Забирая сердца. Глава 2

Призраки неведомой войны…


На Кэтрин смотрят несколько необычных глаз. Белокурая женщина-альбинос с голубыми, Бен с темно-карими, темноволосый мужчина с восточной внешностью и загорелой кожей, но с зелеными глазами. И её бабушка Элаиза с карими и оттенками золотого по радужной оболочке, схожими с глазами самой Кэтрин. Она находится в обставленном большом кабинете, посреди которого стоит овальный стол и все собравшиеся. Положив руки на стол, она ощущает структуру схожую с железом. Ожог на её руке еще не зажил и щиплет, как только она сжимает руку в кулак.
Она сидит перед ними и этот, еще один факт, напоминает ей камеру допроса подчиненных, а не простой кабинет.
— Интересно, — говорит женщина-альбинос, продолжая пялиться на девушку. — А как она осталась в живых говорите?
— Ходил слушок, что одному она вырвала сердце руками. — Говорит «восточный» мужчина и весело ухмыляется.
— Что ты болтаешь, Ваалем, она похоже на убийцу с такой силой? — Заступается Бен.
— Но, а как иначе обороняться?
— Если для тебя чтобы выжить всякому нужно вырвать сердце…
— Самый рациональный способ, — Ваалем игнорирует Бена и быстро поддается вперед к Кэтрин, перегибаясь через стол, и понижает голос, словно говорит с одним из своих приятелей. — Это оторвать им сердце, запомни, девочка.
Он подмигивает ей, видимо принимая все за шутку.
Кэтрин сглатывает. Пытается найти слова, но так и не находит что ответить. Она мало помнит о той ночи, когда демоны перевоплощали свой план убийства в реальность. Но не забыла обуглевшие кости Джозефа, странную отметину на груди Дэниела, как другие сказали, оставленное ею, и его слова «Не знал я тебя, я бы подумал, что ты на нашей стороне». Самое ужасное, что кроме бабушки, только демон распознал её способность видеть субстральные вещи.
Белокурая женщина все еще не отводит своих непроницаемых глаз от Кэтрин. Девушке становится не по себе и ей кажется, что женщина роется у неё внутри. Да весь её вид кричал властвующим тоном. Элаиза подает голос:
— Она сумела выжить в их ловушке и это…
— Она использовала черную магию, так? — Быстро роняет та и, наконец, медленно показывает кривую улыбку. — Ты ничего не скроешь от меня, Элаиза.
Обе женщины явно недолюбливают друг друга. Элаиза удостаивает её каменным взглядом.
— Я и не скрываю от тебя, Эвелина. — Бабушка обращает свой взор обратно, безумно смотрит сквозь Кейт в пространство и начинает нервно говорить. Неужели Кэрин выглядит такой же, как она? — Это было необходимо, но прежде чем она зашла за грань, мы остановили её.
— Грань, — вздыхает Эвелина. — Такое манящее и обманчивое красотой слово. Ходя по ней, можешь ненароком споткнуться.
— В том случае, если ты ходишь одна. — Говорит женщине Бен, но с теплом изучает девушку впереди.
Кэтрин, конечно, в свою очередь приятно, когда они заступаются за неё, но всё начинает невероятно раздражать Кейт, особенно, когда она стала молчаливым экспонатом, лишь ожидающим к чему приведет разговор четырех ценителей искусства.
— Что ты можешь кроме того как поджигать, девочка?
Она чувствует, как внутри неё все закипает и пытается не показывать этого, но попытки оказываются тщетны. Она натягивает язвительную улыбку.
— Что вы, я лишь девочка, которой уже восемнадцать, торгующая своими способностями перед вами. Вы можете продолжать обсуждать «меня» в присутствии меня, отпустить и успокоить свое неудовлетворённое эго, мэм.
Эвелин сжимает губы в тонкую линию. Кейт понимает, что как раз сейчас перешла грань вежливости над этой женщиной, которая показалась здесь главной. Ваалем громко и весело гогочет, видимо, удовлетворенный ответом.
— Интересно, — говорит она без особого интереса. — Можете идти, Мисс Бодлер.
Кэтрин встает, мимолетно замечает укоризненный взгляд бабушки. Направляясь к двери, она слегка приостанавливается. Её задевает осуждающий вид хранителей, словно она проходит пробу на пригодность. В ней вскипает злость. Кэтрин поворачивается и садится в реверансе, при этом улыбаясь.
— Спасибо за ваше внимание, Миссис Эвелин.
Кейт поворачивается и уходит, зная, что показала не знак вежливости, а пущей дерзости.
— Ну, ты жжёшь, подруга, в прямом и переносном смысле, — говорит Максин, когда они вышли в извилистый коридор цвета жженой умбры.
