Плохо помню

    Я плохо помню этот солнечный июльский день. Мы на кладбище. Дедушка, бабушка, родственники, знакомые, наш отец... Откуда-то донеслось: “Бог забрал, забрал... “
Внутри моей груди что-то перевернулось и громко ударило. Моя рассеянность сконцентрировалась в поисковый прибор. Этот прибор устремился в небо и закричал:

 “Ты где? Я поговорить с тобой хочу! Зачем ты это сделал? Почему именно так? Ты где? Ответь!” Ответа не последовало. Мне было тихо и жарко в высоком, синем небе.
“Молчишь... Можешь молчать. Только знай! Я всё равно тебя найду! Слышишь, я тебя найду, и ты мне ответишь! За всё ответишь!”

На несколько секунд я закрыла глаза. А когда открыла, увидела, что мой бывший муж стоял немного в стороне и смотрел на меня тяжёлым взглядом. Говорящим взглядом.
“Ну что? Ты не могла иначе? А сейчас можешь? Видишь, жизнь всё расставляет на свои места. Уехала, оставила мать умирать одну. Когда твоя сестра уезжала, оставалась ты. Оставалась ты, наш сын. Твоя мама так сильно его любила. А ты лишила её возможности видеть его, обнять “
Я не заметила, как оказалась около него. Сделав шаг навстречу, он взял мою руку и тихо заговорил:
- Извини! Извини, я не мог тебе рассказать. Она плакала, умоляя меня ничего вам не говорить. Она не хотела, чтобы вы это видели. Ваша тётя тоже считала, что вас нужно предупредить, но... Ваша мама сказала, что это её последнее желание, и она имеет на это право. Я не испугался её слов. Уважение к ней было сильнее любых доводов.
Плохо ей стало недели четыре назад. Немного речь замедлилась, движения. Зайду проведать -- она кофе сварит. Посидим, поговорим минут десять-пятнадцать. Уставать она быстро стала. К ней многие приходили, каждый день кто-то был. Давай, я лучше завтра зайду, и мы поговорим. Я всё тебе расскажу. Хорошо? Ты меня слышишь?
    Я смотрела в его глаза, слышала, что он говорит. А сама мучительно пыталась вспомнить, что я делала четыре недели назад, когда маме стало совсем плохо.
- А что я делала четыре недели назад? Не могу вспомнить. Где я была?
Он очень сильно сжал мою руку. Колени подкосились, дыхание перехватило, а перед глазами возник Иерусалим.
- Иерусалим!
Мой бывший муж отпустил мою руку и сделал шаг назад.
- Точно! Мы были в Иерусалиме на экскурсии. Красота необыкновенная! Такое впечатление сильное... Особенно храм. Храм Гроба Господня. Там столько любви и такое небо! Мне казалось, что я полететь могу. Я так счастлива была... А маме в это время совсем плохо стало, а мне от радости взлететь хотелось. Странно получилось, правда?
Шепотом он почти прокричал:
- Правда! Правда в том... Хорошо, что ты одна прилетела. Наш сын этого не видит. Правда? Скажи мне, как его зовут? Ты же знаешь его имя! Ответь!
Этот простой вопрос убрал туман из моей головы. Я поняла, что мне необходимо взять себя в руки. Ведь мама говорила, чтобы я берегла её внука. Что ему нужна здоровая и сильная мама.
- Да, я помню, как его зовут. Неожиданно всё так. Она умирала, а мы не знали об этом. Она каждый день умирала, а мы на экскурсии ездили. Знаешь, ты на меня таким тяжёлым взглядом смотрел. Я твои мысли так громко слышала, твоё осуждение...
- Перестань! В том, что произошло, никто не виноват. Она была больна. Ты так говоришь, вспоминая наши беседы перед отъездом. Я был вне себя. Вы уезжали, и мне казалось, что мой мир рушится. Но то был мой мир, мой! Вы не виноваты в смерти мамы, не виноваты!

   Мы не виноваты в смерти нашей мамы. Мне так хотелось верить, что это правда. Наверное, это и была правда. Мы не виноваты, мы только ускорили процесс её ухода. Я опять посмотрела в небо и молча спросила:
“Слышишь, что он говорит? Мы не виноваты! Но если мы не виноваты - почему так больно? Неужели ты не мог кому-то шепнуть на ухо: “Скажите им правду. Они имеют на это право!” Не мог?!”

