. Приятное зелье лилось по бороде и
капало на его помятый балахон. Допив Трона до дна, Алекс вытер рукой
подбородок и ухмыльнулся, как бывалый богохульник, смотрящий на
верующих с ядовитой ухмылкой.

– Знаете, господа! – сказал он. – Сегодня я не собираюсь читать вам
проповедь о всякой чуши, а поведаю вам историю о себе, как я, наконец,
освободился от поганой религии.

– Алекс. – спросил я. – Как же так ты можешь говорить о том, чего
ты возвышал на протяжении многих лет? И так брезгливо теперь
относишься, как будто что-то произошло в тебе…

– Да произошло. – ответил Алекс. – Я больше не занимаюсь
словоблудием. Да, чего там, меня задолбало постоянно трещать о том,
чего нет.

– Ты меня удивляешь, старина. – сказал Альберт, покручивая в
руках две игральные кости. – Ты перестал верить в бога?

– Да! – ответил Алекс. – С этого всё и начилось. – добавил он, но
поразмыслив, сказал:

– Господа, хочу представить вам нового Алекса, разгильдяя,
пьянчугу и любителя женщин.

Он кивнул головой.

– Марти, налей мне ещё пива. Господа, пейте, сегодня, я угощаю. –
сказал он выкинув на стол потрёпанный, как его куртка, бумажник и
вынул оттуда несколько купюр и протянул их Марти, когда тот подошёл
и разложил бутылки холодного «Ленди». – Сдачи не надо. – сказал он.

Марти кивнул ему и оставшуюся мелочь запрятал в карман.
– Алекс, ты изменился, что тебя не узнать. Видимо, что-то серьёзное
подвергло тебя на избавление от предрассудков, расскажи, сделай
милость. Господи боже, да ты так постарел, видимо…

– Эдгар, всё в порядке. Господа, садитесь по удобней, сегодня я
расскажу вам историю, как я перестал жить бубашлёпом и наконец стал
свободным, но стал свободным очень поздно. Я хотел избежать этого
странного случая, но я не могу противостоять себе и хранить в себе эту
тайну, которая откроется вам.

– Расскажи. – сказали мы хором.

Марти откупорил бутылки и сел рядом. Ему тоже было очень
интересно послушать рассказ Алекс, того самого ярого защитника веры,
спятившим на своей вере и продавший жизни своей жены и дочери на
служение бог знает кому.

2

Так вот, слушайте. Вы вероятно не верите, что я способен на что
либо, кроме моих чокнутых убеждений. Да, похоже вы будете правы,
если закидаете меня помидорами, но не бойтесь, когда-то этот помидор
попадет вам в лицо. Короче, как бы там ни было, я не остановлюсь на
своём, и благодарю себя за то, что наконец выкарабкался из чёрной
дыры, под названием религия и не вернусь туда обратно.
Я проповедовал везде слово божие, ё моё, да я действительно
проповедовал всякую чушь, думая, что вы совсем заблудшие овцы,
которые не в силах идти ни куда без Господа Нашего Бога, господи, да я
похоже свихнулся основательно. Но на это были свои причины.
Трактовка библии на мой взгляд представлялась для меня
единственным спасение в этой ужасной и тяжелой жизни, что я решил
приобщить к ней свою любимую жену и дочь, чтобы они поклонялись
моему придуманному богу и молились ему каждый день, бубня себе
постоянно под нос всякую чепуху. Но я знал, как управлять безумными
людишками, чтобы они всё больше страдали от придуманным мною
грехов, и не просто грехов, а самых смертных грехов, на которые я сейчас
плюю и трахаюсь, почти, со всеми женщинами подряд, отдавая им всю свою
любовь. Но когда-то я отдавал любовь придуманному мною же Господу
Богу и заставлял верить во всякую небыль людей. Ах, как я ликовал, что
в церковь заходят грешники, чтобы замолить моему богу грешки,
которые они всё равно рано или поздно сотворят опять и тут я их
приструню к себе, со словами, что Господь Бог всё видит с небе и
покарает вас грешников. Но покуда мне было тогда знать, что богу без
разницы, кто мы такие, что мы там сотворили, ему одним словом всё
равно. Но я упорствовал в своих стремлениях, продолжая говорит о боге,
как о спасителе наших душ, ха, да о каком там спасителе идёт речь,
если я сам придумал его и заставил других верит в него. Если ты мне не
веришь, что существует бог, то катись ты, грешник мой к чёрту,
отступник. Небеса тебя покарают и всякое в таком роде.

