Аски-Шахяр

- Ну,пучухла! Найтиму чирайлык отырватинимиз! (Ну, курносые, мы шикарно отдыхаем!), - сказал он в телефонную трубку.

- Ахмят-ака, ;мди ;анда; ахвал д;п;ойсиниз ниш болоты;ыз? Н;…Яшкя сян техи! Будуньяда силядин баш;а ишким ёхкянда?! Сины; кичик-апа;, пучук босима, ашта; ойлайду. (Ахмят-ака? Неужели трудно было сказать как дела. Эх ты! Молод ещё. В этом мире кроме вас оказывается никого нет! Твоя курносая тётя так думает.)

Ахмят-ака, наш зять по младшей сестре мамы, был родом из села Галшат на границе с Китаем. Хури, так звали сестру мамы. Она вышла за него замуж, засидевшись в девицах. У Ахмят-аки были огромные круглые глаза, и Хурика, (мы, дети, так её называли), увидев его за воротами, с иронией говорила: «Палк;з яна кялди!» (Пучеглазый, опять пришёл!).

Я стремительно поднимался на дувал, окружавший её дом в Ташкенте и долго наблюдал за коренастым человеком с большими выпученными глазами. Между тем он упорно стучал в дверь. Команды на агрессию против него почему то не поступало. После нескольких минут молчаливого противостояния, Хурика подходила и открывала калитку. Первая жена Ахмет-аки была русская, и Хурика, в совершенстве владевшая русским языком, жестоко язвила по этому поводу, он был подавлен и кротко молчал. Ахмят-ака вёл уйгурскую программу на радио в Ташкенте. С еле заметной симпатией ко мне, он говорил, что нужно жениться на уйгурке, а «почему?» я это пойму потом. В его селе была еще одна пара: красавец-мельник Расул и Лида, которую он привёз из Архангельска, после службы в армии. Как говорили сельчане – она приняла его веру! Когда она умерла, дочери, готовя к погребению, обнаружили в её волосах глубоко  запрятанный нательный крестик.

- Вот, видишь, что такое вера! - грустно сказал он.

Иногда в Ташкент приезжал старший брат Хурики, красивый импозантный мужчина, писатель, любитель фруктов и узбекской кухни.

Бабушка переехала в Ташкент поближе к младшей дочери. Блеск глаз Ахмят-аки и его молчаливость настораживали её. Вскоре родился сын, которого назвали Каюмом. В возрасте 5-6 лет, будучи в Алмате, он забрался на подоконник «шефа» (старшего брата Хурики) и угрожал бабушке.

- Чо; болуп, милие болуп, хами;лани ;лтурмя. (Когда вырасту, стану милиционером, всех вас перебью).

Окно было открыто, и бабушка, потворствуя ему, медленно двигалась в его сторону. Резко схватив его, она дала ему несколько шлепков, отчего он угрюмо повторял, что станет милиционером. Хурика, не глядя на мужа, говорила:

- Ашла;а охшайду! (Как он похож на них!)

- Женщина должна быть женственной и уметь этим пользоваться! – к месту и не очень произносил Ахмят-ака.

- Философ, жорналист! – коверкая слова полушептала Хурика. Этим она напоминала мою мать. В старом городе, где они жили, отовсюду шёл аромат плова и шашлыка. В каждом дворе была маленькая чайхана с очень гостеприимными хозяевами.

Ахмят-ака, шеф и я, частенько ходили по дворам, пробуя различные виды плова – с тонко нарезанными помидорами для салата, ачы;-чучу;.

Чуть свет в махале начинался поминальный плов. Сотни тюбетеек плыли утренней синеве от дома к дому. Тихий говор и молитвы будили «Аски-шахяр». За синей тенью дома, разгорался золотистый день. Каменотёс Леня неистово рубил и ломал всё вокруг. Он жил в халупе напротив Хурики. По непонятной причине у него умерла жена, с поразительно правильными чертами лица. Двухнедельный запой привёл к плачевным результатам: он был заключен под стражу, а его мать – тётя Маруся – выпила уксусную эссенцию и умерла. Лёнчик же умер от неимоверного количества водки.

– Вот так, – сказал Ахмят-ака. – Человек не может быть счастлив до конца, пока над ним висит этот дамоклов меч смерть! Что же получается, смерть это и есть счастье? Не лезь в эти дебри, лучше прими философию простого каменщика.

- Пусть земля тебе будет пухом! – сказал Лёнчик на похоронах Люды. – Он одиноко сошёл в могилу и в земле нашёл успокоение… Неужели правда, что женщина может произвести такое впечатление? Хотя Саади: «Когда б на площади шираза, ты кисею с лица сняла…»

Присутствие бабушки слегка изменило нашу жизнь и все родственники часто оказывались у Хурики. Глинобитный дом с двориком и виноградными беседками вмещал всех. После окончания школы, я по совету невестки Тамары из Свердловска, поехал поступать во ВГИК, но не поступил. Истощив бюджет родителей я получил запрет на Москву и мама категорично заявила, что только Ташкент. Там я сделал всё, чтобы не поступить в Политехнический. ВГИК прочно сидел в голове. В старом городе, проходя мимо стариков, сидевших вдоль дувалов, нужно было после приветствий обязательно оказывать им какую-то услугу. Старики в ответ давали напутствие: «Сын мой, для того чтобы тебя не укусила собака, надо бежать не впереди неё, а за ней.»

Не всё доходило сразу, но постепенно стало любопытно, что они скажут ещё?

- Для того чтобы не испытывать жажду, надо всё время пить…

Трамвай скрипел и визжал по кривым улочкам мимо мечетей и базаров, а в голове слова стариков «Высоту неба поймешь только взобравшись на гору!»

Звуки карнаев сотрясали воздух, оповещая свадьбу; теплом и уютом веяло от древнего города.

Дохнула осень, Аски-шахяр суетился и шумел. Старик, упавший от слабости ног, виновато озирался по сторонам в ожидании помощи от случайных прохожих. Он шёл на могилу к своей насмешнице и шалунье-дочь, умершей от рака. Неожиданно налетел самум и скрыл старика пыльной завесой. Пыль забивала ему рот, уши и тронутые бельмом большие глаза. Задыхаясь, он застонал и безошибочно определил кыблу, как оказалось, для своей последней молитвы.