2084

Игорь легко взбежал по темной лестнице до восьмого или девятого этажа. Запыхался, пошел тише. Ноги размеренно отталкивались от ступенек, словно поршни какого-то механизма. В такт им маятником двигалась левая рука — вперед-назад, вперед-назад... Ну вот и тринадцатый этаж. Игорь осторожно отставил в сторону повисшую на одной петле дверь с армированным стеклом в центре, и, тяжело дыша, миновал захламленный до самого потолка коридор, в котором витали запахи кухни, сортира и табачного дыма. Размашисто постучал в крайнюю дверь — некогда обтянутую дерматином, а теперь просто голую, металлическую.

Дверь открыла пятилетняя Валеркина сестренка, с усилием повиснув на ручке. Смущенно посмотрела на гостя и с хихиканьем скрылась в глубине квартиры. Игорь прошел на кухню.

Валеркина мать, тетя Вера, поджав губы, кинула на гостя снисходительно-неодобрительный взгляд и продолжила размешивать какое-то варево в огромной кастрюле. Игорь подозревал, что она думает, будто он заходит к ним исключительно с целью пожрать. Это было несправедливо: в последние несколько месяцев, после смерти Пирата, его семья жила, конечно, победнее Валеркиной, но ненамного. Так или иначе, в животе бурлило, и Игорь не стал отказываться от предложенного угощения.

Валерка сидел на другом конце стола, поджав ноги под занозистую самодельную табуретку, и тоже увлеченно хлебал варево из глубокой керамической тарелки с отбитыми, выщербленными краями. Он не заметил мимолетного обмена взглядами между матерью и другом. Валерка вообще был странным парнем... Его можно было бы назвать поэтом — только вот стихов он не писал. Просто все время витал где-то в облаках.

Точнее, не так. Не совсем так. Иногда паренек действительно взмывал ввысь, к облакам. Он изобретал массу развлечений, хохмил не хуже субботнего телевизионного комика, и вообще выглядел как пьяница или наркоман на пике эйфории. Но иногда — наоборот, в лепешку разбивался о камни хандры, забивался в угол, хмурился и грустил. Ничто не могло вывести его из этого состояния, любые попытки расшевелить его имели обратный эффект. Но проходило время, и Валерка снова превращался в весельчака...

Сейчас он находился в «веселой» стадии. Быстро работая ложкой, Валерка то и дело поглядывал на Игоря, ухмылялся и подмигивал. Видно было, что ему не терпелось провернуть то дельце, которое они затеяли. Глядя на него, Игорь сам против воли начал улыбаться. Он искренне любил друга. Без таких людей, как Валерка, в этом мире было бы грустно жить.

По прихожей прошаркал дед, заглянул на кухню, но заходить не стал. Завел с матерью какой-то хозяйственный разговор... Затем перевел взгляд на пацанов. Уверился, что им было явно не до его баек и разглагольствований, и пошел своей дорогой. Хлопнула входная дверь. Поскольку дед оставался в домашних тапках, Игорь сделал вывод, что он либо идет побалакать с соседями, либо направляется к бывшим лифтовым шахтам, где сейчас устроили сортир.

Вообще-то побеседовать с Валеркиным дедом было иногда интересно. Немного осталось таких глубоких стариков, которые помнили бы древние времена. А он помнил... Огромные мегаполисы, похожие на муравейники, возможность поехать в другой город так же легко, как мы сейчас едем в другой район Московии. А в другую страну — даже проще, чем мы добираемся в другой город. С районами же, по словам деда, тогда вообще не считались. Ты мог жить в одном районе, работать в другом, а развлекаться в третьем. И все это — за один день.

У Игоря голова шла кругом. Однажды он сказал, что от такой суеты люди, наверное, пачками сходили с ума. Дед посмеялся в усы и ответил, что скорее можно было чокнуться от телевизора и компьютеров. На телевидении тогда были десятки каналов, и они вещали сразу на весь мир. И через компьютер ты тоже мог связаться со всем миром. И даже позвонить по телефону можно было куда угодно, причем у каждого человека был свой собственный телефон. Хотя, наверное, дед привирал... Но Игорю нравилось его слушать.

Людям вообще нравится слушать про какую-нибудь другую жизнь, не такую, к какой они привыкли. Однажды дед рассказал мальчишкам, что во времена его молодости люди любили сочинять истории про будущее. Только вот ничего не угадали.

— Нет, мы догадывались, что наш мир не может не рухнуть. Слишком уж он был хорош... И сложен. Сложное никогда не живет долго. Но нам казалось, что если он рухнет — то до конца. И будем мы бегать в шкурах с дубинами, жить в пещерах или избах, убивать ради пропитания. Но мы не думали, что мир может не совсем рухнуть, а покоситься... Вот как мы сейчас — хуже, конечно, живем, но живем, ничего. По лесам, слава богу, не бегаем. Телефоны, телевизоры, машины есть... Цивилизация! — рассуждал старик.
— Дед, а ты летал на самолете? — обычно перебивал его Валерка. Его почему-то очень занимал этот вопрос (хотя ответ он знал едва ли не с тех времен, как научился говорить).
— Летал, — ухмылялся дед.
— Ну и как?
— А ничего интересного!
— Дееед!
— Да что ты привязался с этими самолетами! Сколько раз говорить — пойди к Вахрушеву в клуб, посмотри фотографии на компьютере.