Ей встречаются хранители, то и дело с интересом изучающие её. Некоторые из них выглядят, примерно, её возраста и все они разного цвета кожи. Слышатся разные акценты, от славянского вплоть до турецкого языка. Кейт поистине понимает, что в этом мире национальность не несёт ведущую роль.
— Тебе, я смотрю, по душе такое. — Продолжает Кэтрин, имея в виду её характер.
— Ну, не со старейшиной же из совета.
— К чему был этот допрос? И что, вообще, это значит — черная магия?
— Это грань, которую переходят некоторые из хранителей. Это более могущественная сила, которой вредно злоупотреблять. Магия затягивает их и чем больше использовать такие вещи как порча и проклятие, тем больше это карается и хранители не в силах больше остановится, они становятся наподобие обычных людей с жадностью и темной завистью. Некоторые хотят большего и ждут, пока подходящий иной монстр переродит их в такое же существо. Поэтому совет отслеживает всё это.
— Значит я…
— Нет, это была не ты. Наша вина, что мы упустили тебя. В следующий раз ты будешь знать, что правильно…
— Ты серьезно? — Спрашивает Кэтрин у Максин, пораженная её мягкостью.
— Конечно же, нет. Нужно было думать головой, когда бежала к лапам чудовища.
Кэтрин раздраженно вздыхает. И снова её грубые слова, умеют найти нужные точки в воспоминаниях Кэтрин. На ум просится предательство Дэниела, жгущая боль в груди просыпается и она морщится.
— Тебе кто-нибудь говорил, что толку от твоих шуток как от козла молока?
Максина останавливается и взносит руку к горшку. Цветок сразу преображается, заливаясь прежними яркими красками. Кэтрин завороженно смотрит и замечает тот же самый взгляд на Максине.
— Ну, ну, — она язвительно улыбается. — Поправочка: вместо козла должна стоять корова.
Кэтрин недоуменно смотрит на неё. Неужели у всех такое странное чувство юмора?
— Вообще-то, я имела в виду именно козла, а не корову...
— Какую корову? — Спрашивает Карл, подходящий к ним.
— Твою любимую, святоша. — Бросает Максин и уходит.
Кэтрин следит за ярко рыжей отдаляющей копной длинных волос и харизматичной походкой. Она обращается к Карлу:
— Да что с ней не так?
— Это манера Максин, но на самом деле она...хорошая. Просто она так защищается. Ты знаешь она...
— Что?
— В общем, у неё было тяжелое детство.
Кэтрин понимает, попав в этот мир, у каждого будут свои тайны и старые воспоминания. Она решает не влезать в чужое и не спрашивать его продолжение.

***


Трясинное шелестящее завыванье перекрывает звук громких воплей. Голос не скрывает всю боль и крик, которая ему наносит раздирающая плоть. Через стену неподалеку чувствуется запах крови ведьмака, все в другом темном зале наслаждаются этими звуками.
— Вы все сгорите в геенне! — Кричит ведьмак и срывается до плача, в ответ ему взрывается резкий лютый от слизи противный смех, подобный скрежету ногтями по железу. И пытки продолжаются, мучая прорезанного на смерть хранителя.
Кажется, только что кому-то что-то отрезали. Дэниел поднимается с колен и не обращает никакого внимания на звуки через каменную стену, хотя она отнюдь не тонкая.
— Говоришь, ожила? — Уточняют они, после того как он изложил нужные детали его охоты.
Он кивает и наблюдает за степенью их доверчивости. Она катится в тартарары, стоит им заржать своими глотками.
— Имеешь в виду, она освободилась от ведьмы и стала демоном?
Мотая головой, ухмыляется их тупости.
— Заба-а-авно, — подмечает второй демон, и теребит отросшую козью бородку.
— Да, мне, безусловно, тоже забавна ваша компания, но с вашего позволения я удалюсь. — Как бы, между прочим, с притворной вежливостью произносит он и демоны тут же становятся плотнее. Дэниел забавляется, что и требовалось доказать.
— Где она?
Какое же назойливое, однако, обстоятельство. Всем нужна Кэтрин и все в один голос трезвонят: "Что случилось с ведьмой? Где же ведьма?" Тьма закипает в нем, превращаясь в нечто неистовое, покрывающее все его гнилое существо и неконтролируемый рык вырывается из его глотки. Ему хочется достать её из-под земли, затем закапать вместе с древними скарабеями и наблюдать, как они будут ползать у неё под кожей, выбираться через глаза, а её крик будет слышен на самых далеких горах. Но...нет, он убьет её своими руками полными неистовой ненависти и наплевать, чтобы там не говорили Верховные и тот неведомый Повелитель. Ему наплевать на её силу и душу, Кэтрин будет мертва, он уже достаточно ждал в той стране.
