Дизайнер Гл10 Святой Патрик 10-1Признание

 Гл10-1
Завершив московский проект и получив окончательный расчёт, к весне в хорошем оптимистическом настроении Арский вернулся домой, в Новосибирск. Но его творческую нишу здесь заняли другие. Теперь он начинал всё с нуля, берясь за любую работу. И тут обострились финансовые отношения с Даной, которые были улажены при отъезде её из Москвы. Её амбиции деловой эмансипированной женщины требовали масштаба и денег. Пока он заканчивал московский проект, Дана организовала курсы по дизайну интерьеров. У Арского же с работой были проблемы. Как договорились ещё в Москве, он разделил с Даной полученные от проекта деньги, ускорил завершение работ по квартире-студии и в апреле перешёл жить в неё.…

Больше всего Арского поразило то, что в своей квартире он проснулся раньше обычного. Впервые сам, без посторонней помощи, без упрёков, без назойливых утренних звонков, прерывающих его усталый сон после ночных трудов…
Он был типичный «сова»: поздно ложился спать и поздно вставал. Начиная со студенческих лет, и особенно в начале трудовой жизни, эта природная данность доставляла ему много дискомфорта и трудностей. Он с трудом пробуждался ото сна, доводя порой до нервного срыва свою мать, её безуспешным старанием разбудить, накормить и отправить его в институт, её беспокойством, чтобы он не опоздал.

Потом эти же проблемы волновали его жену, когда он с трудом просыпался, чтобы к восьми часам успеть на работу. Полусонный и взвинченный, но внешне спокойный, он добирался до работы и долго ещё находился в состоянии полудрёмы и деловой пассивности. Зато к полудню его мозг просыпался и фонтанировал деловой и творческой активностью, поражая окружающих быстротой и оригинальностью решений. Лучшим временем для творческой работы была ночь. В ночной тишине и деловой свободе его сознание и воля обретали максимум сил, будто он черпал их в волнах потока сознания звёздного неба.

Так было всегда, пока он работал в государственных учреждениях. И только когда в середине девяностых годов Арский зарегистрировал свою частную архитектурно-дизайнерскую студию, его рабочий ритм обрёл присущий его природе режим труда и отдыха. С полудня он встречался с заказчиками, исполнителями, ездил по объектам и фирмам, а с вечера до полуночи согласовывал по телефону предложения и изменения в работах, выполнял расчёты, чертежи, компьютерную графику. Утром он просыпался к полудню и, полный сил, спешил по своим делам.
Его жизнь и работа обрели комфортное течение, приемлемое и для заказчиков, и для исполнителей, что дало успешные результаты в финансовом и творческом плане. Но такая жизнь оказалась в тягость для жены. Избавившись от дискомфорта в отношениях с государственными учреждениями, он обрёл дискомфорт в семейных отношениях…

Включив телевизор, он понял, что проспал два дня. Комната была заполнена светом утреннего солнца. Это было первое пробуждение давно душевно одинокого, а теперь и физически одинокого человека, в новой квартире-студии. На душе было светло, спокойно и легко. Он обрадовался этому облегчению. Спокойно, без обычной торопливости, принял душ, приготовил завтрак, поел, заварил свой любимый кофе, закурил и, наслаждаясь ароматом кофе и хорошего табака, постарался осмыслить новые ощущения в своей жизни. Все размышления свелись к фразе из саунд-трэка фильма восьмидесятых годов «Вокзал для двоих»: «Не бойтесь бросить всё на карту. Не бойтесь жизнь переменить!»

Раскладывая свои вещи и деловые бумаги, он и впрямь ощутил облегчение и светлую радость начала новой жизни. Он сделал необходимые звонки и вышел из дома. Весенний свежий апрельский ветерок наполнял его душу чувством новизны возрождающейся природы. Впереди ждали новые дела!.. На вечер он по привычке назначил разные встречи в «Святом Патрике»... жизнь налаживалась.
*   *   *
На одной из первых встреч друзей в «Святом Патрике» после возвращения Арского из Москвы Вадим, успешный менеджер крупного издательства, объявил о своей предстоящей свадьбе:
– Жду всех на свадьбу, не вздумайте улизнуть из города куда-нибудь на юга! Свадьба будет здесь, в смысле в Новосибирске.
– Здорово! Поздравляем! Спасибо за приглашение! Когда приходить?
– Летом. В марте сдача дома. Затем отделка квартиры, затем свадьба. Квартира – мой подарок жене к свадьбе. Точную дату сообщу в приглашениях, заранее. Постараюсь уложиться к июлю. – Вадим подсел к Арскому. – Рад тебя видеть! Хорошо, что ты вернулся! Честно, народ в «Патрике» без тебя скучал. Часто вспоминали. Знаешь, как тебя зовут между нами? Уважительно: «Дизайнер!» Оказывается, твои профессиональные и житейские советы нужны многим. Вот и мне понадобилась твоя помощь. Кирилл, ты можешь помочь мне с дизайном и отделкой квартиры. Я плачу.

