Глава IX Бега

        Второй вечер Герман с удовольствием наблюдал, как пойманная «мышка» мучилась бессонницей, расчерчивала шагами залу. Билась в истерике, отчаянно жестикулировала, поминутно трезвонила по мобильнику.

        «Умничка, - щурился в бинокль катала. - Собирай мои денежки... собирай, собирай, с тебя не убудет. Хотя такого козла, по-хорошему, надо бы кинуть... Стукануть в ментовку… Хоть стукачом бывать не приходилось, но за подобное поскудство можно побыть… Сначала бабки, а там решим. Хорошо, Каша всё-таки совладал с благоразумием, а то лежать бы мне в том переулке с пером в сердце вместо ночных бдений». Вместе с мышкой бессонницей мучилась и кошка.

        Ближе к трём ночи у чиновничьего коттеджа остановился внедорожник с московскими номерами. Из машины вывалились трое, закурили, побарабанили по воротам. Встретил хозяин в пижаме, хотя ночной наряд, снотворное и коньяк - всего лишь тщетные попытки договориться со сном.

        Пришельцы по-свойски развалились в креслах зала, разлили горькой, выпили без закуски.

        «Не похоже, чтобы эти кадры привезли мои денежки, - шулер пристально следил за каждым движением прибывших, - ай-яй-яй, Фёдор Игнатьевич! Вместо делового решения вопроса, решил натравить борзых... Жадность фраера погубит».

        Герман отшатнулся от окна - сухопарый браток, как будто заглянул прямо в бинокль. Испарина покрыла лоб. Не мог он меня увидеть. Ночь кромешная, свет выключен... Но мыслят верно – заснять можно только из дома напротив. Наверняка пройдутся по квартирам, прозвонят, вычислят проживающих. Пора на боковую, но без поллитры не уснуть.

        Накинув свитерок, катала выскочил на площадку. Замкнул квартиру, подёргал ручку, слегка толкнул плечом для пущей проверки надёжности.

        Круглосуточный магазинчик мигал неоновой вывеской «У Вартана».

        - Чекушку водки и баклажку пива. Полуторалитровую, «Калтыжского».
        «Пятихатка» легла на прилавок.
        - Сейчас сдачу найду, - раздобревшая продавщица с грустными глазами составила заказ в пакет, забрала купюру и скрылась в подсобке.

        Шулер застыл в ожидании сдачи. Прозвенел входной колокольчик, в магазин вошли. Герман, как минутами ранее в окуляры, разглядел троицу в зеркале витрин. Прошиб холодный пот, тело окаменело от страха. Сухопарый ровесник каталы с короткой стрижкой и кожаными браслетами на руках подошёл, вперился в выпивку. Жирный тюфяк швейцаром застыл у двери.

        Вальяжно приблизился самый молодой с волосами, милированными рыжиной, серьгой в ухе, бесцеремонно уставился в посетителя. Герман опасливо глянул исподлобья. Парень улыбнулся отбеленными резцами. Минута копания продавщицы оборачивалась вечностью. «Узнали, не узнали? Теперь мои крашеные волосы – не спасение, а подстава. Хорошо хоть глаза от Гонорина спрятал».

        Мелированный лыбился, в упор разглядывая каталу, заговорил голоском напомаженной гимназистки:
        - Что-то тебя стрёмно покрасили, дядя.

        Шулер мысленно перекрестился, собрал в памяти поволжские корни, школьные знания и словарь, прочитанный на зоне.

        - Вас? Ихь ферштее нихт, - сделал усилие улыбнуться. - Плёхо понимать по-руссиш.
        - Немец, что ли?
        - Я, я. Ихь бин дойч. Немьец.
        - Не добили вас под Сталинградом? - захихикала серьга.

        Герману не пришлось изображать страх, получилось естественно.

        - Резун, гля! Немец.

        Браток отвлёкся от изучения этикеток, смерил кислым взглядом, вернулся к бутылкам.