— Может нежиться на пляже Малибу, а может, трахается с одним из ведьмаков? — Равнодушно отвечает Дэниел, размахивая руками и с горящими задиристыми глазами добавляет. — Как думаете, какова степень её разврата?
— Местонахождение, — не унимаются они.
— Откуда мне знать? В чертогах матушки Земли, в одном из их ордена.
— Повелитель не доволен твоим результатом, — выплевывает Верховный и его левая половина губы и щеки, которая почти что сгнила, видимо стараниями магии какой-то мертвой ведьмы, не двигается. — Кто из нас явится с такой наглостью, зная, что потерпел неудачу и не убил сам себя от стыда.
— Так Повелитель хочет моей смерти, солнышко? — Без удивления спрашивает Дэниел. — Или...
— Или ты уже мертв.
— Безусловно.
— Мы отстраняем тебя от дела, — какое огорчение. Он никогда не ждал согласия чтобы найти её. — Даже если ты славишься своими успехами в...уничтожении ведьм и себе подобных. Ты. Больше. Не охотишься на неё.
— Это вы говорите от него или потому что ему кишка тонка, показать свою безобразную морду на...
Они хватают его за шкирку и сквозь зубы, при этом плюясь, жужжат:
— Повелитель Вельзевь не терпит предателей, Даниэль, и ты знаешь это. Мы уничтожим тебя и твое сердце окажется у тебя в гребанных зубах в два щелчка. Что ты на это скажешь, чертяка?
— Скажу, что классный, все-таки, у тебя ротик, солнышко.
И тут случается ожидаемое, Верховные оскаливаются. И карие глаза полные безумия и голода становятся яростнее, и неистовее в сто крат. Он и другой демон, у кого никогда не было терпения, хватают его за руки. Остальные наслаждаются. Они разрывают его в физическом смысле пополам. Дэниел падает на колени, чувствуя пустоту в голове и по бокам. Теперь уже отдельные конечности рук валяются на полу. Дэниел вывел их, зная наперед свою неминуемую смерть.
Он не чувствует боль как и должно быть, только незначительный укол потерянной гордости и самолюбия. Вскоре на смену темной вытекающей крови и оборванным венам, отрастут новые руки, кроме одного покалеченного органа, боль которого отдает со дня его отъезда.
— Ты лишь пылинка с гневом Веельзевула, Даниэль Сноу, — шипит он. — Мы изгоняем тебя, а те кто, к нашему наслаждению, не прислуживают охоте, исчезают с нашего мира. Мы постараемся чтобы твоя жизнь превратилась прахом на твоих костях, как и с твоим братом.
Слово «брат» не действуют на него. Его брат был мелочью и ничтожеством. И рождаемость в Китае равно настолько велика, как негативное положение семейных уз у демонических существ. Дэниел всегда удивлялся, как его родной брат мог прожить с такими мозгами так долго. Демоны никогда не порождали детей, они скорее забирали их.
— Ты разочаровал меня, отпрыск, — говорит демон с отвисшей губой.
Дэниел без страха смотрит в пол, вернувшись в то же положение на коленях, словно они заставили его присягнуть своим грязным мордам, снова. Чувствует, как вирус заполняет его частицы и кровь перестает хлыстать мгновенно. Он помнит, как оторвал одному демону руки, а потом сказал, что уничижит его. С каких пор вопреки всей логике, его деяния отзываются на нем самом?
— На твоем месте я бы постарался исправить ситуацию, ходят слухи о твоих заслугах и провалах, все они ничтожны, если ты не присоединишься к падальщикам и не обнаружишь местонахождение ордена. Но как это всегда бывает, мы не терпим провала. Мы уготовили улучшенную и мучительную участь.
Присоединиться к падальщикам в поисках тысячи орденов убежища. И лишь в одном из них должна быть запрятана Бодлер. Так еще никогда не было невообразимо скучно.
Дэниел лыбится, показывая ровные зубы и голодные глаза.
— Я сделаю все, что пожелаете Верховный...отец.

***


Кэтрин часто смотрит на лес, вымещающий какую-то таинственность своим темным и туманным окрасом. И океан. Она впервые узнает, что водопад, срывающийся с обрыва прямо вниз, течет под ними, а она стоит над водой, точнее сама хижина ордена. Ей сообщают, что хижина может телепортироваться в любой момент, если они почувствуют необходимость наступления демонов. Сначала, ей это напоминало участие в каком-то фантастическом фильме под названием "Телепорт".
Проходит несколько дней, вещающих о том, что все идет гладко и спокойно. Все выстраивается в одно правильное кружево с незначительными неровностями и, казалось, ткань настолько правильная, что недочеты на них заметить невозможно и ничто не может потревожить её нутро. Спальня, которая ужасно маленьких размеров по сравнению с её прошлой квартирой, украшена также в оттенки светлого дерева, словно до нее жил аристократ старых лет, обожающий желтую кружевную лампу и загадочность, впрочем, которая была у всего здания. Ни говоря уже о светильниках в некоторых коридорах с доисторической свечкой.