Ха, ха. Приобщая других верить в то, чего нет, я получал огромное
удовольствие издеваясь над людьми и посылая им с небе информацию,
что говорилось в библии и только в библии являлось подлинностью.
Даже, если ты со мной не был согласен, я то был всегда прав, я придумал
бога и я только знаю, что хорошо, а что плохо.

Вы приходили ко мне со своими мольбами и мытарствами, и я
помогал вам богом своим придуманным. Я говорил:

– Исцелю вас, рукой божией!

И вы падали от божественного прикосновения, ха, до какого
идиотизма я докатился, что после, для большей уверенности стал
приглашать на мою сцену актёров, которые разыгрывали целые
спектакли о божьем исцелении. Вы верите мне, да, тогда верьте и этим
людям, которые пришли сюда исцелиться господом Богом Моим, Ха, да я
ходил пред этими несчастными и махал руками и они падали со
вздохами, ай, да, божия благодать спустилась с небес через мою руку, ой,
какая то там фигня спустилась фиг знает откуда в мою руку, и вы
должны падать, падать я сказал, идиоты, падайте давайте быстрее и
красиво, чтобы люди уверовали в волшебство бога, моего самого
настоящего бога.

Правда, здорово, когда падали все, но иногда я нанимал менее
удачных актеров, которые не могли падать. Одна тётка, так испортила
мне шоу, когда я коснулся её и она, как бы, упала, но она, зараза,
свалилась, а потом подняла, потому что у неё заболела спина. Но, я был
непреклонен, я подошёл к ней, пнул ногой и прошептал:
– Падай, давай, падай блин, ты чего, хочешь испортить мне шоу,
давай, пусть они верят что бог существует, пусть молятся и приходят в
храм, ты что не понимаешь, что портишь всё, тебе же заплатили, давай
падай, дура.

Да я, просто, был в невероятном умиротворении, когда произносил
слово божие. Да, какое там слово божие, я пребывал в блаженстве от
произношения молитв и проповедовал, проповедовал, проповедовал,
ссылаясь на божью помощь, как на самую великую помощь в мире, что он
самый великий, самый могучий, он мой. Мой, потому что я придумал его
и теперь люди должны ему до самых последних дней поклонятся моему
невидимому идолу.

