Бог видит

Поздно ночью Владимир Удов возвращался с попойки. Он был изрядно пьян, чувствовал себя усталым и разбитым, но душа его настойчиво требовала приключений. В карманах имелись кое-какие деньги, недопитая бутылка водки прибавляла уверенности.

Удов шел по площади, надеясь встретить знакомых алкашей. Однако площадь в этот час оказалась почти необитаема: только двое, – парень и девка, – сидели на лавке под фонарём, о чём-то увлечённо говорили между собой. Удов окинул их опытным взглядом – и сразу же заключил, что приставать смысла нет. На секунду отчаянье овладело им; он остановился, закурил сигарету. Домой ужасно не хотелось: мысль о предстоящем похмелье угнетала. Вдруг он заметил, что к нему с неким намерением приближается баба, прилично одетая, но с пропитой рожей. «Ну-ну!» – подумал Удов... и воспрянул духом.

– Простите, у Вас мелочи не найдётся? Не добавите? – спросила баба.

– Конечно, найдётся! Ты садись, покурим!

Баба выглядела лет на сорок. Чуть полновата. В глазах – тупость.

Они сели на ближайшую лавку.

– Где-то я тебя раньше видел, а где – вот не припомню... – произнёс Удов, чтобы завязать разговор.

– Наверное, в Троицком соборе. Я там часто бываю.

– В Бога веришь?! А звать тебя как?

– Лена. А Вы – верующий?

– Да, как тебе сказать... Ты водку будешь, Лена? У меня есть.

– Водку я не пью. Если Вы мелочи добавите, можем коктейль купить. Здесь продают, рядом.

На соседней лавке, под фонарём, молодые люди принялись ругаться.

– Ой, я так не люблю, когда ругаются... Подождите минутку, пожалуйста! – баба неожиданно решила взять на себя миротворческую миссию.

Удов наблюдал, докуривая сигарету. Ждать пришлось недолго.

– Зачем вы так? – начала баба. – Зачем ругаться? Красивые, молодые...

– Ты-то куда лезешь?! Тебя кто звал?! – резко перебил парень.

Девка встала – и с обиженным видом молча пошла прочь.

– Таня, подожди... –  парень поспешил за ней.

– Не люблю, когда ругаются... Что они так? – чуть ни плача пролепетала баба, вернувшись к Удову. – Надо жить мирно, правда?

– Правда. Пойдём в магазин.

Возле магазина Удов вручил Лене несколько мятых бумажек, велел брать «на все». Стеклянная дверь была закрыта, но баба тихонько постучала – и вскоре продавщица вынесла довольно тяжелый чёрный пакет. На площадь не пошли, расположились в десяти шагах от магазина, у дороги. Опустившись на лавку, Удов достал из кармана водку, отхлебнул пару глотков.

– Гадость какая! – поморщился Удов. – А знаешь, Лена, от меня любимая женщина ушла. Я ей звоню, а она даже трубку не берёт. Вот...

Удов показал фотографию любимой, которую носил в обложке паспорта.

– Красивая. А как зовут?

– Наташа.

– Вы не переживайте. Возьмёт она трубку, и всё у вас будет хорошо.

Глубоко вздохнув, Удов опять приложился к бутылке.

– Всё-таки, где-то я тебя раньше видел. Как сама-то живёшь, рассказывай.

– Да что рассказывать? – отвечала баба. – Всю жизнь для людей старалась, а они мне платили неблагодарностью. Но ничего, Бог всё видит. Только Бог мне помогает, а больше никто. Когда муж бросил, я дочку сама воспитала, вырастила. Своими руками. От работы они у меня огрубели, но ничего. И в тюрьме пришлось посидеть, что ж... и там не пропала. Бог – всё видит, один защитник...

– А дочка сейчас с тобой?

– Что? Нет, дочка уже взрослая. Она с мужиком живёт, где-то в микрорайоне.

Было холодно. Удов промочил ноги, и его слегка била дрожь.

Бормоча что-то несвязное под нос, мимо ковылял бородатый оборванец.

– Здравствуй, Василий Петрович! – сказала баба.

Оборванец остановился, кивнул в ответ.

– Это Василий Петрович. Вы только не смотрите, что он такой... Понимаете, он от многих бед опустился, а вообще – он добрый человек; тоже в церкви у нас появляется. Можно мы дадим ему выпить?

Удов протянул Василию Петровичу водку, в бутылке оставалось немного на дне.

– Благодарствую, – прохрипел старик.


...Когда Удову, наконец, удалось спустить с бабы колготки и трусы, за окошком уже светало. Битый час он провозился, стараясь не разбудить её. Вся его одежда была в пыли и в побелке; матерился про себя, пил «Виноградный день» – и опять осторожно приступал к делу. Баба лежала на ступеньках, похрапывая. Вынул член, только начал мастурбировать на голую задницу, как где-то на верхнем этаже щёлкнул замок, залаяла собака. Удов вскочил. На ходу застёгивая ширинку, выбежал из подъезда.