Она разговаривает с Ниди, которая поддерживает их безумную вкусную, но хоть в не больших количествах стряпню. Буфет находится в том же холе и люди, обедающие там, распределяются по группам, но все они, как замечает Кэтрин, относятся дружелюбно и даже некоторые, младше её возрастом, с благоговением. В итоге оказывается, что Ниди неплохо справляется и даже помогает местным жителям с распределением обязанностей, и совету ордена с финансами, который по-прежнему не совсем доверчив.
Но все изменяется. Схема кружева в подсознании Кейт рушится и портит весь рисунок ткани. Словно проигрыватель заедает на её прекрасной мелодии и какой-то злой шутник меняет пластинку. Первым делом её не покидает паранойя, угнетающая все её существо. Кажется, что те признаки, которые она испытывала в цивилизации города, возвращаются. Она даже вспоминает слова Блер о том, что все плод её воображения. Уверенная в себе личность снова сменяется на вторую, более нерешительную. Тягучие нервы проникают внутрь нее, прилипая пожёванной жвачкой. Шизофрения дала ей шанс, но это была лишь маска, скрывающая путанное настоящее.
— Твоя мать была хорошим человеком, — говорит Бен в зале наполненным стеллажами с книгами, рассказывающих сущие сказки о магии. В воздухе витает, неподдельный с другими, запах древесины и старины, стоило Кейт только учуять его, она влюбляется в него.
Волосы Бена переливаются темным, схожие с волосами Кэтрин. Он смотрит на неё добрыми темно-карими глазами с некоторым сочувствием.
— Ты знал её? — В её голосе слышатся удивленные нотки.
— Конечно, мы...были хорошо знакомы. Она была частью совета, но она хотела лучшей жизни для тебя.
Кэтрин смотрит на него. Его глаза отдают некую боль, но он не знает, как осточертевает слышать эти слова. Лучше? А где может быть лучше? Каждый человек, где бы он ни родился, не считает себя в лучшем мире. Хотя, Кейт думает, что лучше знать, что подстерегает тебя в этом мире, чем быть в неведении, рождающее сонмы страхов перед неизвестностью.
— Сегодня будет лекция просвещения, ты обязана выслушать её, как бы мне не хотелось нагружать тебя, — молвит он и похлопывает её по плечу.
Кейт кивает, но не находит лучших слов для его достаточной поддержки в ордене.
Знания подобны зеркалу. Впервые в жизни ей позволили заметить, кем она была и кем могла стать. Бен рассказывает, что в каждом центре ордене существует гратарь, они же библиотеки, в которых книги волшебным образом обитают там и дают знания каждому поколению. Кейт кладет туда родословную книгу «Бодлер», которую она так боялась в прежней жизни. Он говорит, что именно в библиотеке она может изучить латинский язык и, вскоре, прочитать старую книженцию, не прося помощи других. И ей помимо остального, кажется чудом понять этот язык, что она и совершает находясь в обществе иностранных людей.
— Ты представляешь? — Спрашивает Ниди, обращаясь к Кейт. — Это безумие, но мне нравится, иногда я даже завидую вам, что вы можете такие невообразимые вещи.
Карл удивленно приподнимает одну бровь, в качестве язвительного укора.
— Знаю, Карл, — отмахивается она и незаметно для себя теребит крест на её шее. — Зависть одна из грехов и все такое. Хоть у меня и не такая религия, но...в вашей есть схожесть. И она мне нравится.
— Правда? — Он искренне удивляется, словно впервые её видит.
— Да, определенно, я как та, которой раньше хотелось поддаться в монашки, одобряю. Не понимаю, за что вас можно ненавидеть? — Она оглядывает зал, и кивает на «сестру». — Вот посмотри на Кэтрин. У нее такое «святое» лицо, будто она раскаивается за то, что уже два раза произнесла имя иных.
Максин, главная подстрекательница, выглядывает из-под Карла и ахает:
— Не может быть. Ты опять назвала их запрещенными словами здесь, Кэтрин?! — Говорит она, оскорблённая словом «демон».
