Товарищеский суд

Автандил не любил посещать разные собрания. Вот и сейчас он сидел, стараясь не столько слушать,сколько не заснуть.
— Товарищи! Мы здесь собрались во время рабочего дня, чтобы разобрать заявление, поступившее на нашего работника, слесаря Спирина Ивана Кузьмича! Заявление от его супруги по поводу того, что Иван Кузьмич занимается рукоприкладством в сонном состоянии! Факт прямо-таки вопиющий! Нам надо разобраться потому, что и трудовые показатели у Ивана Кузьмича в последнее время резко упали! Пусть он выйдет и даст нам всем отчет, по поводу рукоприкладства в быту и плохой работы! — произнес сотоварищ из президиума.
Иван Кузьмич Спирин очнулся от толчка в бок. — Что толкаешься? — спросонок приходя в себя, спросил он у сидящего рядом токаря Гуськова.
— Тебя вона на сцену приглашають! Объясни, за чо свою Настасью под глаз двинул? Народ тебя слушать будеть! А там и судить!
— Ишь ты, сразу и судить! Да, было б за чо! Эк, известное дело во сне двинул, чаво не бываить!
Народ в зале загудел:
— Давай, Кузьмич, на трибуну! Выходи, рассказывай!
— Все, как есть, без утайки!
— Решим: казнить тебя или миловать!
— Тише, товарищи, тише! — разволновался председательствующий.— Не на базаре! Иван Кузьмич, не задерживай собрание во время рабочего дня! Докладывай, что и как, по существу в двух словах?
— Так в двух словах-то, не скажешь, — Иван Кузьмич поднялся на возвышение. — История эта, со мной, не простая приключилась. С того самого дня, как меня чуть самосвалом Васька Михайлов не переехал, у меня начались галлюцинации.
— Ты тогда, Кузьмич, крепко «под мухой» был!
— Прошу с места не перебивать,— Иван Кузьмич умоляюще посмотрел на председательствующего. Тот погрозил в зал.
— Так вот, — продолжил Иван Кузьмич, — стал мне по ночам, а иногда и среди белого дня являться перед глазами зеленый крокодил, да не тот, что добрый и с Чебурашкой дружит, а тот, что в Африке солнце проглотил, здоровенный такой. Появится и шепчет на ухо: «Брось все, Кузьмич, пойдем со мной! Со мной весело!» И такая у меня жажда во рту, что сил нет никаких терпеть ее. А тут, значит, токарь Гуськов, как всегда не вовремя, под руку подворачивается и говорит: «Что, Кузьмич, крокодил тебя мучает? На, похмели его — он и отстанет! Меня он уже лет восемь мучает, истерзал всего!» В тот день как раз «тринадцатая» зарплата была. И этот крокодил тут, как тут! И давай мою нервную систему изматывать! Довел до самой Точки — все в глазах зеленым-зелено, сплошные оазисы плывут в знойной пустыне Сахаре. Побежал я к Гуськову. «Слышь, — говорю, — тебя крокодил не мучает?» «Мучает, — отвечает, — со вчерашнего дня не уходит, сидит тут под станком и ноет, ноет, ноет... Сам весь извелся и меня изводит! Не доживу я, наверное, Кузьмич, до конца рабочего дня! Чует мое сердце — не доживу!»
Человека спасать надо! И себя тоже! Я — за проходную!
Принес по «маленькой». Прогнали мы крокодилов, но, правда, недалеко. Вышли с завода, а они опять к нам приставать начали. Мы зашли и взяли по «нормальной», чтобы, значит, духу крокодильего не было. Расстались с Гуськовым хорошо — крокодилов при этом не было! Пришел домой, разделся, лег спать. И тут мне снова 140 крокодил являться стал! И откуда он только взялся? Наверное, когда я песни перед сном петь начал, он услышал и пришел! Ну, пришел, так пришел и лежи себе смирно. Такнет! Он приставать ко мне начал и голосом жены
говорит мне: «Вань, а Вань, ты мне с «тринадцатой» обещал сапоги купить! Купишь?» «Куплю» — отвечаю. «Ну, а духи французские, — нежно спрашивает. — Купишь?» Тут я не выдержал: «Духи-то тебе зачем, образина зеленая! Что ж, ты, на танцы собираешься что ли?» И как я ему под глаз дам, а потом еще за все его причуды! Как взвыл он нечеловеческим голосом и пропал начисто с глаз моих. Заснул впервые по-человечески. А наутро жена от меня отворачивается, не разговаривает, привередничает. Я к ней и так, и эдак, мол, сапоги, шубу и духи куплю. Она мне в ответ: «Спасибо, за образину зеленую! Поищи себе получше! Тридцать лет с тобой прожила, промучилась и дождалась! Благодарность под глаз!»
Вот так-то, товарищи!
Судите меня по-товарищески строго! Судите меня одного! Потому как главный виновник всего происшедшего — крокодил, малодушно сбежал и с того самого дня мне на глаза не показывается.
Судили его строго, по-товарищески строго. А как, Автандил так и не понял, хотя голосовал «За».