К длинношеему заике Вахрушеву Валерка ходил, и не раз. Но как объяснишь этому старому пердуну, что никакие фотографии не сравнятся с описанием очевидца? Ведь умеет же дед, например, рассказывать про метро. Это он любит! Только дай волю — битый час будет вспоминать, сколько было станций, как они все работали, какими были красивыми, как их заливал яркий свет... И что поезда ходили каждую минуту, и что аварий никогда не было...

Собственно, именно с метро и были связаны сегодняшние планы Валерки и Игоря. Мальчишки собирались пробраться на законсервированную станцию и провести там ночь. Это нужно было им неспроста — именно такое испытание назначил им тайный сатанинский орден, основанный парнем по кличке Скелет из местной путяги. Сам тот факт, что Игорь и Валерка узнали о существовании ордена, сильно поднимал их в собственных глазах. Но для полного счастья, конечно, нужно было стать полноправными посвященными.

Они уже побывали на вступительном собрании в подвале и смешали кровь в побитой жестяной кружке, которую Скелет несколько, возможно, самонадеянно называл «кубком». Никто, кроме них, на собрание не пришел: Скелет пояснил, что им пока не до конца доверяют.

— Чтобы Дьявол окончательно заключил с вами пакт, вы должны пройти испытание, — торжественно объявил глава ордена. Было бы круто, если бы в этот момент его лицо освещали отблески адского пламени, но увы, дело было днем, и лицо юноши озарял лишь предательский солнечный свет, пробивавшийся через щель над дощатой дверью. — Какое это будет испытание? Я пока не знаю. Но... О... Я слышу... Духи говорят мне... 

Тут Скелет резко открыл глаза. Вот это получилось по-настоящему круто. Игорь и Валерка видели такое в одном фильме, который недавно смотрели в клубе.

— Вы должны... Провести в метро... Ночь... Духи так решили, — уверенно произнес юноша. Потом встряхнулся, словно приходя в себя, расслабился и закурил. Он снова стал похож на обычного гопника, может немного шизофреничного, но уж точно не таинственного и не инфернального.

Смеркалось. Игорь и Валерка шли по грунтовой дороге, на которой кое-где были видны остатки асфальта. Игорь сказал матери, что переночует у Валерки, а Валерка — что останется у Игоря. Ребятам было по-прежнему весело, они то и дело останавливались, чтобы посоревноваться на меткость в швырянии камней или чтобы нарвать кислых яблок с придорожного дерева.

— Дед же ездил куда-то с этой станции? — поинтересовался Игорь, когда они присели отдохнуть на ржавых покореженных конструкциях у обочины.
— Наверное, — пожал плечами Валерка.
— У тебя клевый дед.
— Да ну его... Он чокнулся. Метро то, метро се... Мать говорила, он в молодости всю Московию объездил! И даже в Святом Путинбурге был! Но ни про что не рассказывает. На все один ответ — «иди в клуб, смотри новости, иди в клуб, смотри кино, иди в клуб, смотри фотографии»... Пошел он с этим клубом! А он ведь даже... На самолете... Ну, ты знаешь.
— Говорят, у Прежнева и сейчас есть самолет, — задумчиво заметил Игорь. — Он на нем может за час долететь из Путинбурга в любой район Московии. А если хочет, может прямо с него стрелять. Ракетами. Пиу! Пиу!
— Враки, — улыбнулся Валерка.

В школе мальчикам много рассказывали о Золотом Веке, который длился ни много ни мало 300 лет под правлением Путина Солнцеликого. Этот великий правитель научил первобытных русичей брить бороды, строить корабли, поезда и самолеты, писать, читать и смотреть телевизор. Под его властью Россия была самой великой страной в мире. Кое-кто сплетничал даже, будто в те времена люди сумели улететь с Земли в космос, но в школе эту антинаучную теорию, конечно, не поддерживали. Так или иначе, Путин умер (несмотря на свои выдающиеся физические данные, он был все-таки не совсем бессмертным), и страна медленно, но верно покатилась в тартары... Где и находится до сих пор.

— Прежнев старый. И толстый, — презрительно фыркнул Валерка. - Куда уж ему... Пиу-пиу.
— Да там только на кнопки нажимать, — возразил Игорь.
— Ладно... Пошли уже, а то стемнеет.

Мальчики собирались забраться на станцию до заката, чтобы потом со всей ответственностью сказать, что провели в метро полную ночь. Надо отметить, что эта станция была не совсем обычной. Вообще-то этого добра хватало с лихвой в каждом районе Московии... По сей день функционировала лишь очень небольшая часть старого метро. Но большинство станций были законсервированы просто потому, что слишком обветшали, или их некому было обслуживать, или на поверхности почти не осталось населения... А их станцию, поговаривали, закрыли по гораздо более интересным причинам.

— Погибла сотня человек. Или даже двести. Или триста, — на ходу вспоминал Игорь, возбужденный предстоящим приключением. — Поезд смяло в гармошку... Кровищи! Кто-то говорит, что это был взрыв, кто-то считает, что на них просто рухнул потолок. Трупы сначала пытались вынести, но их было слишком много, а потолок мог рухнуть на спасателей... В общем, в итоге ту часть тоннеля просто взорвали. Типа похоронили на месте. А саму станцию закрыли. Говорят... Говорят, они даже не все еще были мертвые.
— Может, это все байки, — протянул Валерка. Он уже не раз слышал эту историю, но вот именно сейчас ему стало неуютно. Очень. 
 
Игорь загадочно посмотрел на приятеля и достал из кармана свернутый вчетверо древний газетный листок. Валерка осторожно взял осыпающуюся бумагу, расправил... Сразу стало ясно, что это не подделка: таких ярких многоцветных газет с фотографиями уже давно не выпускали. Валерка пробежался взглядом по строчкам... «Чудовищное крушение», «спорное решение революционных властей»...

