Пригодился...

  Семён Михайлович Груздев в своё время закончил очень престижный  институт и получил специальность «философ». Впоследствии он защитил докторскую диссертацию, написал множество книг, поездил по разным  странам, в которых успешно поработал, читая лекции студентам. Но как-то так сложилось что в один солнечный день, когда казалось что всякая живность вокруг пребывает в радости и безмятежности, Груздев загрустил. То ли Ницше тому виной, то ли Шопенгауэр, нельзя, кстати, полностью исключить и Гегеля с Протагором. И ладно бы эта меланхолия закончилась на следующее утро и без последствий! Увы, профессора с мировым именем Семёна Груздева будто подменили. Одним словом, к своим неполным пятидесяти годам он почувствовал тяжесть прожитых лет и задумался не на шутку- "в чём смысл бытия?". По-прежнему, вода шла из крана, загоралась лампочка в туалете при повороте выключателя, цветы начинали вянуть, если их не поливали, а просроченный сыр плесневел и покрывался мхом. Но все эти мелочи не давали никаких ответов. От окончательного душевного расстройства спасало…домино. Вот и сегодня Груздев, прихватив с собой связку книг по диалектическому материализму и нетленные  труды Маркса, дабы сдать  опостылевший и ставший ненужным хлам в макулатуру, решил по пути в пункт приёма заглянуть в соседний парк и сыграть партию другую с друзьями по дому.

-Рыба!- с размаху стукнув костяшкой, отдуплившись зычно рявкнул Груздев. Да так мощно, что и  без того дышавшее  на ладан, видавшее виды поле битвы треснуло и покосилось на бок.

-Михалыч, ну, ты блин…горазд.- оторопело воскликнул пенсионер союзного значения Глеб Егорыч.- Я, конечно, понимаю, Александр Македонский великий полководец, но зачем же стулья ломать. Егорыч любил частенько блеснуть эрудицией, поправляя постоянно съезжавшее пенсне. С этим пережитком прошлого он никогда не расставался, обладая, между прочим, стопроцентным зрением и смотрел сквозь замызганные стекляшки придавая себе  солидность.

-Не беда, сейчас исправим,-отозвался Груздев. Повернувшись к  книжной стопке, сиротливо притулившейся у берёзки, Михалыч ловко выдернул солидный том «Капитала» и подложил под повреждённую ножку стола,-и кто ещё скажет теперь, что нет проку от философии?!