– Времени осталось мало, но если акт подпишут в марте и если квартира не огромная, то можно успеть к июлю. Мои мастера не загружены. Давай договоримся так: я сделаю проект твоей квартиры и авторский надзор за выполнением работ бесплатно. И дам свой сертификат на скидки отделочных материалов. Это будет мой подарок тебе к свадьбе. Высвободившиеся деньги позволят улучшить отделку и ускорить работы. Мастерам будешь платить по договору сам, как договоришься.
– Кирилл! Ты великодушен до поклонения!
– Да будет тебе! Не создавай себе кумиров! Позвони мне, когда можно будет обмерить квартиру.
– Кирилл! Спасибо! Вот только в таких ситуациях и начинаешь понимать цену дружбы. Спасибо, я позвоню завтра же. – Вадим разлил виски. – Предлагаю выпить за возвращение Кирилла. Он уже сделал мне царский подарок к свадьбе: проект дизайна моей квартиры, авторский надзор работ и сертификат на скидки материалов. Так что благодаря его подарку, возможно, свадьба будет раньше!

– Дизайнер – это не только профессия, но и нравственная категория! Он и мне подарил проект расширения моего автоцентра. – Юджин даже встал. – За Кирилла, за возвращение, за его талант и доброту. И дай Бог, Кирилл, тебе здоровья! – мужчины искренне радовались возвращению Кирилла в их творческий клуб. Все друзья Вадима готовились к этому приятному для всех событию…
Жизнь и работа Арского обретали стабильность и размеренность. Он жил легко и свободно, наслаждаясь замечательной весной, творческим процессом в работе и жизнью. «Святой Патрик» стал его кабинетом, часы вечернего досуга он проводил здесь же, за ужином с друзьями.
– Кирилл! Ты ли это? Рад тебя видеть! Ты где пропадал столько времени? – тяжелая рука опустилась на плечо сзади, так что Арский едва не расплескал кофе.

– Извини, Маша, ну никак нам не дают поговорить без свидетелей, – довольно холодно прервал её монолог Арский, вставая из-за стола и оборачиваясь на голос.
– Уф! Тебя-то я и не ожидал здесь встретить! Тоже рад тебя видеть! – удивился Арский, смущённо улыбаясь. – Скорее всего, ты пропал, не сказав «прости, прощай»!
Мизин, владелец тяжёлой руки, протискивался между столиком и стойкой для одежды, Он был в новомодном, чёрного цвета, коротком демисезонном пальто. В руке держал деловую папку. Светлые волосы на его голове были аккуратно расчёсаны, прикрывая раннюю лысину. Мягкие черты лица являли что-то лубочное и явно претендующее на принадлежность к новому зарождающемуся классу буржуа, как теперь говорят – предпринимателей. Золотистая бородка – единственная деталь, которая украшала невыразительное лицо на короткой шее, с которой он стягивал пёстрый шёлковый шарф.

– Раздевайся и присаживайся к нам, смущённая улыбка Арского стала добродушной.
Сквозь щели век глаза Мизина засветились серым блеском.
– Можешь не приглашать! Я за этим и пришёл сюда, в твой любимый паб, чтобы встретиться с тобой. Узнал, что ты вернулся, позвонил по сотовому телефону, но не дозвонился. Зашёл наудачу, и повезло! – Владелец тяжёлой руки и плотного тела, наконец, протиснулся к столу и, уже обеими руками хлопая Арского по спине, заключил его в свои объятия. – Да, хорош! Элегантен, как всегда! Есть чему поучиться! Дама с тобой? – выплёскивал он свои эмоции, присаживаясь за стол.
– Я сама по себе! – Поспешила кокетливо прояснить, «кто есть кто», Маша. – Мы тут с Кириллом беседуем про красивую жизнь.