— Где взял?
— У Пирата в тумбочке нашел. После него много осталось всякого такого добра...
— А за это посадить могут?
— Не знаю... Пирата же не посадили. Он был безобидным... Просто на всякой старине заморачивался.

Станция метро появилась в зоне видимости. Неожиданно для себя Валерка поинтересовался:

— А после него не осталось... Ну... Оружия?
— Нет, — резко ответил Игорь. Настолько резко, что Валерка ему не поверил. Но развивать тему он не стал. Ну их к черту, дела семейные.

Друзья по привычному лазу пробрались на станцию. Конечно, они уже бывали здесь, как и все окрестные ребятишки. Но сейчас кое-что изменилось. Во-первых, приближалась ночь. Во-вторых, они хотели спуститься вниз — так глубоко, как еще никогда не ходили. Вообще-то Скелет об этом не говорил. Но они сами решили, что только такое испытание можно будет считать достаточно серьезным. Выбрав самый прочный на вид эскалатор, мальчишки начали осторожно спускаться, подсвечивая себе стареньким фонариком.

Сначала они тщательно прощупывали каждую ступеньку. Затем осмелели и стали шагать уверенно, словно у себя в подъезде. Позднее, едва не влетев с разбега в дыру шириной в пять или шесть ступеней, снова пошли аккуратнее. Пахло, как в подполе, — всепоглощающей земляной сыростью, каким-то гнильем, крысами... «Наверное, в могиле пахнет так же», — вдруг подумал Валерка. «Вообще-то это и есть могила», — услужливо отозвался внутренний голос. Сердце ухнуло куда-то в область живота. Он только сейчас до конца понял, что они, собственно, затеяли... Мальчику захотелось развернуться и побежать назад... Но он преодолел это желание.

Однако до конца отогнать мрачные мысли не удалось. «Могила, могила... Причем огромная могила... Мы похожи даже не на людей, которым взбрело в голову потревожить покой мертвеца. Мы похожи на муравьев, букашек, которые ползут по краешку разрытой ямы, в которой затаилось вселенское зло», — в истерике вопил внутренний голос где-то на периферии сознания... Валерка с силой потер руками глаза и уши. Покосился на Игоря. По мимике приятеля нельзя было определить, боится он или нет. Но от самого вида человеческого лица Валерке стало гораздо легче.

Наконец эскалатор кончился. Мальчишки, стараясь держаться поближе друг к другу, сделали первые шаги по станции. Оба они практически одновременно поняли, что главным их врагом здесь станет не страх перед мертвецами, а банальный холод. Они не догадались взять с собой что-то вроде одеяла. У Валерки даже куртки не было, и он уже начал дрожать в своей куцей футболке. К счастью, Игорь сейчас носил не просто куртку, а куртищу — здоровый бушлат цвета хаки, который, как и газетный листок, остался ему в наследство от отчима. Носил не столько для тепла (сентябрь выдался теплым), сколько для шика. И вот сейчас это бахвальство пригодилось.

Мальчишки обошли станцию по периметру, нашли более-менее сухое место и примостились на полу у стены, накрывшись бушлатом. Игорь выключил фонарик, чтобы не тратить аккумулятор. Некоторое время ребята забавлялись, открывая и закрывая глаза и не замечая никакой разницы в кромешной тьме. Они не признавались друг другу, что это обстоятельство кажется им обоим не столько смешным, сколько страшным и давящим. В довершение всего где-то с потолка нервически капала вода. Кап-кап. Кап-кап. Кап-кап. Валерка был уверен, что в такой обстановке ни за что не уснет, но скоро уснул.

Когда он открыл глаза, станция была залита светом. Но Валерка почти сразу догадался, что видит сон, поэтому не испугался. Ему снилось, что станция даже не просто работает... Раньше ему уже случалось видеть современные работающие станции — несколько тусклых лампочек, пара десятков хмурых пассажиров с узлами, по-военному подтянутые контролеры, руководящие посадкой в полуразвалившиеся поезда... Нет, во сне он попал в те времена, когда метро еще функционировало по-настоящему. Ослепительный свет. Чистые стены, пол, потолок. Загадочные узоры на благородном камне. И — люди, люди. Они сновали по станции, как муравьи, их было не счесть. Все они были облачены в чудесные одеяния, и даже их лица были неземными, чудными, благородными.

Валерка поудобнее устроился у стены и по-глупому ухмыльнулся. На нем был все тот же бушлат, а вот Игорь куда-то исчез. Зато появилось кое-что взамен — белоснежная картонка с черными, как ночь, письменами... Она висела у мальчика на шее... Валерка развернул ее к себе, прочел надпись: «Подайте ради Христа, умер папа». Недовольно хмыкнул, снял табличку, швырнул ее под ноги людям. Некоторые из них с удивлением посмотрели на него, но не замедлили шага.

Валерка еще несколько минут вглядывался в толпу, а затем внезапно понял, что попал не в какой-нибудь простой день, а в тот самый... В день катастрофы. И все эти люди — обреченные смертники. И он тоже обречен, если не поможет им, не спасет от гибели... Валерка вскочил, начал дергать людей за одежду. Они ругались и хмурились. И все так же текли мимо, мимо, мимо... Кто-то пообещал позвать полицию. Какая-то женщина сочувственно склонилась к нему и начала спрашивать, кто он и откуда, но Валерка досадливо отмахнулся. Женщина послушно скрылась в толпе.

