Миры Алексея Уткина

     На  выставке, посвящённой 75-летию Ярославского союза художников, одного из старейших в России. История его написана картинами и гравюрами художников разных поколений. Среди экспонатов – гравюра Алексея Уткина.
 
     Эту гравюру можно рассматривать бесконечно. Она сделана на металле, штрихи и узоры её необыкновенно тонки. Чем дальше смотришь, тем больше замечаешь. На первом плане – странник у костра, на котором что-то варится в котелке. Странник в лаптях, в армяке, с волосами, перехваченными ремешком. Он утомлён и задумчив. Палкой пошевеливает угли в костре. А за спиной его море и впадающая в него река, на другом берегу которой проходит таинственная и удивительная жизнь. За деревянной крепкой стеной с закрытыми воротами вокруг многоглавой церковки ютятся терема – все разные, сказочно красивые, с башенками и галереями. Повыше в горах – сторожевая башня, за дальним ущельем кровли ещё одного селения. А в море то ли подходит к берегу, то ли уходит от него ладья под парусом с изображением солнца. Видны каждая травинка, каждый сучок на дереве у костра, каждое окошко в светлицах. Непонятно, то ли уходит странник из своего города, то ли откладывает свой приход в него... Автор – ювелир и художник Алексей Уткин.

     И вдруг реальная картинка из жизни, принесённая добрым другом, ученицей Алексея ювелиром Надеждой Мильто. Фотографию делал её муж Владимир, когда втроём они ездили за клюквой в дремучие солигаличские леса. Такой же костёр с котелками. Алёша точно в такой же позе, как странник, совсем ещё молодой, с длинными волнистыми волосами сидит за дымовой завесой. Взгляд устремлён на человека перед ним, охотника, который проживал в этой глухомани в полуразвалившейся избушке. О чём шёл разговор, о чём думал художник Уткин, по словам всех, решительно не умевший «отдыхать»? Ответ частично предлагает сделанная приблизительно в то же время гравюра.

     Алёши нет уже более 20 лет. Но Надя, как и все знакомые Уткина, живо помнит всё, что касается этого человека.

     Она приехала в Ярославль совсем девчонкой. Встретилась с Галиной Уткиной, с которой училась в Костромском художественном училище. И работать им довелось вместе – в бюро эстетики завода дизельной аппаратуры. А дальше жизнь семьи Мильто надолго переплелась с семьёй Уткиных. Володя Мильто был человеком техники, заканчивал Рыбинский авиационный институт, увлекался авиамоделированием, был даже чемпионом области. А ювелирное дело много общих граней имеет с металлообработкой – плавка металла, отливка, протяжка проволоки, чертежи, штампы, пайка. На этой почве, говорит Надя, мужчины и сдружились. А потом случилось то, что должно было случиться, Володя увлёкся ювелирным искусством.

     Жили тогда Уткины в небольшой квартире, кладовка которой была превращена в мастерскую. Для каждого мастера это неприкосновенный мирок: там инструменты, серебро и камни, свои приёмы. Только не для Алексея Уткина. Он для друзей широко открывал душу, а уж мастерскую тем более. Многие годы Надя и Владимир приходили работать сюда, а потом до утра говорили о тайнах металла, о скани и перегородчатой эмали, тогдашнем главном увлечении Алексея.

     И дни рождения встречали вместе и тоже засиживались до рассвета. Алкоголь Алексея не привлекал совсем, а вот курил он без перерыва.

     Когда Алексея приняли в Союз художников и выделили мастерскую, условий для общения стало гораздо больше. Хозяин гостеприимно приглашал к себе всех, кто ещё не был устроен в Ярославле, и – что уже совсем удивительно – щедро разрешал работать на всех своих приспособлениях: сверлильном станке, прессе, фильере. Володя как самый близкий друг получал ключ от мастерской.

     И стала эта мастерская домом для становления ярославской ювелирной школы. Прошли через неё Лёшек Кульнис, теперь живущий в Америке, Александр Коликов – мастер из «Русских ремёсел», известные ярославские ювелиры Игорь Кочергин, Виктор Роговский, Иван Преснухин, Дима Васильев... Многие навсегда так и назвали себя учениками Уткина. Он старался объединить ювелиров в особую группу, а дружить умел как никто другой. Недаром его знали все художники области. В Ростове он помогал отстаивать свои права мастерам финифти, в Угличе гостил часто и знал всех его художников. Непосредственно с именем Уткина многие связывают «розовый» период у мастеров-ювелиров Ярославля, когда расцвёл он сотнями металлических роз. Тогда многие художники, ювелиры и кузнецы создавали прекрасные розы на стройных полуметровых стеблях, вплетали их в оформление светильников, как в ресторане гостиницы «Юбилейная». А сотни роз отправили по заказу в Вологду, рассказал широко известный в городе ювелир Владимир Ковалёв... Уткин изготовил и подарил такие розы многим своим друзьям. Одну из них мне удалось подержать в руках – показал её друг Алексея, инженер, турист, парашютист, бард Евгений Бороздинский.

     Надо сказать, что вокруг Уткина всегда стягивались люди – он привлекал своим талантом и добротой, его привлекали интересные люди. Близки ему были отец и сын Бороздинские, прекрасный художник Спартак Глушков с семьёй, мать и сын-ювелир Васильевы, журналисты Юрий Черняк и Алексей Ковалёв... Он быстро сближался и с охотой помогал другим в искусстве, в авторских делах. Добился, чтобы жена Галина закончила Красносельское училище и стала его помощницей. Он восстановил забытую нынешними ювелирами древнюю перегородчатую эмаль и научил работать с ней всех желающих. Отдыхал как-то в Плёсе, увидел безногого ветерана, ремонтировавшего дом, и тут же предложил свою помощь.

     Ему напоминали о его собственном нездоровье – подводило сердце, он отмахивался, он торопился жить: больше сделать, больше узнать, кому-то ещё помочь. Его колье, броши, серьги с особым удовольствием носят женщины. На одной из предпоследних выставок экспонировал он великолепное колье и пояс из синих камней и серебра – заказ Галины Вишневской. Потом колье уехало...

     Но уже наступали перестроечные чёрные дни. Уткиным, как и всем ювелирам, приходилось плохо. Люди забывали об украшениях, экономили деньги на хлеб. Тогда, видно, и вернулся Алексей к давнишней мечте – ему всегда хотелось побывать в Австралии. Там, наверное, спокойно... Даже додумать не успел. Сердце остановилось совсем у молодого мужчины. Разошлись по рукам его инструменты и приспособления. Повзрослели Дима и Полина Уткины. Но не у нас, а в Новой Зеландии. Из города Веллингтона приходят редкие весточки. В письмах – весёлые мелочи. На фотографиях – красивые благополучные лица. Младший Бороздинский – Михаил, художник, как-то сказал: когда Дима звонит ему по старой дружбе из новозеландского далёка, через океаны и континенты вдруг приплывает Димин мягкий тенор: «Как упоительны в России вечера...»

     А на Игнатовском кладбище друзьями и коллегами установлен памятник с барельефом Алексея Уткина. Под ним – штихель, самый необходимый инструмент для ювелиров и графиков, помогающий выполнять самые тонкие операции.

Наш австралиец

     Земля наша, кажется, с годами, с увеличением скоростей и совершенством средств связи становится всё меньше и теснее. Куда уж дальше от нас, например, Австралия. Пеших дорог нет. Корабль будет плыть недели, самому быстрому самолёту потребуются сутки непрерывного полёта. Но вот очередной бардовский час на радио «Эхо Москвы», песни-размышления об уходящем времени, о потерях и вечных ценностях, проникновенная музыка. И вдруг совсем рядом хорошо знакомый многим ярославцам тенор. Дмитрий Волжский – называет ведущая.
 
     Когда-то жил в Ярославле удивительный художник-ювелир, один из основателей ярославской ювелирной школы. Был талантливым мастером, бескорыстно добрым человеком, мечтателем и фантазёром. Это он ковал стальные розы на длинных стеблях и украшал ими витрины и интерьеры, просто дарил их друзьям.

     Розы до сих пор живы, а Лёши Уткина нет – ещё молодое сердце не выдержало накала, в котором жил художник. Но где-то в конце своего пути, в самом трудном для таких мастеров начале перестройки, он высказал семье свою мечту – уехать в далёкую спокойную Австралию. Об этом мы писали в корреспонденции «Миры Алексея Уткина».

     И семья художника уехала. А сын Дмитрий, взявший псевдоним Волжский, в Мельбурне стал известен как бард в русскоязычной диаспоре. Недавно корреспондентка «Эха» Наталия Болтянская побывала в Австралии и привезла с далёкого континента записи троих местных бардов, среди них был и Дима Волжский.

     «Эхо Москвы» связалось с Димой по телефону: почему в его творчестве исторические темы занимают так много места. И певец рассказал, что с детских лет начал читать исторические книги – дома была большая библиотека. Особенно заинтересовала его Брестская крепость.

     Среди её защитников был его дед, погибший 4 июля 1941 года. Детское увлечение переросло в глубокое изучение трагических событий на первом боевом плацдарме Отечественной войны. Дмитрий знает по именам всех защитников крепости, драму мужественных и обречённых солдат. Уже несколько лет работает над музыкальным проектом «Я – крепость».

     Филолог по образованию, он прекрасно владеет словом и звуком, но есть одна такая нота во всех его песнях, которую можно обозначить его же термином: «иммиграционно» звучит она, и певец грустно сознаётся: «До сих пор с гравитацией неба совладать не могу».

     Но обещал свои музыкальные приветы пересылать в Россию. Значит, и в Ярославль.

     Фото гравюры Уткина, которая украшает мой дом

     Сев. край, 19 ноября 2008

http://www.youtube.com/watch?v=ftYZqpL_hj0  Моя страна пережила войну.Дмитрий Волжский
http://www.youtube.com/watch?v=fVrztnzOW8g Регулировщица.Новая песня о войне.Дмитрий Волжский