– Девочки! Мне три порции шотландского виски со льдом и три чашечки кофе. Одну с водой! – прошумел Мизин, обернувшись к стойке. – Угощаю! Надеюсь, ты не утратил свою редкую способность не пьянеть, мотаясь там по Европам? – улыбаясь и похлопывая Арского по лежащей на столе руке, спросил он.
– Конечно, не утратил. Это же не приобретённая способность, а генетическая наследственность. У нас в роду эта генетическая особенность закрепилась ещё от прадеда, донского казака. Как, впрочем, и другие способности. Но сейчас не будем о них. Смотри-ка, не забыл мою привычку пить кофе с водой! – Арский взял со стола пачку сигарет, и все закурили.

– Почему не будем? Это очень интересно! А может, твой прадед был писарем у Стеньки Разина. Ведь отец твой журналист и писатель. Может, и ты тоже что-то пописываешь? Я, например, заметила твою способность легко и ясно анализировать и решать все житейские проблемы. Ты, как гуру, – очень тонкий психолог. Я уже убедилась, что твои решения почти всегда верны. Мне это не дано, – дрожащим, словно после рыданий, низким голосом с глубоким вздохом заключила Маша, затянулась сигаретой и допила кофе. Она была недовольна, что беседу прервали.
Официантки принесли заказ.
– Маша, успокойся! Мои способности все на виду.
– Нет. Ты скрытный.
– Я вам не помешал? У вас тут, случаем, не разборки? – Мизин поднял свой стакан. – Ну, за встречу, Кирилл!

– Не помешал. Не помешал. Давай. За встречу!
Маша присоединилась к тосту и со словами: «Я на минутку вас оставлю» куда-то удалилась.
– Ну, рассказывай, Кирилл, в каких краях тебя носило? Что нового в твоём дизайнерском бизнесе? Да и вообще, что нового в Европе?
– Это ты мне расскажи, куда ты пропал. – Брови Арского вытягивались в одну линию, когда он морщил лоб. – Я звонил тебе перед отъездом много раз. Безуспешно. А это ведь ты должен был мне позвонить. И не только позвонить. Ты знал, что я собирался на работу в Москву. И деньги, которые ты мне должен за работу, мне были нужны. Потом из Москвы периодически звонил. Всё зря. Для себя решил: значит, у тебя трудности, раз и телефон сменил. Посочувствовал тебе искренне, себе – утешительно и постарался не оставлять осадка на душе. Ну, и?
Мизин был одним из первых в его самостоятельном бизнесе заказчиков на элитную отделку большой квартиры в полнометражном старом доме на главном проспекте. И Арский постарался!

– Кирилл, извини. Я виноват. Но, сам понимаешь, наша жизнь полна неожиданностей. То налоговый инспектор «обует», то пожарный, а то и рэкет «наедет». Но самые страшные грабители – это жёны. Согласись! Крутишься, как уж в банке, выстраиваешь, выстраиваешь эту трижды проклятую красивую жизнь, а она, как та старуха у самого синего моря: «не хочу быть столбовою дворянкой, хочу быть владычицей морскою!» Вот я и оказался сразу же после завершения работ на квартире у разбитого корыта: и без жены, и без квартиры. Ну, помнишь, мы ещё тогда обмыли ключи коньяком, и я обещал, что через две недели, к твоему отъезду, все деньги за работу тебе принесу. Но всё так быстро начало рушиться, что и звонить было не о чём.

Вернулась Маша. Мужики затихли. Она села.
– Что это вы такие кислые, то ли встрече не рады, то ли я вам мешаю? – уловила она настроение мужчин, улыбаясь и поглядывая то на одного, то на другого. Маша подняла свой виски и стукнула стоящие на столе стаканы мужчин. Пригубили.
– Не то слово, – подхватил её мысль владелец тяжёлой руки. – Не встрече, а жизни, точнее – женщинам я не рад. Простите, присутствующих это не касается.
– О, как всё запущено! – лицо Маши вытянулось. – Тогда я, пожалуй, пойду. Вижу, у вас тут мужской разговор.
Она была недовольна несостоявшимся разговором с Арским, допила свой виски, встала из-за стола, сняла со спинки стула модную красную с мехом курточку: – Пока, пока! – Помахала ручкой. – Я позвоню, Кирилл! – И удалилась.