Пока мальчик суетился, толпа становилась все менее чистой и красивой. Люди словно старились... Прошло не так уж мало времени, пока Валерка догадался, что это не старость. Это разложение. И их не надо спасать — от них надо убегать.

С диким воплем мальчик кинулся вперед, с трудом продираясь через мешанину распадающейся плоти. Острый обломок чьей-то кости с отвратительным треском распорол ему руку от локтя до запястья. Наконец он сумел ласточкой нырнуть на пути, и помчался вперед, радуясь, что его уже ничто не держит... Но в то же время понимая, что его обязательно станут преследовать.

Бег оказался недолгим. Валерка обо что-то запнулся, пролетел вперед, грохнулся головой о стену... От удара яркий свет погас. Мальчик вновь очутился в полной темноте. Поскуливая от страха, он пополз вперед и скоро наткнулся на какой-то выступ (старые рельсы? Не понять). Присел на него, стиснул колени руками. Вскоре вдалеке вспыхнул огонек фонарика. Перепуганный Игорь окликнул друга, и его голос эхом отразился от сводов станции. Валерка ответил. Фонарик начал приближаться... Мальчик почти успокоился. Теперь все ясно — ему приснился дурной сон, и он побежал... Хорошо хоть шею себе не сломал на этих рельсах.

Игорь подошел и встал на платформе. Луч фонарика скользнул по взъерошенному очумевшему Валерке, ржавым рельсам, и... Игорь посветил прицельнее... Ну точно: горка костей и человеческий череп. Проследив за направлением взгляда друга, Валерка тоже увидел своего соседа. Издав отчаянный вопль, он шарахнулся в сторону. Игорь прошел за ним вдоль платформы, протянул руку... Не сговариваясь, мальчики быстрым шагом переместились на другой конец станции. Там было менее сухо, чем на их первоначальной лежке. Но лучше уж сырость, чем непонятно откуда взявшийся мертвец. Причем не какой-то там мифический, а самый что ни на есть настоящий.

Заснуть больше не удалось. Говорить тоже не хотелось — слишком страшно звучали голоса в могильной тиши. Фонарик больше не выключали. Спустя некоторое время Валерка заметил, что лампочка начинает предательски тускнеть... Мальчик взглянул на наручные часы. Половина шестого. Показал циферблат Игорю. Тот кивнул. Мальчишки вскочили и, изо всех сил стараясь не бежать, направились к эскалаторам. 

Конечно, едва ребята выбрались на поверхность, их буквально прорвало. Разговоры о темноте, о странном сне, о мертвеце и прочих подробностях добровольного заточения не прекращались всю дорогу. В жилом секторе они ненадолго расстались, чтобы позавтракать и взять портфели. Валеркина мать уже уехала на свой дальний завод на стареньком служебном автобусе. Дед и сестра спали. Мать Игоря еще только собиралась идти на работу, но не стала спрашивать, почему сын не захватил портфель с собой на ночевку к другу. В последнее время она опасалась с ним разговаривать — у мальчика начинался переходный возраст, и он стал слишком ершистым. А ведь она так надеялась, что после смерти отчима, которого Игорь явно недолюбливал, их отношения придут в норму...

В школу Игорь пришел вовремя, а Валерка немного опоздал. Он тенью проскользнул в класс, уже когда начиналась общая молитва. На ходу натянул серую балаклаву, в два прыжка оказался у своей парты, плюхнулся на колени и, как ни в чем ни бывало, затянул в такт с классом — «Матронушка, Путина сохрани...». Валентина Геннадиевна вскинула брови и картинно вздохнула, но говорить ничего не стала. По завершении молитвы она привычным движением сняла с доски старое фотографическое изображение святых покровительниц молодежи, трех девушек в разноцветных балаклавах, и перевесила его в красный угол.

— А теперь проверим домашнее задание. Напомню, вы должны были решить номера тридцать, тридцать три и сорок пять... Бобылева, ты готова? — верткая отличница Юленька подобострастно метнулась к доске.
 
Валерка зевнул и задумался, вертя в руках балаклаву. Мать рассказывала ему, что в ее времена, когда пуссинерское движение только зарождалось, балаклавы были цветными, как и у святых покровительниц. Они символизировали многоцветность путинского мира в сравнении с мрачными оковами древней религии двоеперстия. Когда-то эти смелые девушки ворвались в храм и начали славить Путина, несмотря на сопротивление отсталых попов (это было в самом начале правления Солнцеликого, когда люди еще даже не научились брить бороды)... Поначалу их бросили в застенки, но затем по личному распоряжению Солнцеликого освободили и причислили к лику святых.

Так вот... Сначала балаклавы были цветными. Но затем, когда мать уже кончила школу, власти решили, что это несправедливо по отношению к детям из бедных семей. Им было трудно каждый год менять балаклаву, подбирая цвет в соответствии с возрастом (в первом классе — красный, во втором — желтый, в третьем — синий, а в выпускном — зеленый). Может, это было и мудрое решение, но... На самом деле Валерка очень гордился бы, если бы сейчас ему привелось носить зеленую балаклаву.

В следующем году их с Игорем ожидает путяга, а еще через два года, если повезет, их могут забрать в армию. Наборщики каждый год приезжают в их район ни то из центра Московии, ни то из самого Святого Путинбурга. После строгого отбора самые здоровые и смышленые 14-летние юнцы получат шанс послужить Отечеству за пределами той клоаки, в которой выросли. После пятилетней выслуги их могут допустить к партийной службе или к получению высшего образования... А те, кого в армию не возьмут, навсегда осядут на заводе, на фабрике, в речном порту — в общем, там, где требуется тяжелый, низкооплачиваемый труд.