    На землю меня вернул голос моей знакомой. Она подошла ко мне, обняла за плечи. “Мои соболезнования, крепись. Я видела её три недели назад, после работы забежала. Она анкеты заполняла на загранпаспорт. Очень хотела к вам в гости прилететь. Хотела сюрприз вам сделать. Говорила, что всех сразу и увижу. Не успела... Знаешь, что она сказала, когда мы вас провожали? Вы уже в автобус сели. Она сказала: “Я их больше не увижу”. Получается, она знала, что дни её сочтены. Тогда мы её не поняли. Подумали, что она расстроена сильно. И поэтому так сказала”.
Голос моей знакомой превратился в голос мамы: “Я их больше не увижу. Я их больше не увижу. Я их больше не увижу... “

   Зажав руками уши и закрыв глаза, я вспомнила тот момент. Вспомнила, как все перестали махать руками и посмотрели на маму. Тогда тревога сжала моё сердце. Оказывается, мама сказала, что она нас больше не увидит. Я узнала про это через девять месяцев на кладбище во время её похорон. И она, действительно, нас больше не увидела. Она не смогла открыть глаза. А три недели назад мама анкеты заполняла. Она надеялась, что у неё есть время. Она сама не хотела верить, что конец близок.
  Значит, всё было предопределено ещё до нашего отъезда. Она решила нам не говорить. Теперь понятно, почему нам никто ничего не сказал. Они сами не знали. Хотя её сестра, мой бывший муж... Я уверена, что ещё несколько человек знали. Знали, но молчали. Она их попросила, последнее желание...

“Мама... Мама, ты подумала о нас? Ты подумала, как мы будем жить с этим? Знаешь, когда ты перестала дышать, я глаза закрыла. Но и с закрытыми глазами, я продолжала видеть то, что происходит в комнате. Только теперь я видела это через лёгкий туман и мутное стекло. Сейчас я это вижу и открытыми глазами тоже. Представляешь? Мне кажется, что между мной и окружающим миром - грязное стекло. Правда, туман почти исчез. Я не могу про это рассказать другим. Мама, что это?”
Я видела, как над могилой растёт холм, и думала, что мама так много читала и так много знала. Она могла бы ответить на мои вопросы. Вокруг выросшего холма ставили венки со словами: “Спи с миром.”

   Я вспомнила наш спор с мамой. Она говорила, что мы спим. Что каждый живёт в своём коконе и не желает видеть и знать реалии этого мира. Неужели это правда? И то, что я вижу - мой кокон? Я просыпаюсь? Мама, ты решила нас разбудить таким образом, своим уходом?
   Возложением цветов завершили погребение. Я подумала, что цветы не живые, их отрезали от корня, хотя красота и яркость цвета ещё присутствуют. Жаль, что я не отчётливо это вижу. Может быть, мне стекло помыть? Мысленно я попыталась это сделать. Внутреннюю поверхность я помыла, а внешнюю нет - не смогла найти выход на другую сторону. Мне казалось, что я хожу по кругу в замкнутом пространстве. Мне стало не хватать воздуха, и я сильно, несколько раз, ударила по стеклу кулаком. Звук был глухой, а стекло оставалось незыблемым.
 С кладбища все поехали в кафе, где были поминки. Потом - домой. Почти сразу наступила ночь. Я уснула прежде, чем успела закрыть глаза.

Я СДЕЛАЛА ШАГ
   События последней недели перевернули нашу жизнь. Мою - вывернули на изнанку. Чувства, которые я пережила, врывались в мой сегодняшний день. Мне казалось, что события и мысли, все вместе, навалились на дверь, которая находится в области моего сердца. С отвратительным пыхтением они хотят её открыть. А я навалилась на эту дверь с внутренней стороны и пытаюсь сдержать этот натиск. Я боюсь думать о том, что произошло. Если она не сказала нам, что уходит... Не сказала нам, своим детям... Значит, у неё были веские причины для этого.
   Когда уезжала моя сестра с семьёй, оставалась я. Мы жили вместе. Когда уехала я с сыном... Думаю, что никакой адвокат, даже опытный и самый сильный, не сможет оправдать меня. Оправдать перед моей совестью. Самое страшное, что ты ничего не можешь изменить. Ты ничего не можешь исправить. Ты ничего не можешь сказать...
Перед моими закрытыми глазами опять появился золотистый свет. Только вместо далёкого Солнца я увидела себя, едущей в автобусе. Это было в прошлом. Я закончила девятый класс. Все уехали на море, а я осталась, так как нужно было сдать последний экзамен.