– Ты иди, Маша, иди. Ещё увидимся. Звони, – Арский помахал ей тоже. – Ну и что же случилось? – повторил Арский свой вопрос, возвращаясь к прерванному разговору, когда Маша ушла, и отпил несколько глотков кофе. – Ты как сквозь землю провалился. Мы сколько с тобой не виделись? Около четырёх лет я работал в Москве и уже месяц, как вернулся.
– Да. Быстро бежит время. Так и умереть можно с неоплаченными счетами и грехами. А не хотелось бы, – Мизин пригубил виски.
– Ну, неоплаченные счета здесь останутся. А за грехи – там спросят по полной программе. Так, ты искал меня, чтобы исповедоваться, что ли? Не переживай. Весь мир живёт в кредит. Я давно тебя простил. Догадался, что у тебя проблемы. От сумы и от тюрьмы никто не застрахован. Вообще про долг так решил: вернёшь долг – твой и мой плюс. А не вернёшь – только твой минус. Там всё посчитают, – Арский поднял руку с сигаретой вверх, опустил её, смял сигарету в пепельнице и тоже пригубил виски.

– Кирилл, спасибо. Я знал, что ты мне веришь и поймёшь меня. А что не звонил – так прости. Я узнал, что ты получил в Москве большой контракт от крупной компании, и уехал надолго. А что я мог сказать про долг, позвонив тебе? У меня не было ни оправданий, ни обещаний: кредит – не погашен. Квартиру – забрал банк. Жена с дочкой ушли к родителям. Мой бизнес накрылся, впереди была – одна тёмная пустота. Хоть застрелись. Но ведь дети-то не поймут, да и легче им не будет без меня, – Мизин понурил голову, будто подчёркивая свою вину, отхлебнул виски и продолжил свою историю.

Арский молча слушал, откинувшись на спинку стула. Но скоро утратил нить рассказа и, покручивая пустую чашку, бесстрастным взором глядел на дно, будто пытался прочесть по узорам осадка кофе, что его ждёт в будущем. Мизин монотонно, не торопясь, рассказывал про свои трудности, запивая их глотками виски. Он говорил долго: про попытки вновь заняться каким-то делом, про надежды, про жену, про дочь...
За эти года Арский уже как-то свыкся с мыслью, что Мизин, возможно, не вернёт ему долг. Маленькая надежда, согретая верой в людей, всё же теплилась в его душе. Но она с тех пор остыла и превратилась в ледяную тяжесть, от которой он никак не может избавиться. А она живёт и забирает его силы. Как говорят, надежда умирает последней. За неё держатся, чтобы не умереть. Но кто знает, может, эта бессмысленная надежда, за которую мы держимся, и есть тот палач, который забирает наши силы и лишает нас жизни. Так стоит ли за неё держаться?.. Он не раз приходил к этому выводу, но от этого легче не становилось. И он лелеял надежду, чтобы не потерять тепло веры в добропорядочность людей.

Наблюдательный по натуре Арский молча слушал Мизина, и это тепло веры в людей постепенно выветривалось, опустошая и остужая душу. Мизин был первым, но не последним, кто разрушал в нём эту веру. Он чувствовал, что ему в последнее время всё труднее сохранять тепло веры в людей, поддерживая его оптимизмом. Как говорят: «завяли лютики» . Его тонкое понимание красоты, умение её делать вошло в конфликт с прагматизмом времени. Заказчики улучшают качество жизни, не очень понимая в красоте пространства жилья, и упрекают дизайнеров в излишествах, намекая на корыстный интерес. Арский не спорил и не возмущался, когда ему урезали договорные суммы за работу. Надежда на порядочность людей постепенно таяла. Оставалось лишь тёплое воспоминание от творческого процесса. От него он получал большее удовольствие, чем от результата, как правило, всегда чем-либо омрачаемого, как, например, в этом случае… Таяли заказчики. Таяли деньги. А с ними и надежды.