        - По-нашему лопочешь? – продолжил пытку мелированный.
        - Вас? - катала очень старался сделать непонятливое лицо, но мешала еле сдерживаемая паника.
        - Вас-нас, - передразнил парень, перевёл по слогам. – По-русски говоришь?
        - Зо-зо, ля-ля. Арбайт есть нихт вольф, в лес нихт убежать.

        Серьга содрогнулась от гогота.

        Продавщица мышкой вышуршнула из подсобки. Теперь она показалась шулеру жирной в засаленном пуловере, месяц немытой головой. Всё раздражало – сонные глаза, придыхание, медленное отсчитывание сдачи.

        - Вот, - закончила она складывать на тарелку помятые сотни и мелочь.

        Герман сгрёб, опасливо глянул на мелированного, глупо улыбнулся. Забрав пакет, на ватных ногах попятился к двери.

        - Пока, дядя! – крикнули напослед белые резцы.
        - Ауфвидерзеен!

        Катала мельком глянул на жирдяя у входа, убрал глаза, выскочил на улицу. Быстрым шагом отмахал квартал. «А вдруг продавщица заметила странность? Заказывал я по-русски и без акцента. Зачем я попрощался по-немецки? Сопоставят, догонят». Ноги сбились на бег. «Куда спрятаться? Даже во дворах фонари. Светло, как днём. Патруль! Спокойно. Взять себя в руки». Шулер перешёл на ходьбу. «Если что, я - немец, документы забыл в гостинице. Хотите, пойдёмте, покажу».

        Милиционеры прошлись вразвалочку, одарив приветливым взглядом. Беглец завернул за угол, облегчённо выдохнул, огляделся. Легко свернулась пробка с баклажки, пенный напиток на треть залился в горло, вызвал кряк от рези в носу. «Кажись, пронесло! Давно так не пугался. Хотя чего бояться? Это я их срисовал, а они меня не знают, если только Гонорин – не художник. Однако возвращаться нельзя, ещё одна встреча навеет подозрения. Затаюсь пока у бабы Мани. Понаблюдаю за домом. Если порядок, вернусь. Надо Люську предупредить».

        В поисках такси, главное - не нарваться на Кашу. Катала давно запомнил номера и через двадцать минут рассчитался с незнакомым таксистом перед знакомой изгородью. Привычно скрипнула калитка. Шулер тихонько постучал в хату, распахнул всегдаоткрытую дверь, вошёл в сени.

        - Баба Маня, спишь? – шёпотом покричал в темноту комнат.

        Скинул туфли, на цыпочках прошёл внутрь, заглянул в спальню. Хозяйка лежала на кровати.
        - Баба Ма-аня…

        Тишина. Ни вздоха, ни обычно-сонного причмокивания. Герман приблизился. Рука свесилась с постели сухой веткой. Катала осторожно потрепал за плечо, прощупал пульс, приник к старческому лицу. Сокрушённо присел рядом. «Преставилась». Долго вдыхал воздух, надеясь учуять жизнь или начинающееся разложение. Почесал лицо, будто умываясь, долго смотрел в пол. «Здесь оставаться нельзя. Что делать?» Свернул пробку чекушки, хлебнул на помин души, закусил пивом.

        Шулер тяжко поднялся. Аккуратно затворил за собой входную дверь. «Забегу напоследок в сортир». Пакет с початыми бутылками припарковался на крыльце. Ноги понесли по знакомому маршруту. Впотьмах взял правее, оступился, ухнул лицом в грязь.
        - Идрит твою налево!

        Герман поднялся, отряхнулся. «Яму нарыла, умаялась и сыграла в ящик? Ну, бабка! И зачем тебе понадобился этот котлован? И в туалет я, похоже… сбегал». Погладил карманы, посильнее понадавливал на стельки – деньги на месте.