Девушка, что-то слышит, пытается уловить, и, кажется, она уже ощущает маленькую нить, проскользнувшую где-то рядом, но так усердно щекотавшую частицы её нервов. Может она попросту цепляется за невидимое? Ну, конечно, за пределами этого двора в Равена нет месту паранойи. И буря, бушевавшая в ней в прошлом, не должна беспокоить её. Но что-то тормошит её за разум и клокочет в ухо, а склизкие когти царапаются за последнюю надежду достать девушку. Нет, с ней это не пройдет. Она больше не боится этого, не боится себя и мерещащегося шепота. Она больше не та девочка, за которую принимает её мир потустороннего. Единственное, за что её удается достать, так это воспоминания и восприятие их. Она и уверена, что умерла, что смерть наступала на нее и она окуналась в непробудный сон. Это ужасное чувство пустоты внутри и предсмертного разговора с её матерью. Наяву ли было это или лишь разум играл с ней во сне? Возможно ли то, что она, умерев, побывала в потусторонним мире и встретила мать? Тогда почему она не послушалась её и во время не проснулась? Чтобы бы было? Она бы очнулась в тот момент, когда завладела черной магией?
— Кейт? — Пробивается голос Ниди, сквозь затуманенное пространство Кэтрин. Её что-то тормошит и это оказывается наяву, хотя так не реалистично.
Ниди трясет её за плечи и Кэтрин, наконец, поднимает взгляд. Она стоит во втором большом зале впереди алтарь, а вокруг молодые хранители, собравшиеся перед ними. Это место можно назвать церковью, но оно выглядит совсем не так и, к тому же, объединено с библиотекой. Стены украшены иероглифами и только один знак она узнает — орден Равена.
Это еженедельное собрание ведьм, обсуждающих проблемы и слушающих как говорит Максин «занудное просвещение», повторяющееся каждую неделю.
— Может, она уже молится о согрешении, человек, — язвительным голосом говорит Грегори Ниди. — Лучше не мешать.
Кэтрин понимает, что среди большого скопления народа некоторые знакомые с кем она подружилась, смотрят на неё. Кейт пронзительно отвечает взглядом парню с гладком темной кожей и понимает, что этот прием с такими как она не работает, в отличии от людей отводивших от неё взгляд тут же. Грегори, кто был посвящен в число спасителей девушки Бодлер, закатывает глаза, стоя в переднем ряду.
— О чем ты, «человек»? — передразнивает она его, явно давая понять, что не стоит называть Ниди таким образом.
Он прищуривает свои глаза такие же темные как экзотическая кожа, и улыбается, понизив голос.
— О том, что негоже пропускать мимо ушей о том, что куколка тебя только что сдала.
Кэтрин равнодушно смотрит на Ниди видимо являющей куколкой.
— И что?
— Прости, я не думала, что слово на «д» так опасно, — отвечает Ниди и Кейт, наконец, понимает о чем идет речь, отмахиваясь.
— Я просто забываюсь...
— Опасно, если ты забываешь о их сущности галдя о них,... — твердит Максина, поблизости. — И, что ты говоришь о них, позволь узнать?
Кэтрин закрывает рот, передумывая вставить свою колкость. Она задумывается и обнаруживает объект спора. Дэниел. Она говорила о Дэниеле с Ниди, сама того не задумываясь. Она прячет виноватый взгляд. Как она может и даже в мыслях допустить его фигуру? Сама того не понимая, она пытается найти отговорку его действиям. Возможно, ли светлую сторону? Это неправильно, осознает она, думать о нем и, вообще, говорить. Если бы хранители знали, что она зашла за запретную черту общения с ним тогда. Но если бы она догадалась, кто он, ничего бы этого не было, правда? Она замечает взгляд Ниди, говоривший о том, что лишь она знает, о чем думает Кэтрин, ведь она была свидетельницей их отношений и их же слушательницей. Ниди будет хранить молчание, но Кейт, все равно, мучает совесть и она опускает глаза.
— Некоторые вещи всегда были и всегда будут, — прорезается голос Бена, стоящего за стойкой. Просвещение становится похоже на классный урок в школе, но только вместо обычной истории, своя история ведьм. Впрочем, у каждого народа своя правда. — И магия одна из этих вещей. Само слово происходит от греческого magos, что означает «мудрый», и слово хранитель имеет схожее название. Впрочем, есть и другое толкование: на древнем языке англосаксов wicca или wicce (мужской и женский род) назывались провидцы те, кто обладал магическим знанием. Знание, собранное веками, о том, что мы обладаем способностями сохранять мир первоэлементов: огонь, воду, землю, воздух. Все они дают единое начало. И та стихия, которая появится у вас первой, будет преобладать...
— Бла, бла, бла... — бурчит Максин, не понимая, как для Кэтрин это может быть в новинку.