Встреча с Мизиным, на которую он уже и не надеялся, обрадовала его возможностью поправить свои финансовые дела. Но его печальная история погасила эту надежду так же быстро, как и зажгла. Об этом думал Арский, глядя на дно пустой чашки. «Что ж, не судьба. Надо без жалости и обид прощать людям долги. «Прости, Господи, долги наши, яко же и мы прощаем должникам нашим», – вспомнил он слова молитвы.
– И кофе кончился. И виски. – Очнулся он от своих грустных размышлений, почувствовав похлопывание по руке.
– Спасибо, Кирилл, что выслушал меня. Я рад, что, наконец, рассказал тебе всё. Камень с души снял. – Мизин и не заметил, что тот был погружён в свои раздумья.

– Да-а-а. А ты и впрямь как на исповеди, – растягивая фразу и возвращаясь в реальность, не то подумал, не то проговорил Арский. – Но с этим не ко мне. – Он улыбнулся и закурил. Не мог он, да и не хотел жалеть его или утешать тем, что и у него, как, впрочем, и у многих, жизненные сюжеты похожи. Это не утешает, а ещё больше отягчает жизнь, подтверждая её безысходность.
– Ты за рулём? – спросил Мизин.
– Нет.
– Тогда ещё по одной? – И не дожидаясь ответа, он повернулся к стойке: – Нам, девочки, ещё по порции виски и вашу фирменную закуску. – А у тебя как дела? Закончил свои дела в Москве?
– Нормально. Да, закончил, – Арский глядел на Мизина с полным спокойствием, улыбаясь прищуром глаз, окончательно простив ему всё. На душе стало тепло и легко.

Официантки принесли заказ, прибрали на столе и обновили пепельницы.
– Ну, за тебя! Поверь мне, всё образуется! Всё будет хорошо! – успокоил Арский то ли себя, то ли Мизина бодрым тоном и поднял стакан. – Всё будет хорошо! Давай за это! – Окончательно пришёл в себя Арский, и Мизин радостно поддержал. Друзья выпили и принялись за закуску.
– Кирилл, а у меня для тебя есть хорошая новость! – Мизин хитро улыбался. Чувствовалось, что он ожидает положительных эмоций от сдержанного Арского. Но тот продолжал есть. Мизин выдержал паузу и, не получив ожидаемого эффекта, продолжил.
– Мне дают выгодный кредит! – торжественно заявил он.
– Ну, и?
– Твоя подруга, Маша, права. Ты действительно скрытный и тонкий психолог. Ну, ни каких эмоций, – недовольно пробурчал Мизин.

– Да брось! Я рад за тебя!
Мизин собрался и выдохнул:
– Я готов вернуть тебе долг! – Наконец, выложил он свою хорошую новость. Это прозвучало как одолжение. Арский и тут сдержал свои эмоции. – Правда, завтра же! – добавил Мизин.
– Хорошо! – спокойно произнёс Арский. – Лучше поздно, чем никогда! – Однако в душе он почувствовал, как в ней снова затеплилась вера в людей. Многолетняя душевная борьба разочарования в них с надеждой на людскую порядочность получила подкрепление.
– Теперь я рад и за себя! – заулыбался Арский и протянул руку Мизину. Они пожали руки и допили своё виски.

– Знаешь,  только  у  меня  к  тебе  есть  просьба, – замялся Мизин.
– Давай обсудим твою просьбу, когда ты привезёшь деньги, – сухо и резко ответил Арский, подавляя в себе вспыхнувшее раздражение: рано расслабился. – Звони, когда будешь готов, договоримся о встрече. Добро? – Мизин кивнул головой. – Я буду ждать. Давай по домам. Уже поздно, а мне надо ещё поработать дома, – сказал Арский. – Счёт, пожалуйста, – попросил он официантку. У него опять заныла душа.
Официантки принесли две тарелочки с расчетами.
– Позволь я заплачу за всё? – примирительно попросил Мизин, поняв, что допустил оплошность.

– Да у меня есть деньги, – улыбаясь, ответил Арский, вкладывая в расчётную книжку купюру. – Спасибо.
Они встали, оделись и вышли из паба. Свежий воздух придал бодрости. Осадок от встречи всё же остался. Но душа перестала ныть.
– Я  тоже  без  руля! – сообщил  Мизин. – Тебе  в  какую сторону?
– Домой, здесь рядом. Ты же знаешь? А тебе?
– Мне на метро. Значит, по пути, – ответил Мизин.
Беседуя о пустяках, они медленно двинулись в сторону площади Ленина. Их ярко и весело провожала витиеватая вязь неонового названия паба «Святой Патрик». Свежий весенний воздух был слегка замешен на запахе выхлопных газов. Машин на дорогах было меньше, чем днём…

