От Марии, с надеждой

     Телеграфист-бодист — мало кто из нас, современников мобильных телефонов и компьютеров знает, что существовала когда-то такая профессия. Между тем,  буквопечатающий аппарат Бодо был верным помощником нашим войскам и сыграл свою важную роль в Великой Отечественной войне.

     Один телеграфный аппарат «Бодо-Д» под  № 233 (под этим номером он вошёл в историю) стоял в ставке Верховного главнокомандующего. Возле него сидел человек во френче и напряжённо курил трубку. По этому аппарату он получал информацию со всех фронтов и от командующих этими фронтами.  Какие-то сообщения заставляли его хмуриться, другие - вскакивать с места и задумчиво шагать по комнате, и только некоторые меняли выражение его глаз, в которых появлялось нечто похожее на отблеск радости.
 
    За аппаратом Бодо за тысячу километров от кабинета мужчины во френче в городе под названием Ростов-на-Дону сидела юная телеграфистка Мария. Честно говоря, Марией мало кто называл её. Маша, Машенька Часовникова… Это имя куда больше подходило 18-летней девушке с голубыми глазами и пышными светлыми волосами. Только сама Маша, изредка  вздрагивая от доносившихся звуков  взрывов и стрельбы, подбадривала себя: нельзя бояться, нет у неё на это права – она ведь не просто  Машенька, а телеграфистка Мария. И, как  сотни телеграфисток по всей стране, передаёт в центр важную информацию о происходящем на линии фронта.

    Буквопечатающий аппарат Бодо назывался так по имени его французского изобретателя Жана Бодо. По мнению Машеньки-Марии, он напоминал колесо. С помощью колеса Бодо можно было передавать по одному проводу одновременно несколько телеграмм в обоих направлениях. Текст принимаемой телеграммы изображался не тире и точками, а печатался обычными буквами на бумажной ленте. Поэтому когда смышлёная девушка окончила восьмилетку и поступила в школу ФЗУ Центрального телеграфа, она быстро освоила азбуку Морзе, а потом, оценив преимущества аппарата Бодо, освоила и его, став телеграфисткой-бодисткой.

    Такие специалисты были нужны Родине, и её мобилизовали буквально в первые дни войны, не взирая на юный возраст. Мария приняла присягу и началась её красноармейская жизнь. Какие там праздники? Какие выходные? Кто стал бы отвлекаться на подобную ерунду, когда день и ночь нужно было передавать срочные военные сводки: «Враг бомбит Черкассы»...  «Немецкие войска продвинулись на юг»...

     Бывало, на узел связи заходили военные - даже генералы! – чтобы лично проследить за тем, чтобы срочное сообщение было отправлено как можно быстрее. Сообщения, чаще всего, были шифрованные. Восемнадцатилетней Машеньке, конечно, было интересно повнимательнее рассмотреть генералов - она верила, что от них  многое зависит на линии фронта, надеялась, что однажды сводки, переданные туда, в центр, заговорят о Победе. Но Мария чётко следовала заповедям телеграфистов: «Не быть чересчур любопытной!»,  «Не болтать!» И она не проявляла любопытства, не рассказывала о своей работе, когда отпускали повидаться с семьёй, никому, даже маме. Поэтому Маша обычно смотрела не на усталого генерала, примостившегося на стуле возле неё, а на свой аппарат с ползущей лентой.
 
     А линия фронта – она пока что была так близко, совсем рядом. Первая бомба, которая упала на Ростов, попала прямо в штаб СКВО, где находился Машенькин узел связи.  Телеграфистки, работавшие на втором этаже,  толком и понять ничего не успели, как раздался грохот, и в комнате  посыпались стёкла. Только увидели, что их  аппаратуру засыпало пылью от штукатурки, и что такая же серая пыль оседает на руки, волосы.

- Быстро в подвал! – услышали они и без лишних вопросов побежали прятаться.  В подвале заночевали. Долго не могли уснуть, переговаривались между собой о том, что  враг отлично знает, какие пункты в городе нужно бомбить в первую очередь: железную дорогу, штаб.
     Машеньке было не по себе, где-то в животе поселился колючий комочек страха и ворочался там. Но недремлющая телеграфистка Мария старалась быть храброй и беспокоилась лишь о том, что делать, если её аппарат разобьют на кусочки?