— Мы, схожие с человеком — хранители, и иные схожие с преисподней — полная противоположность, ненавидящая друг друга также сильно, как и огонь воду, — дневной свет освещает решительное и грозное лицо наставника, перевалившее за сорок. — Самое главное отличие между ведьмой и демоном - это то, что мы управляем тьмой, а не тьма ими. Они существа, не имеющие самоконтроля. Вот самое главное оружие перед ними. В мифологии иные — это духи, занимающие промежуточное состояние между небом и землей, и способные оказывать влияние на жизнь, судьбы людей, народов. Если кто-то из вас думает, что они существуют столько же, сколько и мы, и все человечество, глубоко ошибаются. Они созданы черной магией. Повторяюсь, магия была всегда. За несколько тысяч лет до нашей эры ведьма создала вирус, хотев сделать идеальную армию для преобразования нового мира. Она создала бездушное существо, зародила тьму. И с тех пор началась война между нашим светлым миром и их темным, разрушающего природу и свет. А все ради чего?! — его недовольный громкий голос с напором превращался в невольную диктатуру мнения, а глаза в неизвестные наплывшие воспоминания. — Чтобы стать главными в мире, который их не принимает, уничтожить людской род и установить владычество демонов, быть властными, ради того, чтобы подавить эту острую пустоту. Черный Вирус начал распространяться, преобразовываться во что-то зловещее, а проклятая кровь, в которой текла неестественная магия, темнела и давала новые возможности: бессмертие, сила, мощность, высасывание жизненной энергии и, забирая её себе, в них появилась жестокость и хладнокровие, что бывает в людях без разума и без причины. Ведьмы, ставшие демоном, теряют связь с миром и природой, становятся бесплодными. Власть поглотила хранителей и они захотели вечности, переходя на сторону зла и перевоплощаясь с помощью чужой зараженной крови, а простые люди, подвергнувшиеся такому вирусу, не выдерживали и умирали. Некоторые прозвали это чумой, несущей заразу от самих нас.
По мере того с каким напором и смыслом превращались его слова в нечто разбивающие границы добра, карие глаза девушки выползают из орбит. Ей хочется провалиться под землю, слиться со стеной и, мимолетом, помелькает желание реинкарнации души в другое, более свободное от законов природы, тело. В его слова, во все, от начала до кончиков языка не хочется верить, но желание уступает логике и фактам. Демоны сущее зло, какое-либо ходившее по земле. И их создал её вид человека — ведьмы. Еще худшее из чего она вычисляет, это ход её беспристойного разума: в эти минуты она думает о Дэниеле. Бессердечном, жестоком монстре. Раньше не зная всей ранимой правды, она бы наплевала на это, не считая его ошибкой природы. Но это? Она целовала самое страшное на планете существо. Чудовище, сотканное из чужих невинных жизней, как коллекцию органов вычленивших из других. Он был болезнью, эрозией и раком головного мозга. Кэтрин чувствует тошноту и совесть, раздирающая её пополам. Значит ли это, что она предала свой народ и ждут ли жестокие наказания за это в будущем? За то, что она имела какие-либо отношения, которые в принципе невозможны? Все мучает её: веретено проклятий и грех от воспоминаний, о том, как сладок был тот момент, не отступает. И как назло, Бенджамин продолжает свою жесткую лекцию:
— Иные — это братья войны, ярости и зла человечества. Иные — это не люди, а лишь их оболочка. Иные не имеют свободы, выполняют поручения своего Правителя, являющегося этаким президентом над всем миром иных. Он заправляет ими очень долгое время, поскольку он один из первых, кто принял этот вирус на себе. Они управляет охотой на ведьм с помощью управления людей. Они обратили против нас войну. И половина обычных людей ополчились на нас, из этого вытекало такое общество называющее себя охотниками на ведьм, уничтожающее, как и черную магию, так и светлую. Поэтому ведьмы остерегаются и хранят в тайне свое существование. Они не хотят чтобы история о безжалостном массовом сжигании и казней ведьм от конца 15 до середины 17 века повторилась, во главе чего стояли слуги тьмы. Так, например, в 16 веке они почти что уничтожили род Бодлер на земле.
Кейт резко поднимает глаза, поразившаяся, как легко отозвалась на свою новую фамилию и его словам.
— Могущественная Анна Бодлер, имя который знает каждый, была сожжена на костре, но успела продолжить свой род. Иные уничтожали все вокруг. Бодлер был главной целью переобращённых и продолжается до сих пор. — Он проводит глазами по подросткам и останавливается на ней. — Ох, а вот и избежавшая гибели девушка. Кэтрин. — Он указывает на ошеломлённую Кэтрин, и все взгляды как не странно обращаются именно на неё. — Если кто не знает — Кэтрин Бодлер сумела сбежать от двух чудовищных существ, что доказывает могущество её рода.
Поднимается приглушенный говор, но спокойный и непривычный в отличии от городских людей. Девушка застывает, не уверенная махать ли большой количеством публике или поздороваться. Ведь любопытные и оценивающие лица, не сводят глаз. Кэтрин замечает, что некоторые перешептываются и начинают сыпать вопросами.