Всё, вы обреченны на вечные муки ада, если не последуете за
мной. Но и ад, создал я, чтобы вы все боялись бога моего, которого создал
я, которому плевать на вас. Молитесь же, молитесь глупые создания, ибо
я создавший бога повелеваю вами, чтобы вы слушали меня. Что, вы не
хотите, да, тогда вам дорога в ад, в преисподнюю, где что-то будут делать с
вами в небытие. Господи, о туда я знаю, что там с вами будет, безумцы.
Вы доверились мне, как стадо овец, значит слушайтесь меня и будете
добронравными. Следуйте за мной, как за христом спасителем, который
помер на двух дощечках, а ведь его убили сами люди. Да, он решил
придумать коммерческую структуру, можно сказать, ему это удалось,
завладеть душами людей Но он за это и поплатился, что стал нести
ахинею для простолюдин, которым требовалось исцеление или доброе
слово. Да, он был жрецом, да, он знал истоки мироздания, но так же он
умел управлять разумом людей, как управляю я вашим. И чего же вы
хотите, господа, он не умер. И весь тот спектакль на кресте, простой
пиарныЙ ход, чтобы отвлечь внимание людей от самой сути
происходящего, чтобы потом, как бы воскреснув, вознестись на небеса,
которые находили несколько километров от Израиля, в тихий,
спокойный уголок, с видом на горы и реку,чтобы прожить остаток своих
дней в достатке и благополучии. Но, при этом он понимал, что в сборник
притч из Ветхого Завета он точно попадёт, что со временем, его ересь,
как зараза, начнёт расползаться по всему миру одурЬманивая многих
людей своей правильностью и фантастичностью. Христос ушёл от дел не
так давно, завёл жену и дети у него были. Он радовался жизни и
радовался тому, что создал бред и распространил его по всему свету про
то, что он именовал Господом богом, который живёт на небесах и
повиливает душами людей. Да, будь в те времена фантастические
романы, то Иисус читал бы их взахлёб, придумывая для простых
смертных небылицы. Но, ему хватило той лжи, которую он придумал для
других. Ему больше не надо было думать о людях и помогать им в
трудный час, нет, он уже для них был живым воплощением бога с небес.
Но ему и этого хватало, что не скажешь в наш век. Его бы запросто
нарекли сектантом-шарлотаном, но нет, он знал хорошо суть
человеческой психики и поэтому умело манипулировал людьми в своё
время, по этому, как жрец он был достоин похвалы своих собратьев,
среди людей он оставался богом, богом, богом, которого придумал он.
Так и они, мои милые посетители, приходили ко мне, а я нес чушь
со стогн, я кричал:

- Верьте мне, будьте добрыми и смиренными, как учит мой бог.

Будьте такими, чтобы вы не мешали мне издеваться над вами. Делайте
так, как я вам скажу, вы же не хотите прослыть моего богаХульниками, а,
тогда слушайте сюда, только я знаю, как вам помочь, молитесь
грешники, и вы не попадёте в ад, когда уйдёте в небытие, если вы
вообще там окажетесь, то рай будет вам, где-то там на небесах, только
верьте и слушайте, что говорю я и библия моя. Но если ослушаетесь вы,
то всё, изгнанники вы, покуда не замолите грехи свои пред Господином
богом, рабы хилые.

Да, вот так я и промывал мозги моим прихожанам, когда они вдруг
отрекались от моего любимого бога. С каждым днем я придумывал всё
больше уловок, как мне поиздеваться на людьми, чтобы они
переставали верить в себя, а верили моему богу, что только толу
подвластно всё в этом мире, а те кто был не с нами, а с верой в себя, те
пусть горели в адовом огне веками, если в небытие было понятие
времени. А так, как никто не хотел гореть в моём придуманном аду, то
они бояди думать иначе, жить иначе, верить иначе. Их душа была в
моих оковах. В то время, как я сам плевать хотел на своего бога и все
заветы, я вёл развратную, разгульную жизнь, развлекаясь в клубах с
блудницами. Они давали мне больше удовольствия, чем вера в бога. Я
сквернословил и лгал, зная, что мне за это ничего не будет. Частенько я
проводил некоторые махинации на биржах, что бы как-то повысить
свои финансы, потому что от подаяний и пожертвований моих
прихожан, мне хватало только на бутылку пива, пачки сигарет и
хорошей шлюхи на ночь. А мне хотелось не много побольше, чтобы жить
по лучше. Например доход от писанины составлял не много, ни мало, но
достаточно, чтобы провести выходные где нибудь в приличной месте в
любой точке земного шара.

Так моя жизнь и текла. Я терроризировал свою дочь и жену
рассказами про чудеса небеса, в кои ни в грош не верил, но мне
нравилось смотреть на них, когда они соблюдают каноны, не писанные
правила жизни, которую я придумал для них. По началу им это не
нравилось, но они не могли противостоять мне, как великому диктатору,
которому подвластно многое, чего не знают они. Да, они мучились,
соблюдали посты, учили наизусть пустые молитвы, прося у бога не
карать, оберегать и лелеять их, маленьких людишек, от грехов
смертных, кои я сам на сочинял, будто бы ненарошно припугнув их
Адиком.