     Поесть телеграфисткам тоже принесли в подвал, а на следующий день сказали, что они могут вернуться в свой узел связи – он почти не пострадал. Маша вошла в комнату и поскорее кинулась к своему аппарату:  цел! Вот это радость! Пришли  механики, начали настраивать аппараты,  в деловой суете Машенька  не заметила, как колючий клубочек страха исчез, потерялся, будто и не было его. В комнате появился знакомый рабочий гул — и телеграфистка Мария вновь начала налаживать связь с другими городами.

    В ноябре 1941-го поступил приказ отступать, узел связи вместе с другими частями и подразделениями переместился на станцию Каяла. Но недолго фашисты радовались, что они захватили Ростов. Прошло 8 дней, восемь страшных суток оккупации, и 28 ноября наша армия выбила из города их войска.
 
       Телеграфистки снова вернулись в город на машинах вместе со своей аппаратурой, ехали долго, осторожно объезжая воронки и овраги, а в одном месте им пришлось переправляться через Дон по понтонному мосту. Теперь их разместили на окраине города, в бывшем санатории лётчиков, где расположилась 56-я армия и её подразделения. Узел связи постоянно находился внизу, в подвале - так было безопаснее. Мария работала днём и дежурила у аппарата ночью, потому что людей не хватало, а дел было много - переговоры начальства, шифровки, приказы…  Она по-прежнему верила в наших бойцов и их командиров и надеялась - особенно надеялась на человека во френче, к которому стекались самые важные сводки со всех фронтов.   

       Но вот линия фронта стала отодвигаться всё дальше, а Мария из узла связи вдруг перешла служить в автобатальон. Сменила колесо Бодо на четыре самых настоящих колеса. Почему? Да уж не ради какого-нибудь глупого романа. Мужчин не хватало, а на освобождённой территории требовались водители, чтобы снабжать фронт хлебом.Мария решила, что она справится с новым делом. Не умеет водить? Научится. Уж если справилась с изобретением Бодо, разберётся и с другой техникой.

      Перед водителями стояла задача вывозить на грузовых машинах зерно с элеваторов и доставлять его на мельницы. Потом полученную муку отправляли дальше по железной дороге. Шофёр Мария колесила по разбитым военным дорогам на грузовой машине, возила зерно, хлеб. Однажды к ней подвели юную девушку:
 
— Знакомься: это Мария Георгиевна - опытный шофёр, она тебя всему научит.
      
      Так Мария нежданно-негаданно стала Марией Георгиевной. Машенька как будто отделилась от неё и осталась в далёком прошлом. Теперь они ездили вдвоём с ученицей, Танечкой-Таней. Как-то зимой грузовая машина с трудом поднимались по дороге в гору возле Таганрога. Начиналась метель, видимость была плохая, снежная пелена вставала перед глазами,не давая разглядеть что там впереди.За рулём сидела Таня и вела машину, пожалуй, больше полагаясь на память и интуицию, чем на видимость. Грузовик взревел, стараясь перебороть снежные заносы и скользкие полосы льда под ними, когда ветер на мгновение отбросил в сторону снежную завесу, и девушка вдруг увидела, что  впереди их поджидает огромная яма, вырытая снарядом. Таня резко крутанула руль в сторону, грузовик не удержал равновесия и перевернулся.

      Бог тогда уберёг обеих. Мария Георгиевна и Татьяна ещё долго возили грузы, до самого конца войны. Ну а после войны Мария Георгиевна вернулась к прежней профессии и снова стала работать телеграфисткой. 

     В стандартной квартире одной из ростовских девятиэтажек за столом с белой кружевной скатертью сидит маленькая женщина с седыми волосами  и держит в руках чашку с ароматным чаем. Чай остывает, а Мария Георгиевна Руднева,  давно не Часовникова, (вышла замуж после войны) задумалась глубоко. Думает она о том, как много лет прошло, и что сейчас сама она с трудом узнаёт в себе бывшую Машеньку, с надеждой в сердце посылавшую сводки с фронта. Трудно узнать в ней и боевую Марию, колесившую по военным дорогам. Но если кто-нибудь заглянет в её шкаф, он увидит на вешалке синий пиджак телеграфистки Марии и на нём орден Отечественной войны I степени.