Девочкам проще. По окончании четвертого класса самых красивых из них уже забирают замуж парни, вернувшиеся из армии. По окончании путяги мужей находят почти все. А дальше — никаких забот, знай рожай детей да готовь обеды. Работать, конечно, многим тоже приходится... Но все-таки гораздо меньше, чем мужикам. Лишь позднее, если женщине случится овдоветь, ее жизнь становится очень и очень тяжелой. Но в такие дали Валерка уже не заглядывался, несмотря на то, что пример матери каждый день маячил у него перед глазами.

Справедливости ради надо отметить, что на самом деле судьба Валеркиной матери была не такой уж типичной... Она до 25 лет ждала отца сначала из армии, а потом из тюрьмы. Потом у них два года кряду никак не получался Валерка. А с сестренкой Дашенькой процесс затянулся аж на семь лет. Ну а вскоре после рождения Дашеньки отец взял и сгинул куда-то. Из-за всех этих перипетий мать Валерки старше, чем у большинства одноклассников. Когда-то это его расстраивало... То ли дело, например, у Игоря — да, мать тоже вдова, теперь уже дважды вдова... И братьев-сестер у Игоря вообще нет... Но все-таки тете Наде никак не более тридцати лет. Впрочем, Валерке зато достался в качестве приза самый старый дед в мире. Помнящий аж времена жизни Солнцеликого. Мало у кого дома имеется эдакое живое ископаемое.

Игорь на минуту отвлекся от математической задачи, которая его очень увлекла, и покосился на друга. Кажется, Валерка снова впадает в период хандры... Жаль. Перенервничал в этом чертовом метро, наверное.

Скелета они в этот день так и не нашли, хотя подходили к путяге и добросовестно дежурили там часа полтора. Наконец на них начали недобро поглядывать незнакомые взрослые парни, уже как следует налившиеся пивом, и школьники предпочли ретироваться.

В одиннадцать часов Валерка с наслаждением вытянулся на крахмальных простынях и, сощурившись, как кот, следил за танцем пузырьков парафина в старинной синей лампе. Сколько он себя помнил, лампа стояла на столе в комнате, которая сначала принадлежала ему одному, а теперь — ему и сестренке. Конечно, дома спать гораздо лучше, чем в метро. Но Валерка не жалел, что туда сходил. Разве без этого он оценил бы всю прелесть своей постели?

Сестренка на соседней кровати давно спала. Мать чем-то бряцала на кухне. По коридору некоторое время шаркал дед, но потом затих, заперся до утра в своей комнате. Валерка сладко потянулся, отвернулся к стене и уснул.

Через пять минут или через пять часов, не разберешь, мальчик открыл глаза и тут же в ужасе вжался в постель. У изголовья его кровати стоял полупрозрачный мужчина в телогрейке, трениках и резиновых тапочках на босу ногу. На лице мужчины росла недельная щетина, глаза запали... Но все же оно казалось смутно знакомым. «Это сон», — подумал Валерка. «Если бы это был сон, ты бы не боялся. Во сне люди и предметы появляются в самых неожиданных местах, и нас это не удивляет. А сейчас... Почему же ты удивляешься?», — ответил ему вредный внутренний голос. Валерка попытался закричать, но горло выдало только придушенный писк. Мужчина слегка наклонился вперед, протянул к мальчику руку... Валерка мысленно попрощался с жизнью. Но призрачная рука лишь слегка взъерошила его волосы. После этого силуэт мужчины начал бледнеть, и скоро совсем исчез.

Ступор прошел. Валерка вскочил и выбежал на темную кухню. Матери там уже не было, белевший на стене циферблат часов показывал три утра. Вытерев с лица пот, мальчик сделал несколько глотков из пластиковой бутылки, в которую мать сливала из чайника кипяченую воду. Наконец он вполне уверился, что ему приснился кошмар. На ходу чувствуя, как успокаивается сердцебиение, вернулся в комнату, забрался в постель и почти сразу уснул снова. До утра ему уже ничего не приснилось.

На следующий день мальчишки снова попытались разыскать Скелета. На этот раз им повезло чуть больше: они увидели его возле путяги, но только издалека... Он быстро шел, втянув голову в плечи, сунув руки в карманы модной джинсовой куртки и закрыв лицо немытыми патлами. Игорь закричал и помахал парню рукой, чтоб тот остановился. Но он только пошел еще быстрее. Видимо, не заметил. Или не хотел заметить?

— Что за бред? — со злобой поинтересовался Валерка. — Мы ведь все сделали, как он сказал.
По-моему, он просто псих, — предположил Игорь и сплюнул на асфальт.

Но уже к вечеру они узнали, что это не бред. Валерка сидел у себя в комнате и при тусклом свете любимой лампы читал какую-то старую приключенческую книжку, когда где-то в глубине квартиры зазвонил телефон. Дома никого не было: мать повела сестренку к врачу, дед отправился доставать своей болтовней соседей. Мальчик пометался по квартире и наконец по звуку разыскал старенький мобильник, кажется, помнивший еще годы дедовой молодости. Звонили из школы: его срочно вызывали на собрание пуссинерской ячейки.

В груди похолодело. Курица (так они звали Валентину Геннадиевну) настучала насчет постоянных опозданий? Да нет, не так сильно он опаздывал, чтобы вызвать такую бучу. Часто, но не сильно. Может, кто-то раскусил авторство карикатур на трудовика на стене туалета? Да нет, это просто смешно... Всю дорогу до школы Валерка перебирал варианты, но так ничего и не придумал. Он знал одно — его зовут точно не гладить по головке.