Да, господа, так всё и было, жизнь текла своим чередом. В том
русле, как нравилось мне, и только мне. Ведь я имел неограниченную
власть над умами людей, веривших мне, что мне оставалось только
поддерживать их непоколебимую и могучую веру ни во что.
Противников у меня не было, нет, все таки, некоторые были и
отступники и паршивые овцы, но я выкидывал их из своей жизни,
чтобы они не портили мне всё стадо, верившее в бога. Только словом,
лишь словом я добивался расположения людей, правильным добрым
словечком, великой истиной, с которой не многие могли поспорить или
противостоять, потому что хоть и не верили, но боялись невидимой
кары божьей. А я тем временем наращивал капитал, богател с каждым
днём, коллекционируя в нашей с женой квартире всё, что относилось к
богу, к вере, всё, чем я дурманил мозг и жене и другим, да, у меня была
огромная коллекция и хороший сейф, запрятанный в секции гостиной.
Моё благосостояние увеличивалось с каждым днем. Я нёс чепуху с
разных сцен и конгрессов и моё состояние росло, как на дрожжах. Вы
можете не верить, но у себя дома я скапливал огромное количество
литературы, искусства и пожертвований, что мог совсем скоро или
повысить численность прихожан или просо отойти от дел. Но я не мог, я
продолжал дальше нести благую весть направо и налево, от того, что
мне нравилось видеть жалких пред моим богом и страдающих муками
совести людей предстающих пред моим богом рабами и грешниками,
глупыми, глупыми рабами.

Алекс перевёл дух и отхлебнул уже остывшего пива. Он выглядел
довольно замученным, на его опечаленном лице выделялись еле
заметные морщины и красные круги под глазами.

Да, у меня было всё и слава, и власть, и жена с дочерью. Но как-то
раз, в один прекрасный весенний день, когда я позавтракав ушёл рано
утром на презентацию новой книги. То моя жена и дочь были дома, а
вернувшись после полудня, я, вдруг, обнаружил полное неповиновение
ни мн, ни моим устоям. Как оказалось, жена с дочерью перестали терпеть
мои диктат и, Анна, моя Анна заявила, что собирается подать на развод.
Я этого, естественно, не хотел и слышать.

И тогда моя жена впервые за столько лет жизни решила восстать
против меня и моего поминовения. Она подняла шум по всей квартире и
закатила скандал. Мы ругали долго, в ссоре слышались и слёзы и крики.
Она кричала, махала руками, когда я пытался её приобнять и успокоить,
но от этого она ещё пуще гневалась, что мне пришлось применить силу и
ударить её. Да, впервые после нашей свадьбы. Я ударил её по лицу, что
она замолкла, а когда я увидел, что из под руки, которой она схватилась
за разбитую губу, течет алая кровь и бедная женщина, замученная мою
и судьбой тихо стонет, сидя на диване и качаясь взад вперёд, в право
влево. Но я не проявил ни капли жалости к ней, от того, что считал
жалость смертным грехом, простимым, только моему богу, ни слов
прощения она не услышала от меня, так так я был зол и непреклонен.
Потом, я отыскал дочь и заставил её перечитать главу из евангелия и,
чтобы она выучила её от зубов, от того, что завтра, я её буду спрашивать,
иначе, завтра она не будет завтракать. Дочь была более смиреннее, чем её
мать, то есть моя жена, но это не меняло сути. Завтра было воскресение,
а значит я мог их наказать. Но, как, я им не сказал, но для себя понял, что
завтра их стоит оставить дома, чтобы не дай бог, они возомнили себе,
что они выше меня, выше бога и могут так просто улизнуть от меня,
подав на развод.

На следующий день, я встал с постели, позавтракал вчерашним
супом и втихаря, чтобы не проснулась жена и дочь, я выбрался из
квартиры, прихватив с собой ключи жены и дочери, чтобы они не
смогли уйти, а сидели бы дома и думали над своим богахульским
поведением и не мешали мне дальше повелевать ими. Но...

Тут Алекс вздохнул, покрутил бутылку пива в руке, запрокинул
пару разков, растёр капли по бороде и уставился на нас.

