Джонджоли

Как-то летом на даче мой друг, грузинский художник, разволновался, повел носом, и опрометью - к забору. Вернулся с веником наломанных веток и тут же воздвиг укоризну: «Пачему раньше нэ сказал?! Мы же под закуской сыдэли!» Белая акация, что привольно распушилась у соседей, хоть и не клекачка колхидская (по-грузински ;;;;;;;), но подошла для нашего коварного плана. Попросили еще, надрали пару тазиков. Уложили бутоны в кастрюлю, пересыпали солью, слой за слоем, прижали гнетом. Через месяц Нугзар уже запускал лапу в кастрюлю, доставал пригоршню салатных соцветий, нюхал, вздыхал, жмурился, как кот, и сокровенно восклицал: «О! Джонджоли!».
Узнав, что запасы чачи не иссякли, он отжал рассол, нарезал ялтинского луку, себя назначил тамадой, и мы принялись пировать. Его цветные и ветвистые, как рога оленя, тосты помогли перенестись в Тбилиси. Снова увидеть старый город, и лестницы во дворах, и веревки с бельем, похожим на корабельные флаги. Хватит горячего чурека, джонджоли, зелени, куска сыра… А если еще баклашка мукузани или атени, друзья затянут песни, и уже достаточно, чтобы мир изменился. Шени чири мэ!
У нас за изгородью досок, отсыревших и тусклых из-за дождей, всякое имперское лето колышутся волны акации. Звенит гитара. Это мои соседи, профессора университета, пьют водку, закусывают старорежимным винегретом, селедкой под шубою, и поют об утраченном времени романс из «Дней Турбиных».