35. Мысли Бурштейна о душевной щедрости

НА СНИМКЕ: Президент кафе-клуба «Под интегралом» Анатолий Бурштейн выступает в кафе-клубе «Под интегралом». Фото В. Давыдова.


Когда я прочитал принесённую в редакцию газеты «ЗНВС» статью президента кафе-клуба «Под интегралом» Анатолия Бурштейна, которую Вы сейчас прочтёте, я испытал сложную гамму чувств. В этой статье были выражены и мои потайные мысли. Я занимался общественной работой явно в ущерб научной. Я приехал в Академгородок заниматься наукой. Я мечтал об открытиях в науке. Мечтал о моём вкладе в науку. Я был уверен, что способен на это. И что же? Через 8 лет я даже не защитил кандидатской диссертации, даже не напечатал ни одной статьи в научном журнале. Даже то, что мне удалось сделать, лежало в отчётах и, как мне казалось, не стало достоянием научной общественности.

На что же я потратил своё время? Да, многие люди извлекли из моей деятельности пользу. Да, мне нравилось то, что я делаю. Да, мне многое удавалось, и я видел результаты своей работы, которую называли общественной. Для меня она была не общественной, а жизненно необходимой, потому что я не мог пройти мимо того, что считал неправильным или несправедливым, потому что понимал, что я могу сделать то, что другие не могут или не хотят. И я тратил своё время на эту работу, которая тогда казалось мне важнее научной, не задумываясь о последствиях для меня, как способного молодого учёного. Не задумываясь над тем, что молодой учёный быстро перестаёт быть молодым …

И я хорошо слышал этот «обывательский шепоток» и «хихиканье», о которых говорит в статье Анатолий Бурштейн, но, слава богу,  не побоялся «уронить себя там, где необходимо найти». Я подумал тогда, что я нашёл себя в этом, реализовал свой потенциал, пусть не в науке, а в чём-то другом, что представлялось мне чрезвычайно важным и весьма полезным для общества.

Я хорошо помню, как я был благодарен тогда Анатолию Бурштейну за то, что он вслух произнес эти слова, которые тогда казались в нашей научной среде крамольными.

Статья Анатолия Бурштейна, озаглавленная "Мысли о щедрости", была опубликована в газете «ЗНВС» 30 апреля 1966 года (№17-18):

«В масштабе человеческой жизни 10 лет – не так уж много. Принято отмечать даты покруглее. Но когда 10-летний юбилей празднует клуб, это внушает уважение.

По этому случаю оперный зал клуба Петроградской стороны полон, заседание носит торжественный характер. Произносятся речи, дарятся подарки, представители молодых ленинградских и иногородних клубов состязаются в остроумии. Я разделяю настроение именинников, но чувствую, что не этот торжественный акт собрал здесь столь многочисленную аудиторию. Несомненно, зал ждёт продолжения церемонии, но чего именно?

И вот на сцене парень с гитарой, за ним второй, третий. Свои стихи, своя музыка, привычная непринуждённость. Сказать, что это только хорошо, недостаточно. Временами публика просто неистовствует, скандирует знакомые песни, и исполнители явно имеют с ней контакт, охотно идут навстречу. Вперемежку с бардами и менестрелями выступают артисты театра поэзии. Почти все хорошо, а иные даже отлично читают. Есть и другие жанры понемножку.

Разумеется, участники концерта – самодеятельные артисты, так сказать, питомцы клуба, а, может быть, просто среды, которая в нём для них создана. Повертишься в ней, послушаешь - и вдруг поймёшь, что истинное газеачение клуба не только в том, чтобы быть приятным самому себе, но и в том, чтобы оказаться способным разомкнуть круг, бросить в зал яркие, пока ещё не признанные песни, или острые рифмы, или отточенное слово. Ведь иная песня – прямое попадание в сердце, изустно передающийся, быстроплодный микроб гражданской этики, мужества и морали.

Но остановим поток впечатление и спросим себя и спросим себя взыскательно: отчего этого нет в нашем клубе «Под интегралом»? Оттого ли, что нет своих «бардов» или любителей песни? Но это не так, любителей много, и не обязательно петь лишь «своё»; а интерес к новым песням, их текстам и записям живёт в каждом втором и обязательно в каждом туристе или альпинисте. Бывало любители песни самоорганизовывались, вечера их проходили отлично, но инициатива не была закреплена организационно. Досадное упущение, но отнюдь не случайное.