        Катала схватил пакет, замедленностью подавил скрип калитки. Бездомному на югах ночлегом служит пляж. Бедолага прилёг на лежаке, добил чекушку, опорожнил баклажку. Морфей сморил перед рассветом.

        Проснулся от нарастающего галдежа и пригревающих лучей. Ослепили солнечные зайчики, жар заставил сбросить свитер, приоткрыть волосатую грудь. Дала знать мигрень от пивной полировки.

        Беззаботные дети со спасательными кругами на животиках топтались у кромки воды под окрики бдящих бабуль и мамаш. Обессиленные молодожёны, по инерции вылезшие из медовых номеров, падали на горячий песок, досыпали после бурной ночи.

        Накатил зуд в подушечках пальцев, руки требовали карт, с трудом справился с наваждением, как курильщик в пустыне. Шулер покосился на резвившихся купальщиц студенческого вида, голеньких детишек в полосе прибоя. «Потусуюсь здесь, а вечерком наведаюсь на квартиру. Может, пронесло? Людку бы предупредить, пусть пока не навещает».

        Рядом присели две семьи с пятидесятилетними взрослыми и дошкольными внуками. Пока женщины с детьми пошли пробовать воду, мужики разлили пиво по пластику стаканов, достали картишки.

        - Который час? – непринужденно поинтересовался Герман, начав издалека, как алкоголик, случайно наткнувшийся на компанию распивающих.
        - Почти одиннадцать, - глянул на часы рябой.

        Катала выдохнул ночным хмелем. Проспал, как убитый – последствия тревожности.

        - Составишь компанию? – пригласил заросший веснушками.
        - Можно... - зевнул шулер.
        - Бабы с детьми плюхаются в море, а мы по картам и пивку, - улыбнулся рябой, протянул стакан. – Опохмелись.
        - Ой, спасибо, мужики, вчера так наотдыхался - до сих пор колбасит, - Герман жадно заглотил.

        Выдох улучшился. Ячменный напиток вернулся к хозяину.

        - Оно и видно, - покосился веснушчатый на прислонившуюся к лежаку пустую тару. – С вечера местечко занял?

        Мужики рассмеялись. Катала разделся до плавок.

        - Откуда сам? - сдавал карты рябой.
        - Москвич.
        - А мы из-под Тюмени, деревенские. Кто-то дает стране угля, а мы - нефть... всему миру!
        - Красиво жить не запретишь.
        - Палец специально порезал, чтоб кольцо не носить? – пронаблюдали веснушки.

        Шулер лишь усмехнулся, пощипывая карты, почёсывая пальцы о любимую бумагу.

        - У нас в деревне аналогичный случай был. Петька-тракторист сиганул с трактора и не заметил, как кольцом прихватился за торчок. Кровищи было! Палец насилу пришили. С тех пор и кольца носить зарёкся, и с женой развёлся.

        Мужики снова закатились хохотом. Мнимый раненый скупо поддержал.

        - Тебя как кличут-то? – покрыл соседский заход рябой.
        - Ге… Генрих.
        - Что за имя такое? Еврейское, что ли?

        «С каким удовольствием я тебя хлопну», - подумал Герман. Открыл рот для ответа, но опередил веснушчатый:
        - Немецкое.
        - Я – Слава, - добродушно протянул руку рябой, - а это – Данила. Будем знакомы.

        Пошла вялая игра в подкидного под пивной солод.

        - Что-то у нас столица всё время проигрывает... – вновь отличился наблюдательностью Данила.
        - Так интересу нет. Если бы хоть по копеечке на кон? – катала начал подстраиваться под говорок партнёров.
        - А чего мелочиться - давай по сотне! – широко раскрылся Вячеслав.
        - Вам-нефтяникам, что сотня, что тысяча.
        - А вам-москвичам?
        - Нас же трое. Как делить будем? – недоумел веснушчатый.
        - Кто первый выскочил – забирает всё, - нашёлся шулер.

        Продолжение - http://www.proza.ru/2014/08/29/954