— Ты использовала черную магию?
— Она сожгла его, дурак. Это не считается черной магией.
— А что стало с другим?
К ней подходит какая-то девушка с рыжими волосами и, почти, белыми бровями, не раздумывая пожимает руку, тряся её со счастливой улыбкой:
— Я так рада познакомиться с тобой. Мое имя Саммер...
— Это правда, что ты пророк? — Задает другая.
И снова сыпятся вопросы. Кэтрин открывает рот сказать что-то, но тут же закрывает, не видя необходимости что-то доказывать. Даже в ордене слухи имеют свои свойства.
К способностям ей приписывается редкая способность — пророчествование, чего Кэтрин не понимает. Так как некоторые хранители, включая её, не видят смысла предсказаний, которые то ли запутывают её, то ли сбываются без контроля и возможности распознать. Несколько недель назад она видела видение, сообщавшее о бедствии в будущем, но из всех она остановила лишь одно, в чем и в других винила лишь себя. Ведь если бы она действительно видела будущее, она бы остановила смерть матери и неродного отца, не так ли? Но что бы было потом?
— Они втерлись в доверие, как это обычно бывает, играя с ней. Но она вовремя распознала их сущность. — Защищает её Бен.
«Ага, вовремя», — иронично замечает девушка.
— Я слышал, один распотрошил половину Брумфилда.
Ну, конечно, как же им не обойтись о больном месте в головном мозгу Кейт.
— Да, да. Его имя…
— Вроде Самиел или …
Дэниел, черт его подери. Хотя, может ли быть имя у нечто вроде чудовища?
— Тишина! — Заставляет замолчать их Бенджамин. — Несмотря на всю их жесткость, мы не должны уделять им столько внимания. Ведь они этого и ожидают.
Поджидают, готовые напасть на неё, осознает Кэтрин. Когда, наконец, публика утихомиривает свои взгляды и «урок» заканчивается, все расходятся, оставляя некоторых в библиотеке. Кэтрин наблюдает за Беном, что-то рьяно обсуждающим с Элаизой. И ей, почему-то, совсем не хочется знать о чем они толкуют. Бабушка, разозлившаяся на её выходки с Эвелиной, не так тепло продолжила общение с Кэтрин. Хотя противоречивые качества и знания о Элаизе думали об обратном — это её натура, напоминает она. Сколько секретов в её сердце она может хранить, не делясь с внучкой? Та же ноша, что и у Кэтрин, постигла и Элаизу, но обошла сторону мать Кейт. И к счастью, Кэтрин понимает, как тяжело ей носить то безумство, которое она видела в ней в детстве. Те глаза мечущие из стороны в сторону, и желание жить, а не бояться того что ждет в затворках того мира в котором субстратум может победить над тобой.
— Так ты пророк?
Кейт обращает внимание на ту же девушку, задававшую вопрос раньше. Её внешность походит на Ниди: слегка пушащие светлые волосы, но темные глаза.
— Это так важно? — Кэтрин не настроена говорить об этом, да и вообще, столь усердное внимание со стороны людей всегда вселяет в ней раздражение.
К ним подходит Карл, разговаривавший с Ниди, и переключает внимание на Кэтрин.
— Да, потому что я тоже пророк. Я видела тебя во сне. — Вдруг заявляет она чересчур смело и в голосе слышен русский акцент. — Там была ты и... Вельзеву;л.
Кэтрин недоумевает, о чем она говорит, кто такой Веель…черти как названный. Однако Карлос резко вклинивается в пару, с пущей внимательностью и серьезности, от его прошлой улыбки как ни следа.
— Что ты здесь говоришь Ника?
— Он подал охоту на тебя.
— Что? Кто такой…
— Это и есть Правитель, Кэтрин. Он самый первый и древний из всех. — Быстро объясняет Карл. — Что ты еще видела?
— Ничего, я лишь помню это…это имя Вельзевул. Имя войны.— Говорит она, и повернувшись уходит. Не слишком разговорчивая и довольная особа. Ей казалось безразлична значимость и толк её слов.
Спустя ошеломленную вечность, Кейт восклицает:
— Серьезно? То есть…меня разыскивает самый злой монстр на планете?
Она все еще стоит в библиотеке, облокотившись на деревянный стол рядом со стеллажами, вокруг неё собрались все знакомые здесь люди.
— Было очевидно, что именно он заправляет охотой на нас… — Грозно говорит Элаиза.
— Не тебя одну. — Сообщает Бен Кейт. — Но твой род у него первый в списки уничтожить.
— Прекрасно,— с сарказмом произносит Кейт. — Я на крючке у самого старикана.
— Не может быть, — вставляет Ниди.