В самом деле, с первого дня своего существования клуб строился так, чтобы отнимать минимум времени у своих организаторов. Не каждый знает, а многие и не верят в то, что вся программная деятельность внутриинтегральныз клубов отнимает у их руководителей всего один вечер в неделю. А от рядовых членов клуба, простых участников наших вечеров, клуб ожидает (и требует) почти символического участия в работе: раз в месяц. Вот почему, встречаясь с сочувственными, а иногда и подозрительными взглядами, я часто улыбаюсь: не спешите с выводами, прометеи общественной деятельности, бывшие председатели месткомов и жилкомиссий, всё обстоит инаяе в живом улубном деле, где все за одного, а не один за всех.

Да, это несомненно, что в организационном отношении «Интеграл» решён лучше, чем сравнимые по масштабам клубы других городов. Казалось бы, твори и выдумывай! Но, начав загибать пальцы на руке, мы досчитаемся до двух, до трёх: дискуссионный клуб, политический клуб да всё тот же околонаучный четверг, остальное всё пришлое: гости, гости и ещё раз гости. Это-то и заставляет задуматься. Не слишком ли мы заорганизовались, перестарались, не слишком ли нянчимся сами с собой, со своим «свободным временем»? Со своим научным призванием? Почему в Ленинграде, в Куйбышеве уйма всяких секций, и всё вплоть до оргработы, до контроля делается бесплатно, самодеятельно! Только лишь потому, что число членов в пять раз больше и расход времени в расчёте на каждого больше втрое?

Несомненно, достойно уважения стремление учёного полностью уйти в науку, оградить себя от неоправданных издержек времени. Но что скрывать, разве не распространено в нашей среде этакое снисходительное пренебрежение к общественной активности и публичному выступлению, во всякой попытку выйти за рамки салона? Ничего же не бывает удобнее, чем встать в позу ценителя, этакого эстета и сноба, философически равнодушного ко всему, кроме собственной диссертации. И как это, по сути, смешно, когда взрослые неглупые люди упиваются своей тонкостью, интеллигентностью, извлекают удовольствие из зубоскальства, столь же доступного, сколь и безобидного. И как это, в общем, печально, что часть интеллигенции, особенно научной, зачастую оказывается загипнотизированной, парализованной обывательским шепотком, хихиканьем, боится уронить себя там, где необходимо найти. Уж, не под влиянием ли этой длинноногой морали мы возвели в догму, утрировали принцип клубной жизни: «работать на себя, а не на улицу»?

В самом деле, разве отдавая своё время клубу, каждый из нас не трудится для других? Разве организаторам наших вечеров не доставляет радости их успех среди пришлой, неклубной публики? В конце концов, все наши интеллектуальные программы – специфика и безусловное достоинство «Интеграла» - тоже в какой-то мере зрелище. Так стоит ли при этом сознательно противопоставлять себя квазиконцертной, квазитеатральной самодеятельности обычных молодёжных клубов, отмежёвываться от неё, если даже она «на публику», если даже требует много времени на подготовку?

Самые простые истины иногда удивительно трудны в усвоении. Только оказавшись в зале самодеятельного клуба на Петроградской стороне, ощутив его реакцию, живя его настроением, я вдруг понял, что этим парням на сцене вовсе не жалко отдавать себя людям, что это может быть даже радостно, - так вот тратить, расточать себя, что давно примелькавшиеся в нашей среде кислые мины на лице – «страшно занят, нет времени и пр. и пр.» - просто признак душевной скудости, дешёвого крохоборства.

Пусть клуб объединит тех, кому хочется петь, читать, играть, а не только говорить и слушать. Мы предоставим этим людям свою эстраду, большие залы, мы имеем такую возможность. Лишь бы они нашлись, эти люди, не постеснялись прийти, не пожалели труда и времени, чтобы дать радость другим. Может быть, многие, как я, уйдут после их концерта, унося с собой целый ворох слов, мелодий, мыслей и - чувство благодарности».

Продолжение следует: