23. Уроки немецкого

   После Сталинграда и Курска в советском плену оказалось немало фрицев. Витька знал по кадрам кинохроники, какими огромными колоннами водили захваченных фашистов по Москве. Но совсем другое дело – взглянуть на этих извергов живьём. Витёк слышал от знакомых, что на Филейку пригнали пленных немцев. Знал, что когда-нибудь их повстречает, с ненавистью думал о них. А когда увидел живьём – растерялся.

   Побитые солдаты вермахта – измождённые, обросшие, грязные, одетые кто во что горазд – вызывали скорее жалость. И это стало для мальчишки откровением. Как можно их жалеть?! Они столько зла нам причинили – и тем не менее. Витька, конечно, не подавал виду, и, как все ребята, недовольно поглядывал в сторону фрицев, долбивших ло-мами и лопатами промёрзшую землю. Пленные под присмотром двух вооружённых красноармейцев рыли траншею около подсобного хозяйства, рядом со столбами телефонной линии, чинить которую прислали Витькину бригаду.

   Денёк выдался солнечный, морозный, и пацаны решили поспорить на талон дополнительного питания: кто дольше проработает, не разгибая ушей шапки. Так и висели на столбах, обдуваемые холодом. Коченея, соединяли провода: то на одно ухо шапку надвинут, то на другое. Укутанные в бабьи платки немцы в перерывах грелись у костерка, с недоумением поглядывая на русских мальчишек.

   Появился начальник телефонки Василий Климук. Проверив работу монтёров, остался доволен. Собрался уходить, но, повнимательнее приглядевшись к подопечным, смачно выругался и приказал развязать шапки-ушанки. Мальчишки с радостью подчинились, так как уши от холода уже чуть не отпали.

   Климук взглянул на пленных фрицев, и весёлый огонёк блеснул в его глазах. Он подозвал Витьку-Смышлёного.

   – Ну шо, Кмитлывый, бачишь того фашиста, шо всих вище? Вин у них за старшого. Подь до него, скажи: «Ду ист швайн!»

   – А что это? – спросил Витька.

   – Иди, иди, писля дизнаешся.

   Витька приблизился к кучке немцев, окруживших костёр. Покашлял. А когда на него обернулся тот высокий, громко крикнул:

   – Ду ист швайн!

   – Was? – прошипел фриц.

   – Я говорю: ду ист швайн!* – вновь прокричал Витька.

   Немец подскочил, как ужаленный. Схватил палку и, крича непонятные слова, бросился за удиравшим со всех ног мальчишкой. Ещё чуть-чуть и одной жертвой фашизма могло стать больше, но конвоир резким окриком остановил разгневанного фрица, а мальчишек отругал. Климук же только похохатывал:

   – Юмор, треба розумиты! Подумаешь, дуже не подобаеться нимцам слово «свинья».

            ***

   На следующий день после обычной утренней разнарядки прочитал им начальник письмо от бывшей их работницы Вари, ставшей снайпером РККА. Она передавала всем работникам телефонки привет поимённо. И скромно сообщала, что по службе у неё есть  первые успехи. Витька прикрыл глаза, вспоминая, как танцевал с красавицей Варей, как лежала её ладошка в его руке. Приятные воспоминания были прерваны ещё одной новостью. Их начальник Климук, который так нравился ребятам за удалой весёлый нрав, огорошил подчинённых, сообщив, что вскоре уезжает «на ридну Украину». Направляли его на восстанавливающийся где-то под освобождённым Харьковом завод. У них же скоро будет новый начальник; что за человек – неизвестно, но ребята его почему-то заранее невзлюбили.

   Однажды довелось Витьке тянуть телефонную линию к недавно построенному зданию котельной. До пуска котельной технологический пар на заводе получали с помощью двух паровозов, установленных рядом с литейным цехом. Полуголодные кочегары, работающие на паровозах, проявляли чудеса мужества. Летом там царила жара, как в преисподней. Зимой же, напротив, вокруг паровозов образовывалось эдакое ледяное царство, внутри которого кочегары вкалывали круглые сутки, безостановочно давая пар кузнице.

   Наконец, в 1943-м году на смену паровозам пустили котельную. Как же удивился Витька, когда, зайдя в котельную, увидел тамошних кочегаров. У раскалённых топок котлов стояли мобилизованные из вятских деревень на 32-й завод девушки. Ясное дело, это было нарушением всех правил, но что поделаешь; как говорится, война всё спишет. У Витьки слёзы наворачивались на глаза, когда смотрел он на молоденьких девчушек, что всего на 3-4 года его постарше. Надрываясь, перебрасывали они тоненькими ручками тонны угля и шлака, сверхчеловеческим трудом приближая Победу.

   Зимой во время войны всегда сложнее. Смерть постоянно где-то рядом. Витька видел, как многие люди передвигаются по заводу, еле переставляя ноги. Лица заводчан опухли от голода. По работе Витька бывал в разных цехах завода. Видал всякое. Сидит рабочий у станка; деталь ещё крутится, а рабочий уже мёртв. Однажды зашёл в туалет, а там труп у батареи.

   Как-то раз в самые холода случилась авария на водопроводе в районе располагавшегося неподалёку недостроенного латунного завода. Мороз тогда вдарил ниже -40 градусов. А завод № 32 из-за отсутствия воды оказался на грани полной остановки. Могла выйти из строя и новая котельная. На ликвидацию аварии как в бой бросили заводскую бригаду под руководством И.И. Петухова. Для замены лопнувшей трубы необходимо было закрыть вентиль в колодце. Но откачать из колодца воду, как ни старались, не смогли. Её пропускала задвижка, находящаяся за несколько километров. Стало понятно, что закрыть отверстие можно лишь прыгнув в колодец. Мороз уже -43 градуса! В эту решающую минуту добровольно бросился в колодец, словно на вражескую амбразуру, И.Н. Носков. Он нащупал отверстие и ногой закрыл его. Так и стоял по горло в ледяной воде примерно в течение часа, покуда не выкачали воду и не перекрыли вентиль. Героя, совершившего подвиг, вытащили из колодца без сознания. Леденеющего на морозном ветру увезли его на лошади домой. Там долго тёрли спиртом, и на следующий день Иван Николаевич вышел на работу. А завод продолжил давать продукцию фронту.

   Технический спирт на завод доставляли из Уржума. Как-то работник, что этим делом занимался, тяжело заболел, слёг. Стали искать по цехам, кого бы послать. С основного производства рабочего не снимешь, решили отправить кого-нибудь с телефонки. Этим «кем-то» и оказался Витька. Дали ему лошадёнку, запряжённую в сани, нагрузили пустые бочки, сено, выдали хлеба в дорогу, проинструктировали наспех – и езжай, счастливого пути.

   Так как боялся паренёк заплутать на переметённых снегом дорогах, решил он ехать по замёрзшему руслу Вятки. Пусть крюк получается немалый, а тише едешь – дальше будешь. Страшно одному в путь отправляться, да куда денешься – приказ! По дороге останавливался ночевать в прибрежных деревнях. Сразу договаривался с хозяевами, что и на обратном пути у них заночует и оставлял в тех местах запас сена для лошади. Лишь на пятый день добрался мальчишка до Уржумского спиртзавода. Всего же Витькина экспедиция полторы недели длилась. Но ничего, справился.

            ***

   В свободное от работы время Витька, как и другие пацанята из филейских деревень, промышлял сбором сена для коровы. По заснеженной лесной дороге, ведущей от озера Борового в сторону Ганино, колхозники постоянно возили на санях сено для ферм. Дорожка узкая, и сено, зацепляясь за ветви, оставалось клочками на деревьях и на земле. Эти-то клочки и собирали ребята. Они приходили на ту лесную дорожку заранее, делили её на участки. Сено дозволялось брать только со своей территории. И ждали. Чаще бывало так, что проходила лишь пара подвод и возвращаться домой доводилось не солоно хлебавши. Но иногда подвод шло много, и драгоценного сена оставалось столько, что оно с трудом помещалось на салазки. Перед тем, как двинуться в обратный семикилометровый путь, таща за собой по сугробам салазки с сеном, Витька подкреплялся припасённым за пазухой куском хлеба.

   Одним из любимых занятий Витьки стало ежедневное изучение карты фронтов. Эта большая карта висела на заводском заборе у проходной. К радости жителей Филейки, линия фронта, пусть очень медленно, но всё же отодвигалась на запад. Там же, над проходной, торчали радиорупоры. Ежедневно во время выпусков Совинформбюро под ними собиралась толпа народу. Особенно же много людей приходило послушать речи Сталина и ответы на вопросы иностранных журналистов. Говорил вождь не спеша, с присущим ему характерным грузинским акцентом. Люди внимали словам Сталина, затаив дыхание. Короткие фразы поражали слушающих точностью. Очень часто толпа взрывалась аплодисментами.

   Главным событием третьей военной зимы стал окончательный прорыв блокады Ленинграда в конце января 1944 года. Свою героическую страницу в летопись победы под Ленинградом вписала и 311-я стрелковая дивизия, сформированная в Кирове. В дивизии этой с самого начала воевал дядя Зиновий. И хоть побывал он во время обороны Ленинграда во многих переделках, но был словно заговорённый. Без единой царапины, редкое везение! Витька читал в его письме, как прошлым летом их батальон отвели на отдых с передовой в глубокий тыл. А глубокий тыл во времена блокады на Ленинградском фронте находился километрах в 7–8 от противника. И поплыли дядя Зиновий с сослуживцем-земляком на лодке порыбачить на маленький островок, торчащий посерёд озера. Что-то не клевало; думали, совсем без рыбы возвращаться придётся, засмеют. Как вдруг, откуда ни возьмись, появились фашистские самолёты. Укрыться на островке негде. Немецкие лётчики, летевшие на задание, заметили красноармейцев и решили попутно их уничтожить. Сколько бомб упало, трудно сказать, но дяде Зиновию показалось: очень много. Ни одна из них не попала в островок, в землю которого что есть мочи вжимались два бойца. А лётчики люфтваффе, видать, торопились и, не задерживаясь, пролетели дальше. Вокруг острова всплыло огромное количество оглушённой взрывами рыбы. Вятские мужики и набрали полную лодку сослуживцам на уху. Такая вот рыбалка…

   В самом начале весны с сильным жаром слегла Витькина сестра Маша, которой не исполнилось ещё и восьми лет. Тогда все они переболели. Тяжело пришлось. Витька-то на ногах болезнь перенёс, даже на работу ходил. А слабенькая Маша была настолько плоха, что домашним казалось – не выкарабкается. Все думали, придётся вскоре снести её на Филейское кладбище. Но, видно, и на сей раз помогли бабушкины молитвы и растирания – ожила сестрёнка.

   Вскоре после этого случилось ЧП. В задней стенке сеней избы какие-то злоумышленники проделали дыру и выкрали хранившийся там мешок зерна. Пропажа принадлежала Мишке Зорину, зерно то привёз ему намедни родственник из Климковки. Заявили в милицию – дело-то нешуточное! После быстрого расследования и опроса всех жильцов выявили подозреваемых. Ими оказались подселенцы Семён и Степан, давно живущие с Витькиной семьёй. Неприятно было на душе из-за этого. Воришек куда-то увели, больше Витёк их не видел. Что с ними стало? Вероятно, их судили и, скорее всего, отправили на фронт искупать вину.

   Немного погодя переехал на освободившееся в бараке место, поближе к своим друзьям из бригады, и Мишка Зорин. В тесной избе как будто прибавилось пространства, но Витька по-прежнему спал на любимом месте – на полу возле печки. Завернувшись в лоскутное одеяло, перед тем, как уснуть, подолгу думал о красавице Варе. Часто вспоминал волшебные прикосновения к девичьему телу и удивившие Варины слова, что если Витька не бросит курить, то его светло-голубые глаза потемнеют. Мальчишке было интересно: возможно ли такое? Но бросать курить он и не думал.


   ПРИМЕЧАНИЕ:
*Du ist Schweine! (нем.) – Ты свинья! (самое оскорбительное выражение у немцев).
 

   ЧИТАЙТЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕЙ ГЛАВЕ...