Игорю тем временем было гораздо страшнее. Ибо звонок застал его на месте самого настоящего преступления. Мальчик валялся на продавленном диване в той комнате, которую Пират называл «своим кабинетом». Он упер локти в изъеденный молью плед, а перед ним лежало ничто иное, как ноутбук. Да-да, неучтенный частный персональный компьютер. Именно это, а никакое не оружие, было главным сокровищем, найденным в закромах покойного отчима. Ловко орудуя мышкой, мальчик, затаив дыхание, знакомился с осколками старого мира, которые Пират и подобные ему храбрые идиоты бережно хранили и передавали из рук в руки на подпольных встречах. Информация, которую Игорь нашел на ноутбуке, сильно отличалась от официального архива, доступ к которому можно было получить в клубе. Эти сведения нельзя было назвать систематизированными, и Игорь пока многого не понимал... Но азарт познания захватил его, и со временем он надеялся во всем разобраться.

Понятно, что никто не стал бы расстреливать Игоря за хранение ПК, да и сажать в тюрьму тоже вряд ли потрудились бы (особенно с учетом малолетства). Те времена прошли; сейчас, когда старый мир выжжен почти до основания, к подобным вещам относятся гораздо лояльнее. Но если бы его увлечение обнаружилось, на перспективах сколько-нибудь нормальной жизни пришлось бы поставить крест. Клеймо «политически неблагонадежного» осталось бы с ним навсегда... А это очень страшно. Особенно когда вам всего 12 лет, и вы еще не до конца понимаете, как этот мир устроен и что в нем важно. 

Поэтому, когда мать заколотила в запертую дверь, Игорь подпрыгнул едва ли не до потолка. Одним движением запихнул под диван ноутбук. Выдернул провод зарядки из сети, швырнул его следом. Несколько раз глубоко вздохнул, отпер дверь...

— Чего тебе?
— Что мне? Тебе из школы звонят. Зовут на собрание.
— Сейчас?!
— Да, сейчас. Что ты там учудил?
— Ничего.
— Игорь...
— Я сказал, ничего! — рявкнул сын, спешно натягивая в коридоре ботинки и накидывая бушлат. Он выглядел очень злым, но на самом деле ему хотелось плакать.

Тетя Надя пожала плечами, плотнее закуталась в шаль и вернулась к чтению газеты. Там рассказывалось о новых успехах кампании на узбекском фронте, об объемах урожая, о ремонте медного конного памятника Путину в Путинбурге и о грядущем открытии детских садов в каждом районе. Мать Игоря старалась не погрязнуть в быту и пыталась следить за новостями. Она справедливо рассуждала, что пока не так стара, и после окончания траура по Пирату еще найдет себе третьего мужа... Главное — не терять волю к жизни, не обращаться в зашуганную тень, как многие другие женщины старше 25 лет.

Когда друзья добрались до школы, на улице почти стемнело. В кабинете горел яркий электрический свет, поэтому казалось, что за окнами уже совсем черная ночь. Валерка щурился, чувствуя себя так, как если бы его вытащили из постели. Игорь же смотрел прямо перед собой с холодной отрешенностью пьяного.

Им предложили сесть за первую парту. Перед доской, за двумя сдвинутыми учительскими столами, разместился президиум: жирный престарелый лидер школьной пуссинерской ячейки Валдаев (до этого ребята видели его всего несколько раз), усталая притихшая Курица и староста класса, прыщавый очкарик Гробарев. Больше в кабинете никого не было: собрание оказалось закрытым.

Валдаев движением фокусника выложил на стол какие-то бумаги. Игорь и Валерка вытянули шеи, чтобы рассмотреть их... Текста разобрать не удалось, но они увидели пентаграммы — точно такие же, как на стене в подвале Скелета. Тут-то они и поняли, что к чему. Валерка забеспокоился. Игорь вздохнул с облегчением.

— «Черный сатанинский орден имени Азазота Великого... Мы, члены ордена, клянемся хранить верность Тьме, не щадить врагов, стоять один за всех и все за одного, не пугаться, обретая чудовищные знания»... — с выражением зачитал Валдаев. — Что тут у нас еще... Члены ордена... Ваши, ребята, фамилии. Что скажете?
— Только наши? — несмотря на всю обстановку, Игорь не мог сдержать возглас разочарования.
— Мы просто играли, — прошептал Валерка.
— Что? — Валдаев сделал вид, что не расслышал. В его голосе не было и тени угрозы. На секунду мальчишки поверили ему, очень уж хорошо он изображал эдакого доброго доктора, истинного педагога, целителя неокрепших душ...
— Мы играли! — повторил Валерка громче и увереннее.
— Ах, они играли! — прогромыхал Валдаев, театрально разворачиваясь к Курице. — Оцените, Валентина Геннадиевна, игры современной молодежи. В то время, как их ровесники под руководством Солнцеликого ликвидировали фашистскую угрозу на германских фронтах... В то время, как их ровесницы (престарелый пуссинер повернулся к мальчишкам) в годы ненастья отстаивали правоту истинной религии во тьме невежества...
— Так мы тоже, может, отстаиваем, — огрызнулся Валерка, сам не понимая, зачем.
— К тому же они отстаивали совсем не то, — ляпнул Игорь, и тут же прикусил язык. Вот это уже было совсем зря. Надо же, так радовался, что вызвали не по этой теме, а теперь считай сам спалился.
— Чтооо? — взревел Валдаев, багровея. После этого он очень долго орал, кажется, минут 15. Мальчишки быстро перестали понимать смысл его слов, и сидели, тупо уставившись в парты. Курица и Гробарев, кажется, были напуганы больше них. По всему было видно, что изначально собрание планировалось более в мягкой форме.