Но, откуда я мог знать, что так случится. Да, откуда.

Я радостный, что моё наказание осуществилось, ушёл на встречу с
моим богалюбителями, но откуда я мог знать, что сегодня вечером моя
жизнь перестанет иметь смысл, откуда.

Когда наступил вечер, то я решил по дороге забежать в магазин
купить продукты. И уж только потом, ехать домой через центр по
оживлённой трассе и, когда я только только подъезжал к моему дому, то
обнаружил у подъезда три пожарных машины, пять полицейских и
несколько машин скорой помощи, то приезжающих, то уезжавших. Звон
сирены звучал у меня в ушах, но я ни чего особо страшного не заметил,
но здесь я ошибся, да, за что я до сих пор себя виню, так это ту давнюю
ссору с Анной. Но, как бы там ни было, но когда я понял из какой
квартиры валит чёрный дым, то всё моё тело покрылось мурашками, а в
глазах отразился страх. Я понял, что горела квартира с седьмого этажа,
наша с Анной квартира, НАША.

Я тут же припарковался у соседнего дама и побежал через
оградительную ленту, где спасатели выводили людей, окутанных в
шоковую пелену и одетых во что попало. Да, я бегал среди этих людей,
среди испуганных лиц, но я не мог найди лиц моей родной женщины и
доченьки. Их, попросту, не было, не-бы-ло. В панике я кинулся к дверям
подъезда но меня остановили полицейские.

«ЖЕНА, У МЕНЯ ТАМ ЖЕНА, С ДОЧЕРЬЮ, ПУСТИТЕ, МЕНЯ, У МЕНЯ
ТАМ ДОЧЬ ЖЕНА, ПУСТИТЕ ЖЕ!»

Но мне не дали войти в подъезд. Меня оттащили от дверей к
машине скорой помощи и вкололи успокоительное. Но я всё равно
вырывался из рук полицейских, держащих меня по обеим сторонам,
пока я не почувствовал, что мои глаза закрываются и я проваливаюсь в
сон.

Алекс допил пива и поставил пустую бутылку на стол.

Причиной возгорания оказалось неосторожное отношение с
бытовым прибором, в том случае с плитой. Да, я знаю, как тяжело
потерять всё то, что что ты на протяжении стольких лет копил. Огонь
забрал всё, он сжжог в моей квартире все вещи дотла, и записи
конгрессов, и дорогую литературу, и искусство, всё, что связывало меня
тем или иным способом с моим богом, который тоже исчез с огнём. Да, я
могу ещё понять нелюбовь ко мне чего-то большего, чем мой бог, того,
чего я за столько лет не смог постичь. Я до сих пор виню себя за тот
вечер, за тот день и завтра. Я вижу плачущую жену, сидящую предо
мной и дочь, что забилась в угол, ожидая наказания от меня. Я готов был им
простить всё, но знали бы вы, как это тяжело потерять разом всё, что
когда-то было смыслом всей твоей жизни, пустой жизни, в которой я
придумал своего бога, чтобы моя жизни стала, хоть как-то интересней,
да, то, которой я посвящал бы себя, нет, всё это разом исчезло, испарилось,
превратилось в прах, но за что, за что, боже, я поплатился за пустую
жизнь, да, я готов, ответить и нести вину в сердце своём, да, но, я одного
только одна проблема, после которой моя жизнь теряет смысл
существования и на которую я так и не смог найти ответ. Почему огонь
отнял жизнь у моей жены и ребёнка, я не понимаю...

После этого, Алекс, поднялся из-за стола и, не проронив не слова,
вышел из бара, оставив нас сидеть в молчаливом недоумении, с
раскрытыми ртами и напуганными лицами. И как я помню, с того
самого дня мы больше не видели Алекса, никто его не видел. В тот самый
день, после того, как Алекс ушёл от нас, мы ещё долго сидели и не могли
сдвинутся с места, но ближе к закрытию, все разошлись по домам, не
пророня ни слова.