Записные книжки писателей

«Заметки на полях», «Мгновения», «Осколки» и просто «Записные книжки». Если  пишешь, готовишься написать «что-то потрясающее» или ещё только мечтаешь о том, что «когда-нибудь я буду писать», в любом случае сюжеты, зарисовки, случаи, персонажи всё время попадаются на пути будущего или «действующего» писателя. И начинаешь всё это записывать, кратко, несколькими словами, чтобы, потом, возможно в очень далёком будущем, полистать, почитать, вспомнить и вот, персонаж вашего нового романа получился живым, объёмным, видимым, да ещё и дал сюжет рассказу или даже повести.

И почему же произошла такая метаморфоза? Потому что когда-то вы записали: «На остановке трамвая. Стоят двое мужчин. Лет по 30-35. Очень похожие, возможно братья. Высокие, скорее, статные, хорошо одетые (костюмы не « с барахолки»). И очень- очень некрасивые лица: ассиметричные, выпирающие скулы, маленькие, глубоко посаженные глазки, низкий лоб, узкие губы и т. д. О чём же они говорят? Подошла поближе. О театре, о книге, которую надо найти и прочитать, о мальчике, которому нужны деньги на лечение и этот вопрос надо где-то (не поняла где) вынести на обсуждение. Речь была очень правильная, без неологизмов, речь начитанного, самодостаточного человека.
Минут через десять к ним подошла очень красивая женщина, взяла одного из мужчин под руку, он наклонился к ней, слегка коснулся губами её губ, оба сказали «Привет» и тут подошёл трамвай.

    Пусть моя записная книжка останется у меня (вдруг когда-нибудь  её опубликуют мои потомки), а я обращаюсь к опыту «великих» и опубликовываю здесь всё, что я считаю важным для себя, как автора (до писателя ещё далеко).
Читала, что у  А. П. Чехова была записная книжка, а в ней 100 (сто) сюжетов.

 «Бунин: — Вот у вас сказано, что ваш герой — декоратор, а как вы этим дальше пользуетесь?
— Да никак.
— Э! так нельзя.


Горький недавно говорил Николаю Эрдману о Толстом: «Вы думаете, ему легко давалась его корявость? Он очень хорошо умел писать. Он по девять раз перемарывал — и на десятый получалось наконец коряво».

                (Из Записей Лидии Яковлевны Гинзбург)

В моих записях есть подтверждение такой «корявости» Толстого:
«Л. Толстой «Дьявол»  « И Боже мой, с какой прелестью рисовало ему её его воображение».
Непередаваемое  сочетание местоимений!

А в «Семейном счастье» Льва Толстого меня поразило одно выражение: «Она сказала, что такого мужа желала бы для меня. (…) Сергей же Михайлыч был человек уже немолодой, высокий, плотный и, как мне казалось, всегда веселый; но, несмотря на то, эти слова мамаши запали мне в воображение,…)

Куда обычно западают слова? В душу! «Её слова запали мне в душу» - знакомое, привычное сочетание. А у Толстого слова запали в «воображение»!

Ещё Лев Толстой. «… посвистывает водяным голосом иволга».
Константин Федин по поводу «водяного голоса»: «Точность и ясность языка являются задачею всей жизни писателя, но точность искусства не одинакова с точностью грамматики. Крик иволги похож на бульканье льющейся из бутылки воды. Водяной голос - это неточность. Но на таких неточностях стоит искусство"


Фото моё: Записная книжка и чернильный прибор моего деда Баева Александра Павловича. Первая запись датирована 10 августа 1921 года (год рождения деда 1900 год)