   После экзамена я поехала на автовокзал, купила билет на ближайший рейс, села в автобус. Конец июня, лето в полном разгаре. Правда, последнюю неделю почти каждый день идёт дождь, что хорошо для будущего урожая. Как раз сейчас дорога проходила через поля с пшеницей. Колосья высокие, они налились и приобрели золотистый оттенок. Сейчас этот золотистый приобретал более тёмный цвет, так, как поднявшийся ветер, соединяя лёгкие облака, превращает их в тучи. Темнея, они опускаются ниже и ниже. Кажется, ещё немного и тучи упадут на взволнованное светлое-тёмное море пшеницы.
   Пассажиры в автобусе стали говорить тише. Вот-вот начнётся гроза. Сидя у окна я думала, что как приятно смотреть на надвигающуюся грозу через большие окна автобуса. Пусть не очень чистые окна, но защищающие тебя от бури. Особенно, если этот автобус везёт тебя к близким и любимым людям.

   Автобус остановился. Я сидела в третьем ряду от водителя. Около него, к нам спиной, стоял высокий мужчина. Одет он был в свободную рубаху с длинными рукавами поверх широких штанов. Материал, из которого это было сшито, напоминал домотканый некрашеный лён. Голова приподнята вверх; прямая спина и широкие плечи говорили о том, что это молодой и сильный человек. Но совершенно седые длинные волосы свидетельствовали о другом возрасте. Левой рукой он держался за поручень автобуса, в правой - был посох. Раньше это была ветвь большого дерева, не очень ровная ветвь, с маленьким изгибом.
   Я слышала, как водитель говорил этому человеку, что через пятнадцать километров будет остановка. Там можно пересесть на автобус, идущий в посёлок... Я не услышала его названия. Водитель был взволнован: “Вы посмотрите, как темно стало. Ураган надвигается! Куда вы пойдёте, по какой тропинке? Я понял, что дом за полем. Так конца поля не видно! Давайте, я вас до станции довезу!”
Мужчина спокойно ответил, что ему нужно пройти напрямую через поле. А буря, пусть будет буря, если так природе надо. Водитель открыл дверь. Автобус с работающим двигателем стоял на обочине. Дверь оставалась открытой. Высокий седоволосый человек шёл по едва заметной тропе через бушующее море высокой пшеницы.
    Ослепительная молния на мгновение залила небо; залила землю, которая содрогнулась от оглушительных раскатов грома. Водитель выскочил на улицу и что-то крикнул. Удаляющийся человек не остановился и не повернулся. Он высоко поднял левую руку с открытой ладонью и легонько махнул ею, как бы приветствуя кого-то впереди.
   Водитель сел на своё место, закрыл дверь, автобус тронулся. Припав к стеклу, я мысленно умоляла удаляющуюся фигуру: “Остановись! Пожалуйста, остановись! Посмотри на меня! Я здесь!” Хлынувший ливень всё смыл. Смыл удаляющуюся фигуру, поле, небо... В автобусе было тихо, все молчали. Даже дети: одни перестали плакать, другие - смеяться.

   Я открыла глаза, вернувшись в настоящий момент. Зачем? Зачем я это вспомнила сейчас? Это верно, что совершенно случайные встречи могут оставить неизгладимые впечатления. Но чем? Я даже не видела его лица! А чувство было, что этот человек не только мне, но и всем присутствующим что-то сказал. Или... о чём-то напомнил. Но о чём?
   После этого события несколько месяцев я вспоминала этого человека каждый день. Мне казалось, что он рядом. Я так хотела его увидеть! Когда начался новый учебный год, я стала забывать про этот случай. Потом и вовсе забыла, а сейчас вспомнила. Почему? Столько лет прошло. Ведь ничего особенного не произошло. Человек ехал домой. Он решил не делать крюк, пересаживаясь на другой автобус, а пройти напрямую полем. А буря...
   Буря! Я всё поняла! Он должен был пройти на- прямую к своему дому, своим полем, в бурю. Я уехала... Уехала, даже не предполагая, какая буря меня ждёт впереди. Теперь мне нужно пройти по своему полю через свою бурю. Неужели тогда мне напомнили о будущем? Разве так бывает?

“Мама, разве так бывает? Неужели мы действительно спим и не желаем видеть реалии этого мира? Реальность - это истина?”
Я вспомнила слова мамы:
“И счастлив будет тот, пред кем она предстанет во всём своём великолепии. И благословен будет тот, у кого хватит мужества взглянуть в её лицо и прикоснуться к биению её сердца.”