Наконец Валдаев кончил, помолчал немного, сглатывая слюну, и охрипшим голосом заявил, обращаясь к Валерке:

— Поэтому тебе, Кузнецов, следует подумать над своим поведением. И над своим кругом общения, — он многозначительно перевел взгляд на Игоря. — А с тобой, Таганский, мы, кажется, еще поговорим. Но я бы на твоем месте не приближал этого момента.

После этого Валдаев сдулся, как воздушный шарик, засуетился безобидно и буднично. Все поняли, что собрание окончено. Перед тем, как выскользнуть за дверь, мальчишки успели заметить, что Курица начала кокетничать с Валдаевым. Страх прошел быстро, и уже во дворе школы Валерка начал изображать Курицу, не стесняясь самых грубых выражений. Игорь с благодарностью ржал. Спонтанное выступление приятеля подняло его настроение почти до уровня плинтуса. Казалось, еще немного — и он его преодолеет.

Дома, когда усталый Валерка раздевался, сидя на кровати, к нему вдруг подошла сестренка. Дашенька была лукавой, но стеснительной девочкой. Она немного дичилась брата. Поэтому Валерка изо всех сил постарался показать, что готов ее выслушать. Дашенька мялась, словно кошка, раздумывающая — прыгнуть к вам на колени или убежать прочь. Наконец она тихо спросила:

— А тот дядя снова к тебе придет? Я его боюсь.

Валерка похолодел.

— Какой дядя?

Дашенька не ответила, лишь посмотрела на него серьезно и удивленно — мол, неужто не помнит. Наконец, почуяв, что пауза затянулась, Валерка сказал:

— Не придет. Надеюсь.

Мужик и правда не пришел — ни в ближайшие часы, ни когда-либо еще, но Валерка в ту ночь так и не смог уснуть.

Игорь же, придя домой, подумал было собрать в мешок ноутбук, газетные вырезки и прочую мутотень, да и утопить где-нибудь в пруду. Но потом рассудил, что толку от этого все равно не будет. Если уж за него возьмутся, то никаких материальных доказательств не потребуется — хватит и жесткого допроса. Так что лучше он использует столько времени, сколько ему отмерено, чтобы побольше разузнать... Побольше впитать в себя.

В школе к ним стали относиться хреново. История со Скелетом быстро стала всем известна (вероятно, очкарик Гробарев не терял времени даром). Сначала это были просто перешептывания и хихиканья за спиной. А через несколько дней на большой перемене к ним подвалила толпа парней — в основном из параллельного класса, но были среди них и однокласснички. До сих пор ни Игорь, ни Валерка не замечали за ними особого пуссинерского рвения, но сейчас все они горели праведным гневом.

— Эй, это вы сатанисты, что ли? — спросил самый здоровый, второгодник Клещенко.

Игорь и Валерка не ответили.

— А магистр вашего ордена в психушке сидит! — радостно сообщил мелкий и верткий рыжий пацаненок, имени которого ребята не знали. Про психушку им было уже известно, тут он их не удивил.

Снова не дождавшись реакции, нападавшие решили использовать тяжелую артиллерию.

— Таганский! Твою маму хач манал! — выкрикнул нараспев пацан с редким именем Ашот.

Игорь нахмурился. Иноземных захватчиков, которых в старину называли хачами, на русской земле давно не осталось. Их вырезали подчистую во времена Первой и Второй Великих Чисток. Каждый год в годовщину этих событий и сам Прежнев, и его первый заместитель Заманадзе обращались к населению с прочувствованными телевизионными речами о памяти предков и чистоте крови. Но само слово «хач» до сих пор считалось очень обидным, особенно в пацанской среде... Короче, Игорь не выдержал и залепил Ашоту прямо в глаз. Нападавшие только этого и ждали. На ребят набросились толпой, и скоро они света белого не взвидели под градом ударов.

А когда дошло до разбора на собрании — Ашот, ясное дело, пожаловался на оплеуху. «Сатанистам» занесли выговор в личные дела. Это было плохо, очень плохо. Конечно, в путягу их все же возьмут (хотя не в самую приличную), но рассчитывать на армию они уже не могут.

Хмурый и растрепанный, Валерка пришел домой, освещая путь налившимися фонарями под обоими глазами. Мать всплеснула руками и начала какие-то медицинские манипуляции, в суть которых Валерка не особо вникал. Дед молча сидел за столом и наблюдал за процедурой. Когда мать наконец вышла, он предложил Валерке мужской разговор.

Паренек настолько устал от всех предшествующих событий и настолько хотел поговорить о них с кем-то, кроме Игоря, что взял и выложил все подчистую. Он думал, что дед не поверит в призрачного мужика, но тот, кажется, поверил. Даже засуетился как-то... В конце своего рассказа, глядя на побледневшее лицо старика, Валерка понял, что совершил ошибку. Не надо было так пугать деда. Он-то явно ожидал чего-то глупого, мальчишьего. Залепили камнем в стекло, обозвали какую-нибудь девчонку... А тут...

Уходя в свою комнату, Валерка почувствовал острое разочарование. На самом деле он и сам не ожидал, что все это будет звучать столь сурово. Он надеялся, что дед махнет рукой, засмеется, скажет, что все это глупости...