На площади Ленина они распрощались, уточнили, что встретятся завтра, предварительно созвонившись. Мизин спустился в метро, а Арский медленно побрёл домой. Хотя дом как среда обитания, где его ждут и любят, давно потерял этот смысл и по форме, и по содержанию. Тень воспоминаний, которая всегда сопровождала его, вылезла из своих тайников и навалилась на него голубоватой весенней обнажённой прозрачностью.
Последнее время он часто листал в памяти страницы прожитой жизни. Его внешне благополучная жизнь свободного мужчины утомляла его мелочами быта: он забывал что-то убрать, принести, купить, вовремя оплатить телефон, квартплату, какие-то заказы. Он не любил возиться с мелочами. Всякие мелочи в конце работы он всегда не любил: они пугали его. Радость процесса творчества в работе затмевалась грустью конца и расставания с любимым творением, своим детищем. А что потом?

В последнее время Арский почувствовал себя вялым и угрюмым. Ещё не так давно он был полон энергии и огня. Он мог не меньше десяти раз подтянуться на перекладине. Тогда в теле Арского играл огонь, в натуре кипело здоровое честолюбие – желание жить достойно и успешно. Теперь же в нём словно сломалась какая-то деталь. Он осунулся и постарел. Бессонница стала его беспокойной женой в постели...
Не спал он и в эту ночь, после встречи с Мизиным. Дома он достал из своей сумки бумаги, разложил их на своём большом рабочем столе, долго рассматривал. Потом сел на диван, обхватил обеими руками большую диванную подушку, упёрся взглядом в стену напротив, да так и просидел, не то в прострации, не то в полудрёме, до первых утренних звонков. В уставшем мозгу крутился калейдоскоп событий последнего времени. Калейдоскоп получался цветным…

Серьёзные изменения в жизни, проблемы с работой, травмы, полученные Арским в дорожной аварии в Москве, не прошли бесследно. Он снова почувствовал давящую тяжесть на сердце. Гипертония плохо снималась таблетками, быстрая утомляемость и ослабление интереса к работе снова вернулись. Он понимал: нужно новое обследование, как советовали врачи. Но Арский надеялся на чудо: «врачи часто ошибаются», думал он и внушал себе, что он восстанавливается.
«Все диагнозы болезней людей – описание дисгармонии сосуществования человека с природой. Делай что надо, и будь что будет!»

Арский любил жизнь, себя, свои способности и считал, что только звёзды отмеряют, а Бог считает, сколько времени ему ещё жить и куда расходовать оставшиеся силы. Да, врачи диагностировали необратимые изменения сосудов мозга, расширение стволовой аорты. Каждой из этих причин достаточно для гибели. И это может случиться в любое время. Обследуя его сосуды в Москве, после аварии, врачи сказали, что нужна операция. А до неё – хороший отдых, щадящий режим жизни и работы, избавление от стрессов. Хороший отдых уже был, и теперь этого он себе позволить не мог. Нужно встраиваться в жизнь здесь, в Новосибирске. Не мог позволить и операции. Операция не даёт окончательного выздоровления. Она чревата полной потерей трудоспособности, вплоть до неподвижности. А вот этого он не хотел больше всего. Он уже ничего не может изменить в жизни.

«Теперь и у меня в жизни два спутника, как у моего покровителя Марса: Фобос – страх и Деймос – ужас. И оба воинственные. Неслабая компания: бог войны, несущий страх и ужас! Но ведь они живут или существуют уже около 5 миллиардов лет! – отшутился тогда Арский. – Мне столько не надо!»
Во всяком случае, его настроение тогда было лучше. Рекомендации врачей сменить ритм жизни произошли сами собой, с переездом. Сейчас он был в растерянности.
«Пока я жив, надо закончить незаконченное и отдать не отданное». Арский знал, что его способность позволит ему «увидеть» свои шансы на жизнь и что эта благодать дана ему ради избавления от страха и ужаса смерти. Теперь в его положении – он готов к той дороге, которая впереди. И он не боялся её! Но когда его позовут туда, «домой», он ещё не знал. О своём опасном недуге он не говорил никому! Он вообще, никогда, никому, ни на что не жаловался. Скорее он сам теперь чаще выступал в роли «успокоительной жилетки» для друзей, как сегодня для Мизина…
                *    *    *