“Мама... Твои слова звучали так странно. А сейчас я вообще не понимаю, что со мной происходит. Что это за дверь? Почему я не хочу открыть её и впустить то, что за ней стоит? Получается, что я не хочу впустить истину и видеть реалии этого мира? Такие - не хочу!”
   Но... Мало ли, что мы хотим или не хотим. Приходит день, и мы не можем поступить иначе. Мы должны открыть глаза и посмотреть истине в лицо. А потом, если нас это не раздавит, мы сможем прикоснуться к биению её сердца! Я сделала шаг от двери, которую сдерживала внутри себя, и широко её открыла.

   В моё лицо ударил ветер. Я увидела бушующее поле пшеницы. Едва заметная тропа. Удаляющаяся фигура высокого седоволосого человека. Он останавливается, медленно поворачивается, подымает в приветствии левую руку вверх и... Смотрит на меня... Именно на меня! Он меня видит! А я... я знаю его! Знаю, как саму себя, только... Забыла, кто это. Кто это? Начинаю вспоминать... Вспышка молнии ударяет в окно, через которое я его вижу. Стекло разбивается.

   Рыдания, вырвавшиеся из моей груди, сотрясали кровать, сотрясали всё моё тело. Не в силах остановиться, я плакала и плакала. Становясь при этом всё легче и легче. Моё тело освобождалось; моя освобождающаяся голова успела подумать, что это хорошо, что я плачу. Перед глазами, опять появился золотистый свет солнца. Мне казалось, что он заполняет освободившееся пространство во мне. А дальше - не помню. Я уснула. Крепко и надолго.


ПОРА ПРОСЫПАТЬСЯ
- Просыпайся, просыпайся! Уже час дня. Просыпайся, пора вставать!
Я открыла глаза. Около меня стояла сестра. Только сейчас я заметила, как она похудела за последнюю неделю.
- Просыпайся, уже час дня. Почему ты так смотришь на меня?
- Думаю, что ты очень похудела. Представляешь, я только сейчас это заметила.
- Ты тоже не поправилась. А то, что не заметила... Когда я прилетела и маму увидела, у меня всё вокруг исчезло. Я слышала, как ты на рассвете плакала. Это - хорошо.
- Да, это хорошо. Сейчас я чувствую себя немного лучше. Знаешь, такое напряжение в голове было... Мне казалось, что вокруг меня - грязное стекло. Я его изнутри помыла, а снаружи нет. Выйти не смогла. Может быть это давление? Нужно будет у бабушки спросить, что она чувствует, когда оно поднимается. Воспоминания какие-то странные. Мне тогда шестнадцать лет было...
- А стекло? Стекло, которое ты мыла - тебе это приснилось?
Я смотрела на свою сестру. Через месяц ей исполнится двадцать четыре года, ещё через месяц они улетят в Канаду. Подумала, что про стёкла и всё остальное никому рассказывать не надо.
- Стекло? Конечно сон! Что самое интересное - оно разбилось! Вместо стекла засияло солнце. И это солнце сказало, что пора просыпаться и вставать. Уже час дня!
Моя сестра улыбнулась и с облегчением вздохнула.
- Не пугай меня так больше.

   Она вышла из комнаты. Закрыв глаза снова, я увидела, как с ветром, ударившим мне в лицо, когда я открыла дверь, что-то вошло. А я... Если представить часы или зодиакальный круг, то я была в центре. Лучше - часы. Я была там, где крепятся стрелки. От меня во все стороны расходились лучи. Эти лучи делили круг на двенадцать секторов. В центре дуги каждого сектора с внутренней стороны стояло кресло. Самое настоящее малиновое кресло на низких ножках. И то, что вошло, стало рассаживаться в эти кресла. Они были похожи … На отражение моей жизни. Только чистой жизни, без изъяна. Наверное, так должна выглядеть истина или совесть. Они были похожи на совесть, которая будет судить меня.
Я глубоко вдохнула. Никогда в жизни у меня не было такого глубокого вдоха. А на выдохе мой голос совершенно спокойно произнёс: “Не сейчас.” Открыв глаза, я повторила: “Не сейчас, позже. И не забывайте, что у меня есть дорога. Еле заметная, проходящая через бурю, но дорога. Я смогу по ней пройти! Только, немного позже”.
Я знала, что меня услышали. Быстро приняв душ и одевшись, я раздвинула шторы, закрывающие окно. Яркий солнечный свет залил комнату. Яркий и чистый свет. Грязного стекла не было. Оно действительно разбилось. Оно исчезло! Так же исчезли странные воспоминания и мысли. Исчезли ещё более странные видения. Осталось одно обнажённое горе. И мы его очень тяжело переживали. Каждый день мы с кем-то встречались. Каждый день, нам рассказывали о маме. И так - целый месяц.