Отправившись среди ночи в туалет, Валерка заметил, что мать с дедом закрылись на кухне и что-то обсуждают. Возвращаясь обратно из общего коридора, мальчик аккуратно прикрыл входную дверь, так чтобы она не стукнула, и на цыпочках подкрался к кухне. Из-под картонной двери выбивался неяркий свет и клубы табачного дыма. Валерка стоял в одних трусах, прижавшись к стене. Прижиматься к самой двери он не решался — его наверняка услышали бы.

— Думаешь, это был Колька? — таинственно шептала мать, словно девчонка, слушающая у костра страшные истории.
— Наверняка не скажу, уж извини, экспертизу они не проводили, — дед сердился, и из-за этого его шепот звучал ясно и молодо. — Но сама посуди... Кольку одноглазый скинул туда. Это мы точно знаем. А кто туда еще кого скидывал... Может, и было... Только мы об этом слыхом не слыхивали. И потом этот призрак...
— Ну тебя! Уж призрак-то ему приснился, — мать была напугана не на шутку.
— И Дашке тоже?
— А это он сочинил! Умоляю, папа, не втягивай в это и девочку тоже.
— Хорошо. Но откуда он мог узнать про телогрейку... Тапочки... Колька ведь в последнее время так и ходил. А? Не мог же он помнить — особенно если учесть, что муженек твой дома почти не появлялся. Кто ему рассказал?
— Кто-нибудь да рассказал! Я ж за ними обоими хвостом не хожу! Я же не могу день и ночь следить, кто им что рассказывает! Я работаю! — у матери начиналась истерика.
— Тихо, Вера, тихо...

Разговор на время стих. Послышался звук льющейся из канистры воды, потом чайник стукнул о плитку. Мать приглушенно всхлипывала — видимо, дед прижал ее к груди. Ошарашенный Валерка уже собирался вернуться в комнату, когда разговор возобновился.

— А все-таки зря ты тогда у одноглазого деньги взяла, — мягко заметил дед. Он говорил, как человек, которому и не хочется расстраивать собеседника, но все-таки смолчать он не может.
— Я... Мне детей кормить. К тому же... Колька меня бил, папа, ты же знаешь!
Знаю, я все знаю... Ведь любила ты, Вера, одноглазого? Думала, жить к тебе пойдет? А он просто раз заступился...
— Как благородный человек! 
— А жить к Надьке пошел. Потому что та молодуха. И потому что у нее в квартире, хех, все его старье можно было надежнее прятать да нелегальные сборища удобней устраивать!
— Ты так говоришь, папа, как будто это игрушки какие-то. Но это не так. Это важно, в этом его жизнь... Его суть... — мать (пропустив мимо ушей намек на свой возраст) словно читала речь с трибуны. Валерка представил, как она резким движением откидывает волосы со лба — этот ее жест он помнил с раннего детства. Он непременно возникал в тех редких случаях, когда мать захватывали какие-то высокие материи.
— Его жизнь да суть в том, чтобы всех баб по району мутить да сидеть у Надьки на шее.
— Папа! Ну нельзя так! В конце концов, он и сам уже умер...
— Умер. А пасынок его твоего сына в секту заманивает.

Тут Валерке показалось, что дед направился к двери. Мальчик рыбкой проскользнул по коридору в свою комнату. Может, разговор еще продолжался, но вернуться к кухне паренек уже не решился. Да и зачем? Все и так было ясно. Вот, значит, куда делся его отец в ту пору, когда ему было восемь лет, а Дашке всего годик. И вот, значит, что за жук этот Пират, которого Игорь раньше терпеть не мог, а в последнее время, уже после смерти, стало быть, возлюбил. Валерка стукнул кулаком о стену. Дашенька моментально проснулась и посмотрела на него испуганно, но не заплакала и не закричала.

— Спи! — шепотом рявкнул он и сам нырнул под одеяло. Грудь вздымалась и опускалась, словно кузнечные меха. Тем не менее, не прошло и получаса, как мальчик погрузился в тяжелый сон без сновидений.

На следующий день Валерка в школу не пошел. И на послеследующий тоже. А там начались выходные... Все эти четыре дня Валерка в одиночку слонялся по лесам и заброшенным зданиям, избегая встреч с любыми людьми — и особенно с Игорем. Все, наверное, думали, что это из-за побоев. Плевать. Пару раз Валерка дуюмал о том, чтобы снова влезть в метро, но в конце концов отказался от этой идеи.

В понедельник он вернулся в школу осунувшийся, но удивительно спокойный. Игорь, едва увидев его у крыльца, ринулся к нему с явным намерением расспросить, где его носило. Но после нескольких неуклюжих попыток оставил это занятие.

На большой перемене Валерка сам подошел к Игорю и предложил поговорить за школой. Они обогнули здание и остановились под заколоченными окнами неиспользуемого кабинета. Известное место для тайных разговоров...

— Слушай, я подумал, а давай все же сделаем тайный орден? То есть, я хочу сказать, Скелета упрятали в психушку, но мы ведь сами можем... К тому же терять нам вроде бы уже нечего, влезли в это по самые уши. Только орден должен быть по-настоящему тайным. Чтоб не получилось как у него...

Игорь поглядел на приятеля лукавым оцениваюшим взглядом. Валерке показалось, что он сомневается, и он выложил последний козырь:

— К тому же мы ведь с тобой успели... Кровь в кубке... Мы теперь братья по крови.
— Согласен, — улыбнулся Игорь. — К тому же, брат... Я тебе еще таких тайн порасскажу! Ты готов не пугаться, обретая чудовищные знания?
— А ты? — с горечью фыркнул Валерка, пихнув друга в бок кулаком.
— Готов, — серьезно ответил Игорь.
— Ну и я готов.