— Все серьезно, Кэтрин. — Говорит Бен. — Ему больше тысячи, да и никто не знает его точный возраст. Никто даже в глаза его не видел. Он словно призрак неведомой войны. У него есть Верховные, но сам он таится где-то…
— Если его никто не видел не факт, что он существует.
— Ты думаешь, эти иные додумаются организовать масштабы такой большой войны? — Не отстает Карл. От всех веет гораздо большей тревогой, чем от Кэтрин. — Они даже сосуществовать вместе не умеют. Они лишь следуют приказу Высшему по тысячелетию.
— Удивительно, как хороши, бывают подсадные утки в их сборищах. — Замечает Бен, видимо имея в виду хранителей среди них, во что Кейт не может вникнуть.
Трудно поверить, в существование неведомой войны, но судя по количеству раз сколько они и даже дети, затрагивают это слово. И как бы предательски это ни звучит, но она не хочет становится соучастником этой войны в действии, как остальные солдаты, включая Карла.
— Боже, надеюсь никогда его не повстречать.
— Все из нас молятся за это. — Подает голос Максин, впервые без какого-то намека на колкость и усмешку. — Если он один из первых, невозможно вообразить все могущества его столетий и силы.
Кейт обращает на неё взгляд, её лицо приобретает бледный оттенок. Сколько еще пугающих фактов она может узнать здесь? Что, оказывается, есть кто-то намного злее Дэниела, демон, переживший все беды на Земле, как заброшенный антиквариат со времен древней Греции.
Закрывая глаза, она не помнит, как очутилась в своих покоях. Она открывает их и таращится в желтый потолок, слышит бормотание хранителей через тончайшую деревянную стену. Её обвивает тонкая схожая с пухом, шторка, то и дело колыхающая переживая легкий ветерок. Кому-то до неё пришлось завешать тонкой тканью стены то ли вместо обоев, то ли скрыть последствия чьих-то маленьких прорезов и дырок. Находясь здесь, Кейт понимает, насколько её пространство было личным в Брумфилде. Словно она живет в одной гигантской квартире с ушами и без дверей. Ведь двери в её комнату и вправду не было, еще одна шторка. Судя по этому можно было сказать, что хранители не очень переживают безопасность за своих людей в Центруме. А зря.
Кэтрин не может заснуть. Ворочаясь, она зажмуривает глаза и видит его. Лицо Дэниела преследует её, усмехающееся над ней полной ненавистью. Но при этом она чувствует все те вещи той роковой ночи. Его губы проводят теплый след по её шее, оставляя жгучее желание большего. Он сильно прижимает её к дереву и заглядывает в глаза. Взгляд ярко-голубых глаз пронзителен, кажется, изучает, пощупывает почву и исследует. Кэтрин пытается отогнать это приятное пугающее и одновременно отвратительное чувство, крепко жмурясь. Её накатывает тошнота, режущая её живот пополам, как и боль от большого предательства убийцы. Вопрос крутится у нее на языке: «Как я могла не заметить?». Сильно опьяняющие касания и горячие губы мешали ей. Она глубоко вздыхает в попытках успокоиться и принять те ужасные факты, что чудовище целовало её, почти что повсюду. Наконец она не может сдержаться, вскакивает и выплевывает ужин в ближайшую вазу. Что это, плохая еда или реакция ведьмы на демона? Она уверенна, что булочная у хранителей отменная.
Вдруг она слышит громкие шорохи в коридоре. Тень медленно соскальзывает с занавеса вместо её двери. Манящее чувство ведет её туда, и она проходит в пустой коридор, скрепя половицами, поворачивая к холлу, где все еще горит свет. Щурясь сонные глаза еле приспосабливаются к яркому свету и замечают Ниди, сидящую за лакированным столом.
— Ниди, почему не спишь? — Хриплым голосом спрашивает Кейт.
Она молчит, только смотрит куда-то вдаль, и лишь пол лица в профиль освещает яркий свет. Кэтрин подходит ближе, хмурясь на «сестру».
— Ты не сможешь вечно скрывать от меня это. — Неожиданно прорезает тишину голос.
Кейт взводит брови, останавливаясь. Осознание того, что она имеет виду приходит к ней сразу. Она узнала. Узнала, что она дочь охотника на ведьм. Кэтрин судорожно пытается найти слова:
— Ниди…
— Ты не сможешь вечно скрываться. — И с этими словами она резко поворачивается в анфас.
Половина рук, включая одежду девушки, окровавлено и это оказывается вовсе не Ниди. Кейт ахает, пятясь назад. Одна сторона доказывает, что оказывается это та девушка, пророк, чье имя Ника. А другая не знакомая, и она повторяет те же слова странным голом. Кэтрин судорожно пятясь, спотыкается. Перед тем, как казалось, столкнуться с полом, она открывает глаза, смотря в потертый потолок её спальной комнаты.