38. Гриша Яблонский о критериях искусства

НА СНИМКЕ: Григорий Яблонский в кафе-клубе «Под интегралом». Фото В. Давыдова.


В «знаменателе» кафе-клуба «Под интегралом прошёл очередной диспут  Спорили об искусстве. Можно ли установить критерии искусства, разложить всё по полочкам и оценивать…

Мыслями, навеянными этой дискуссией, поделился в газете ЗНВС (№39 от 2 августа) Гриша Яблонский, в то время аспирант-химик, вскоре ставший премьер министром «Интеграла», человек, бурного темперамента, острого ума, неуёмной энергии, яркого таланта, рвущегося выразить себя и в науке, и в литературе, и, вообще, во всём, на чём Гриша останавливал свой взор, даже на одно мгновение. Этого мгновения хватало, чтобы у него уже возникла идея или родился стих или просто каламбур. Ну, а уж если что-то привлекало его внимание надолго и всерьёз, - тут жди крупного результата. Если это была наука – яркого результата в науке, если в литературе – искромётной пьесы, если он брался что-либо сделать, - получалось так, как ни у кого другого, я уже не говорю о Гришиных стихах и песнях.

Насколько я знаю, статья в газете, о которой я сейчас пишу, была его первым выступлением в печати, и я приведу её полностью. Она вышла под заголовком «Критерии искусства – реальность или химера?»

В статье четыре подзаголовка: «Здорово сделано», «Художник и история», «Теория Выготского» и «А что потом…». Читайте:

«Здорово сделано»

Категоричность суждений об искусстве общеизвестна. «Бездарный фильм», «Здорово сделано», «Отличная штука» - оценки, которые слышны на каждом шагу. Конечно, можно в сотый раз выражать негодование по поводу эстетической безграмотности и «безъязыкости», но разумнее попытаться выяснить (в первую очередь, для самих себя) существуют ли объективные критерии искусства, и если «да», то в чём они заключаются.

Об этом спорили в клубе «Под интегралом». В маленькой комнате знаменателя собрались люди разные: химик и искусстврвкд, биолог и экономист, физик-«полупроводник», специалист по теории информации, писатель…
При всём расхождении в терминах (категории, генетический код, теория множеств) и эмоций (отнадменной иронии до сдержанного благородного гнева), сошлись, впрочем, на том, что нельзя втискивать искусство в рамки каких-то узкопонимаемых и однозначно применяемых критериев.

И это верно. Ни примитивный социологизм («Пушкин как выразитель взглядов поднимающейся средней буржуазии»), ни всезнающий психоанализ («На авторе лежит печать детской сексуальности…»), ни поиск единственно модной в текущем сезоне формы – не могут объяснить то великое и общее, что называется словом «искусство».

Художник и история

Объективные критерии искусства, тем не менее, существуют. Их существование доказано развёртывающимся в веках процессом естественного отбора художественных ценностей. Процесс этот вполне определён и сложен. Оценка художественного определения должна учитывать, что искусство всегда слито с общим историческим потоком. П. Лафаргом, А.В. Луначарским, Г.В. Плехановым сделан анализ ряда конкретных моментов изменяющейся социальной психологии эпохи, выражающейся, в частности, в партийности художника. Этот анализ очень важен.

Вот пример убедительный и часто приводимый. А.С. Пушкин «Послание в Сибирь»:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.

И.Ф. Тютчев «14 декабря 1825 г.»:
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена.
И ваша память от потомства,
как труп в земле, схоронена.

Строчки эти обращены к декабристам, имена которых святы для последующих поколений. Нельзя не испытывать к этому стихотворению Тютчева ничего, кроме сожаления.

Однако социальное значение искусства - нечто более глубокое, чем нравоучительный наказ. «Шиллер сочинил своих «Разбойников», вероятно, не с той целью, чтобы молодых людей вызвать из университетов на большие дороги. Приключения… всегда занимали воображение не только детей, но и взрослых ребят, и рассказчики, и стихотворцы исстари пользовались этою наклонностью нашей». Это простое и лукавое соображение Пушкина часто не принимается во внимание даже и по сей день. В оценке художественных произведений трудность состоит, разумеется, не в понимании связи греческого искусства м определёнными формами общественного развития, а в понимании того, почему они до сих пор в известном отношении служат нам нормой и недосягаемым образцом. Такая постановка проблемы вполне современна.

Теория Выготского

Выяснение объективных критериев искусства является для современной эстетики задачей №1. Подход к ней намечен в раьотах советского психолога Л.С. Выготского.

Выготский определяет содержание произведения искусства как совокупность готового материала (словарный запас, образы, рифмы и т.п.), который имеет в распоряжении художник, приступающий к созданию произведения. А форма – это индивидуальный метод обработки материала, проявившийся в данном произведении. В книге «Психология искусства» Выготский показывает, что необходимым признаком подлинного произведения искусства является движение противоречий, преодоление содержания формой (именно преодоление).

Взгляд на произведение искусства как на противоречивое, развивающееся целое может быть осмыслен на основе наук, сложившихся недавно (теории информации и др.), с привлечением различных гипотез, например, многократно, упоминавшегося в ходе дискуссии «принципа воронки» (представление нервной системы как воронки, широким отверстием обращённой к впечатлениям, а узким – к действию).

А что потом?

Выяснение, установление достаточно общих критериев искусства не представит опасности для свободы творчества. Дело просто-напросто в том, что в искусстве, как и в науке, способность понять масштаб открытия – совсем не то же самое, что способность открытие сделать. Если бы было иначе, то все хорошие критики одновременно оказались бы и авторами эпохальных художественных произведений. Как правило, этого не происходит.

Предположим, что эстетическая наука разработает чёткие недвусмысленные критерии. Тогда, при помощи тщательно продуманных методов, мы сможем по-настоящему эффективно поставить эстетическую пропаганду и добиться того, чтобы каждый член общества понимал: Толстой –гениальный писатель, Эйзенштейн – великий режиссёр, а картины Ван-Гога  прекрасны.

Просветительская задача, разумеется, важна и благородна. В Академгородке её решает целый ряд организаций, например киноклуб «Сигма».

Но есть, однако, задача более общая, более сложная. Как добиться, чтобы человек сам мог почувствовать то, что называется красотой произведения искусства – или, по крайней мере, хотел почувствовать это?

Должна быть продуманная забота о воспитании чувств.

Вот такая статья. Она свидетельствует и о глубоком подходе, и о значительной эрудиции автора, учёного-химика, а вовсе не искусствоведа. Но, заметьте, вы почувствовали «партийный» подход? Ничего не поделаешь, так уж мы были воспитаны. Это потом уж мы излечились…

Продолжение следует: