Чара - Калар - Наминга

                МУЗИС А.И.
                1963г

                НА БЕРЕГАХ УГРЮМ-РЕКИ
                ....................................................
                8.Чара-Калар-Наминга
   Поселок Чара  - это ворота Наминги. Шестьсот километров непроходимого
Витимского плоскогорья и высокие вершины хребта Удокан отделяют Нами-
нгу от Читы и Великого Транссибирского тракта. Не меньше и не легче путь
и на север от Наминги  -  к резиденции  золотопромышленной  Лены  городу
Бодайбо. А главное - Наминга расположена в ущелье, кроме вертолета там не
сядет никакая летательная машина.
   А Чара стоит в котловине.  Она стоит на широкой речной террасе, удобной
для аэродрома.  И такой аэродром  построен.  Авиация оказалась самым удоб-
ным,  самым надежным и,  как это ни странно,  самым дешевым видом транс-
порта, способным обеспечить Намингу всем необходимым.
   Для геологов  окрестности Чары  также представляют  большой интерес.  У
подножья гор здесь лежат  морены,  такие же как на Леприндо и Среднем Са-
кукане, на склонах Кодара имеются угленосные породы,  предполагается, что
уголь можно найти и на дне Чарской котловины.
   Мы полагали задержаться в Чаре на несколько дней, но обстоятельства сло-
жились иначе.  И обстоятельства эти  были прискорбные.  Мы вошли  в Чару
теплым солнечным днем  с мыслями о бане,  о кино,  о письмах и газетах,  так
как тот кто подолгу оторван от дома,  от людей  знает,  что ничего нет желан-
нее письма и свежей газеты. Мы прошли по окраинным улицам, которые ино-
му столичному жителю кажутся и не очень красивыми и не очень чистыми,  с
удовольствием простучали каблуками  по деревянным тротуарам и подошли к
нашей базе, расположенной на улице имени Гагарина.
   Двор базы был огорожен забором. Здесь строился новый склад, длинный и  -2-
узкий, похожий на конюшню. Сиял свежими досками новенький гальюн, две-
ри которого были почему-то заколочены поперек широкой доской.  Во дворе
грудой лежал тес. Кладовщик Иннокентий Перфильевич Золотуев и длинный
остриженный наголо парень, в котором не трудно было угодать студента пра-
ктиканта,  разматывали  толстую капроновую  веревку. Здесь же стоял Червя-
ков. На нем была красная выгоревшая рубашка и потемневшие от машинного
масла штаны.  Казалось,  он не раздевался со времени приезда в Чару.  Червя-
ков стоял ко мне спиной и не видел, как я подошел к нему.
   - РСГТ, РСГТ, - сказал я. - Здесь РНЖУ.
   Это были позывные, которые въелись в мое сознание со времени Балбухты.
   Червяков обернулся, посмотрел на меня без улыбки.
   - Какие новости? - спросил я.
   Он кивнул мне и мы прошли с ним в комнату. Здесь было прохладно и спо-
койно. На столе чернели ящички радиостанции, на стене висела полка с клет-
ками для радиограмм каждой партии.
   Радиограммы! Они были адресованы не мне, но от одной из них меня сразу
охватило ознобом.  "Девятнадцатого июля в маршруте  погибла Белянко Люд-
мила Николаевна..."
   Люда Белянко! Жена Саши Вишневского! Мгновенно в памяти моей возни-
кли они оба.  Люда - сухонькая, с маленьким лицом,  старомодным пучком на
затылке и острыми пронзительными глазами.  И Саша  - педантично аккурат-
ный, причесанный, с ясными серо-голубыми глазами, которые как бы выкаты-
вались из орбит, когда он чему-нибудь удивлялся или возмущался.  Мы жили
вместе в Чите,  перед вылетом в поле.  Мы долгие годы  дружили и работали -3-
бок о бок.  Мы были у них  на новоселье,  два или три года назад,  когда он и
Люда обзавелись однокомнатной квартирой.
   Я почему-то представил себе Вишневского одного в этой квартире...  Како-
го ему будет теперь?  И снова мысль: Люда! Как невероятно! Трудно предста-
вить себе,  что человек,  еще вчера  живой и теплый,  лежит  сейчас  на дне в
ущелье Саку  -  притока Кемена  -  и его не могут даже  достать оттуда.  Ведь
именно для этой цели и разматывают во дворе толстую спасательную веревку.
Спасательную!  Какая горькая ирония заключается сейчас в этом слове.  Кого
спасать? Уже поздно спасать... Ее можно только вытащить из ущелья, в кото-
рое утром девятнадцатого июля Люда вышла в маршрут, не ведая,  что это ее
последний маршрут в жизни.  Вытащить  и  проводить в последнюю дорогу в
цинковом гробу в Москву... Сколько таких гробов прошло передо мной. В на-
шей работе никогда не угадаешь,  где предел, за которым срыв.  Кажется, вот
оно обнажение, совсем рядом. Нужно только сделать три шага, или перебрес-
ти ручей, или "подскочить" на вертолете...  и эти "три шага" оказываются по-
следними.  Остается только карточка по технике безопасности,  в которой ты
расписался.
   Эти новости  настолько  ошеломили  меня,  что мои собственные дела важ-
ные, неотложные, первоочередные вдруг стали маленькими, чужими, далеки-
ми.  Для меня сейчас важнее всего  было получить ответ на два вопроса:  как
достать тело Люды?  И как утешить Вишневского?
   Червяков тоже был под впечатлением случившегося.
   - Когда Владимиров передал мне это рдо, - сказал он, - я даже сразу не по-
нял,  кто это.  От одного слова  "погибла"  меня  бросило  в дрожь.  И Влади-
миров передавал, чувствовалось, что у него руки трясутся...               -4-   
   Еще бы! Смерть товарища - страшная штука.
   Но жизнь сильнее смерти. Червяков уехал в порт (и я с ним), затем в мили-
цию, комхоз...  Прошел день.  В шесть часов  вечера  в аэропорту  состоялась
планерка. Одиннадцать экспедиций, работающих на Намингу, ежедневно пре-
дъявляли свои заявки  на вертолет.  В связи с чрезвычайным происшествием
на следующее утро вертолет был безоговорочно представлен нам.  Нужно бы-
ло срочно доставить  в партию Вишневского  сто метров толстой капроновой
веревки.
   Я намеревался первоначально пройти в Каларскую котловину по долине ре-
ки Кемен, дорогой, которая соединяла Чару с Намингой. Но Саку, где произо-
шло несчастье, было одним из верхних притоков Кемена. После того, как вер-
толет доставит веревку Вишневскому,  ему ничего не стоило высадить меня в
районе предстоящих работ. Пока олени подойдут туда, я мог работать с парти-
ей Федоровского. Это был чистый выигрыш во времени, но решать надо было
немедленно. И я решил - летим!
   Вертолет  и на этот раз вел Чернобаев.  Мы шли сначала на Саку,  на сброс
веревки,  и поэтому летели низко,  не набирая высоту.  Для геолога полет это
тоже работа,  особенно когда летишь  на небольшой высоте и можно рассмот-
реть в деталях интересующий тебя рельеф. И в этом полете я увидел, что дни-
ще Чарской котловины не такое уж плоское, что оно все состоит из более во-
звышенных бугорков, которые обтекает зеленая полоса брошенного русла Ча-
ры. Когда-то она широко меандрировала по дну котловины. Бугорки, это сво-
его рода островки,  которые она обтекала или размывала.  А современное рус-
ло Чары уже врезано в ее собственную пойму,  спрямлено, относительно, ко- -5-
чно.  Под нами проплывала заболоченная,  зеленая, поблескивающая лужица-
ми и старицами плоскотина Чарской котловины. Ее монотонное однообразие
нарушали лишь сначала небольшие островки желтых песков, затем  (ближе к
Удокану) появились высокие гривки,  имеющие, видимо, в основании корен-
ные породы.  Они четко протягивались в северо-западном направлении,  пог-
ружаясь под наносы где-то близ урочища Пески. А по этим островкам и грив-
кам пролегала  автомобильная  дорога.  Я намеревался пройти ею  в Намингу,
а получилось, что пойду по ней  обратно  в Чару.  Сверху  было удивительно
смотреть  на эту широкую  по сравнению  с горными тропами,  непрерывную
полоску,  которая вела  через болото  вглубь гор.  Дорога была проложена  по
наиболее возвышенным и сухим участкам котловины, в обход больших болот,
а мы летели напрямую и вскоре я потерял ее из виду. Другая картина привле-
кла наше внимание.  Перед нами возвышался первый уступ хребта Удокан, в
который врезались глубокие и сравнительно с горами узкие долины. Они вре-
зались вкрест простирания гор,  были плохо освещены  и казались устрашаю-
ще тесными черными ущельями,  врезанными в солнечную поверхность усту-
па.  У выхода долин с гор  четко вырисовывались  обширные дуги  конечных
морен. Мне показалось, что, как и на Среднем Сакукане, они налегают на пе-
ски.
   Вертолет  пролетел над тесной  долиной Кемена  и приблизился  к ущелью
Саку.  Он летел так,  что скалистая бровка каньона  была выше нас.  Склоны
долины реки Саку казались нам с вертолета совершенно отвесными. Они бы-
ли расчленены  мелкими боковыми  водотоками от чего имели форму ребрис-   -6-
той поверхности  и тесно подступали  к вертолету  с двух сторон.  Чернобаев
не рисковал опускаться ниже.
   - Знаю я эту Саку, - сказал он. - Мотор чихнет и ...
   Под колесом вертолета я видел щетину леса,  отчетливо,  как будто сам си-
дел на дереве, и вдруг...  две палаточки среди камней и леса,  на казалось бы
совсем неуютном и неподходящем месте. А может быть оно просто показало-
сь мне неуютным и неподходящим в силу сложившихся обстоятельств.
   Бортмеханик привязался веревкой и вынул дверь,  именно вынул, а не отк-
рыл ее. В стене вертолета образовался широкий проем, на край которого бор-
тмеханик поставил ящик, обмотанный спасательной веревкой.  Придерживая
его одной рукой, он ждал. Вертолет сделал разворот и прошел над палатками.
Я увидел человеческую фигурку:  человек стоял и смотрел на нас,  задрав го-
лову.  Второй человек бежал к палаткам  через лес по камням.  Кто были эти
люди я не разглядел. Бортмеханик толкнул ящик ногой. Палатки, люди исче-
зли из поля  моего зрения.  Вертолет  начал  набирать  высоту,  бортмеханик
прилаживал дверь на место.  Ветер задувал в проем  и ему первоначально не
удавалось закрепить дверь как следует,  потом щелкнули задвижки, все вста-
ло на свое место.  Острозубые гребни Саку и Кемена опустились, как бы пог-
рузились вниз под колеса вертолета,  и вскоре впереди нам открылась Калар-
ская котловина.  Она лежала между  двумя хребтами  -  Каларским и Удокан-
ским,  причем склоны  этих хребтов  были крутые,  расчлененные,  а у подно-
жья простиралась сравнительно обширная плоскость,  затаеженная и, как мы
полагали,  покрытая  древней  мореной.  В это  коренное  и  прикрытое море-   -7-
ной днище котловины  были врезаны  на 200-300 метров  долины реки Калар
и озер Амудиса.  Особенно выразительна была последняя. Это была широкая
троговая долина,  в днище которой длинной цепочкой лежали озера. Они бы-
ли наполовину еще покрыты льдом  и на отдельных льдинах можно было раз-
глядеть отчетливо сохранившиеся следы зимней автомобильной дороги. А за
озерами к востоку  вновь простиралось  унылое однообразие  зеленых болот.
И вдруг - белые палаточки, дымок костра, фигуры людей. Наши!
   Палаточный городок геологов  стоял на небольшом галечниковом мысочке,
ограниченном с одной стороны озером, с другой - протокой.  На этом мысоч-
ке была расчищена полоса метров 130 длиной  и когда-то на нее садились са-
молеты типа "ПО-2". Потом этот аэродром закрыли и последние годы он слу-
жил посадочной площадкой только для вертолетов.
   Мы еще не начали выгружать свои вещи, как вокруг нас уже собрался круг.
Прилет вертолета в геологическую партию  - всегда большое и радостное со-
бытие.  Прибывают продукты, снаряжение, почта. Все обитатели лагеря при-
бежали встречать нас.  Пришел и начальник партии  Валентин Федоровский.
Получив пачку писем и газет, он спросил:
   - И это все? Мы заказывали около тонны грузов.
   - С вертолетом сейчас очень плохо, - сказал я. - В Чаре сидят представите-
ли одиннадцати экспедиций и вертолетчиков буквально рвут на части. А тут
еще больше недели не было погоды. Мне сказали, что к вам собираются пос-
лать самолет на сброс.
   - Да, - подтвердил Федоровский.  - Мы на всякий случай уже и место рас-
чи-
стили, здесь, за лагерем, на болоте...
   Мы прошли к палаткам,  а там началось,  как обычно при встрече: "Что у -8-
Вас?..", "А как Вы?.."
   Мы рассматривали карты, обменивались впечатлениями, делились откры-
тиями, предположениями, сомнениями.
   Каларская котловина  играла весьма существенную роль в планах Намин-
ги.  Здесь,  в районе озер Амудиса и левобережья верховий реки Калар, гео-
логи обнаружили  залежи каменного угля.  На месте первых угольных шахт
и карьеров уже возник поселок,  названный по имени специализации поис-
ков - Угольным.  Но закономерности распространения  угленосных пластов
еще оставались для разведчиков невыясненными.  Эту задачу должна была
решить партия Федоровского. В обязанности нашего отряда входили специ-
альные исследования рыхлых пород, выполняющих долину озер Амудиса и
покрывающих днище всей Каларской котловины. В решении обоих этих за-
дач угольщики могли оказать нам существенную помощь: у них были разре-
зы буровых скважин - материал,  которым в силу специфики работы, мы не
располагали.  Федоровский посоветовал мне съездить в поселок и познако-
миться там с результатами бурения. Мы уже начали обсуждать детали похо-
да, как вдруг возглас:
   - Самолет! - прервал наше совещание.
   Мы выскочили из палатки и сначала услышали, а лишь затем увидели зе-
леного двукрылого "АН-2", который совершенно неожиданно выскочил от-
куда-то из-за горизонта и летел прямо на лагерь.  Он прошел над нами сов-
сем низко и с крутым виражом на правое крыло  отвернул в сторону расчи-
щенной под сброс площадки.  Мы кинулись туда,  но, когда достигли боло-
та, увидели, что самолет развернулся и опять направляется к лагерю.         
   Мы остановились, чтобы отдышаться.
   - Осматривает местность, - сказал я, едва переводя дух. Но в это время -9- 
от палаток закричали:
   - Идет на посадку!
   Мы никак не предполагали, что пилот  отважится сесть на площадку пе-
ред палатками,  однако по гулу мотора  мы уже сами слышали,  что пилот
сбавил газ и или присматривается, или действительно решил сесть.
   Мы побежали обратно в лагерь и  когда выбежали к палаткам,  то увиде-
ли,  что самолет уже коснулся колесами  посадочной площадки.  Он упал
на нас сверху, как ястреб, приземлился точно на три точки и, тормозя зак-
рылками, уже катился нам навстречу.
   - Вот это посадка! - только и мог вымолвить я.
   Самолет докатился до того края площадки,  где стояли палатки и кухня
и,  так как взлететь ему нужно было в обратном направлении  -  на озеро,
сделал лихой разворот...
   Я закричал,  словно криком можно было предотвратить опасность. Вок-
руг тоже закричали. Самолет задел крылом за высокий пенек, порвал тка-
нь крыла и сцепление закрылки.
   Самолет остановился не завершив разворот.  Открылась дверь и на зем-
лю спрыгнули три человека. Они сразу полезли осматривать повреждение.
   Мы подбежали  к ним.  Со стороны  трудно  было  определить  размеры
аварии. Не будучи авиатором, я не мог знать серьезное было повреждение
или нет  и старался прочитать это по лицам пилотов.  Второй пилот  -  со
шрамом на губе - выглядел угрюмым. Вероятно, это был его просмотр, так
как он со своего места должен был следить за правым крылом.  Борт-меха-
ник  -  могучего  телосложения  брюнет  с черной шотландской бородкой -  -10-
также казался  озабоченным.  Лишь первый пилот  -  симпатичный  русый
парень  с такой же  как у  борт-механика,  но только светлой шотландской
бородкой - улыбался.
   - Пустяки, - говорил он. - Однажды мне пришлось возвращаться вообще
без крыла. Только, Миша, - добавил он, обращаясь к борт-механику, - при-
дется нам теперь побриться...
   Он теребил светлую бородку,  словно ему действительно  было жаль рас-
ставаться с этим символом безаварийных полетов, а борт-механик и второй
пилот тем временем достали материю, клей, проволоку и стали латать кры-
ло.
   Заклеить порванное место не составляло труда, но поврежденные закрыл-
ки пришлось намертво  прикрутить  алюминиевой проволокой  и при этом
оба закрылка, как на правом, так и на левом крыле вышли из строя.
   - Взлетит самолет  без закрылок или нет?  -  Этот вопрос волновал сейчас
всех нас. Ведь площадка была закрыта для посадки даже исправных самоле-
тов.
   Когда ремонт был закончен,  мы разгрузили самолет,  а затем  развернули
его в нужном для взлета направлении. Экипаж занял свои места.
   Страшно было подумать, как может взлететь самолет с закрепленными на-
мертво закрылками.  К тому же взлететь надо было по ветру.  Это обстояте-
льство, видимо, тревожило и пилота.  Перед тем как сесть в самолет, он до-
лго ходил по взлетной полосе,  отшвыривал ногой какие-то камушки, смот-
рел куда-то поверх деревьев.  Потом он попросил развести на краю площад-
ки дымокур, чтобы лучше можно было определить направление ветра.
   - Может быть вызвать вертолет с ремонтной бригадой?  - предложили мы. -11-
   Пилот отрицательно покачал головой.
   - Взлетим, - сказал он и,  улыбнувшись, добавил: - Лучше попасть под вы-
говор сразу, чем потом.
   Но одно дело  - желание "попасть под выговор сразу",  а другое - возмож-
ность.  Все мы еще не представляли себе  как самолет взлетит с поврежден-
ным крылом, как им будет управлять пилот в воздухе. 
   Но мотор взревел набирая обороты,  самолет задрожал, стронулся с места,
побежал по площадке.  Он бежал, бежал, бежал и взлетная полоса, и без то-
го небольшая, казалась нам сейчас совсем маленькой. Самолет никак не мог
оторваться от нее.  А впереди  было озеро и казалось,  что самолет сейчас с
разбега  так и вбежит в него. Но перед самым концом взлетной полосы  мы
вдруг увидели  между самолетом и землей  маленький просвет.  Оторвался!
Да,  самолет оторвался от земли,  но летел  по-прежнему  еще  очень низко,
очень опасно, а впереди, за озером возвышалась крутая стена левого берега
и на скорости,  которую уже набрал самолет,  до нее оставались считанные
минуты...
   Но пилот положил самолет на левое крыло, сделал над озером крутой ра-
зворот и,  уже заметно набирая высоту,  снова выровнялся и полетел прямо
на нас.  Покачивая крыльями - знак приветствия - он прошел над лагерем и
взял курс на горы.  Мы долго  смотрели ему вслед,  а Федоровский,  как бы
подводя итог, сказал:
   - Пилот экстра-класса!
   Потом я узнал, что пилота зовут Анатолием Колесником.
   Гул самолета  растворился  в синем небе  и даже чуткое эхо гор уже не -12-
доносило к нам ни звука. Мы вернулись к своим делам.
   Поселок Угольный располагался на восточном берегу среднего озера Аму-
диса, а мы стояли у южного конца нижнего озера. Нас разделяло расстояние
километров в пятнадцать-двадцать. Первоначально мы решили доплыть  до
Угольного  на резиновой лодке,  но когда мы переплыли  нижнее озеро,  то
оказалось, что соединяющая его со средним озером протока очень каменис-
та и  плыть по ней на лодке  совершенно  невозможно.  Пройти оставшееся
расстояние  - около двенадцати-десяти километров по болотам и брести че-
рез протоку пешком также было не очень удобно.  И тогда решили, что сто-
ит попробовать съездить в поселок на олене.   
   До этого дня  мне еще никогда  не приходилось ездить  на подобном виде
транспорта. Я слышал о нем рассказы, как о транспорте весьма ненадежном.
Мои друзья, работавшие в Якутии, рассказывали, что кожа у оленя настоль-
ко подвижная,  что сползает под седоком со спины на живот;  что сидеть на
олене весьма сложно; что олень имеет обыкновение ложиться в самых непо-
дходящих местах  -  болотах или реках на броде;  что на оленя  трудно сесть,
так как он  только почуяв седока  уже  трогается  с места,  причем движется
вперед как попало не разбирая дороги. Рассказывали, что управлять оленем
трудно, мол стукнешь ему ногой по морде справа, он повернет налево, стук-
нешь слева  - повернет направо.  К тому же на эвенкийских седлах для езды
на оленях не было стремян...
   Словом,  куча всяких препон, хоть и не подходи к оленю.  Но тащиться по
заболоченной кочковатой дороге, а затем перебродить протоку озера Амуди- -13-
са тоже было невесело. Я подошел к оленю. Один из каюров Федоровского -
Георгий Кириллов  -  вызвался  сопровождать меня.  Он подобрал рослого и
спокойного оленя,  наладил седло,  повязал повод,  как узду у лошади  и по-
придержал оленя, пока я садился.
   Мы поехали.  Первые несколько минут я сидел в седле не очень уверенно.
Это,  видимо,  было результатом  боязни упасть.  Но потом  я почувствовал,
что ехать на олене  не сложнее чем на лошади  (а на Алтае мы десять лет ра-
ботали на лошадях).  Некоторое неудобство доставляло лишь отсутствие ст-
ремян.  Но олень шел ровно, спокойно,  сидеть было удобно и я вскоре уло-
вил,  что удерживать равновесие также совсем не трудно.  Обычная посадка
на олене идет с согнутыми ногами.  Коленями сжимаешь бока оленя, каблу-
ками подгоняешь его,  уздой направляешь, как коня.  Для того, чтобы выро-
вняться в седле(в случае неожиданного наклона) нужно лишь опустить одну
из согнутых ног, если наклон вправо - опускаешь левую ногу, и наоборот.
   Сначала мы ехали по дороге Наминга-Угольный, а потом Георгий свернул
в сторону  и повел меня  напрямик.  И оказалось, что для оленя совершенно
безразлично,  что у него  под ногами:  ровная дорога,  кочки или камни.  Он
шел ровно,  спокойно,  не встряхивая и не качая седока, не прыгая, в общем
-  хорошо шел.  Не смутил меня  и брод через протоку,  мелкий каменистый,
но камни там были плоские, глубина не более 30 см, так что все было очень
хорошо. Мне понравилось ехать на олене даже больше, чем на лошади.
   В поселок Угольный мы въехали со стороны площадки для вертолета. По-
средине самого настоящего болота лежал дощатый настил,  вокруг которого
валялись бочки из-под бензина.  Поодаль, за высоким выбеленным забором,  -14-
виднелось бензинохранилище, похожее на КПЗ. Белые и ржаво-красные ци-
стерны  совершенно не подходили  к окружающей их тайге  и Георгий спро-
сил меня:
   - Как их сюда завезли?
   - Вероятно, зимой, на волокушах, - решил я.
   За "аэродромом",  на высоком сухом бугре,  в чистом  лиственничном лесу
нам открылся поселок Угольщиков.  Сначала мы увидели какие-то длинные
бревенчатые строения,  которые оказались  складами и мастерскими.  Возле
одного из них под воротом был подвешен на цепях трактор. Его, видимо, ре-
монтировали, но сейчас ни в мастерских, ни на площадке около трактора не
было ни души. Не было людей и у жилых построек. Два или три десятка све-
жесрубленных домов, похожие на коттеджи,  но сделанные добротно, по тае-
жному, из расчета на суровую сибирскую зиму, были выстроены так, что ме-
жду ними легли две улицы. Кое-где, за домами было вывешено на просушку
выстиранное  бельишко.  Посредине улицы  висела  натянутая  между двумя
столбами  волейбольная сетка.  От дома к дому  тянулись электропровода,  а
над одним из домов видна была антенна радиостанции.
   Мы ехали по поселку, который по прежнему оставался безлюдным, и я, по
началу,  решил,  что все на работе  - у буровых станков,  в карьерах и других
местах за пределами поселка. Но оказалось, что все не так как я думал. Было
время обеденного перерыва. Люди сидели по домам.
   Мы хотя и сравнительно ненадолго отрываемся от Большой Земли,  но уже
успели привыкнуть к мысли,  что работа геолога  это непрерывные переходы
и маршруты,  быт определяется костром,  палаткой  и десятком сослуживцев,
иногда приятных, иногда нет. А здесь, в поселке, удаленном от Большой Зем-
ли более чем на шестьсот километров,  отгороженном от нее  высокими хреб--15-
тами и обширными болотами,  люди жили  как на той самой  Большой Земле.
Они обедали с часу до двух, работали с девяти до пяти. Могли играть в воле-
йбол,  мыться в бане (мы видели ее, когда ехали по поселку). Могли слушать
музыку, ходить в гости, читать газеты и журналы...
   Обеденный перерыв кончился и вот мы увидели на улице жителей. Первы-
ми прошли трое молодых парней в спецовках и, как и мы, в накомарниках. А
за ними бежали ребятишки  в одних трусиках.  И то,  скажем,  где появляется
человек с машиной, комар пропадает. За детишками прошли женщины в отк-
рытых платьях типа сарафана. Поселок ожил, перестал казаться безлюдным и
почему-то мне почудилось,  что я вдруг очутился в каком-то незнакомом мне
новом подмосковном дачном поселке.
   Я разыскивал главного геолога, а Георгий - магазин, где хотел купить папи-
росы.  Магазин был закрыт, продавец уехал в Намингу.  Мне повезло больше,
чем Георгию. Главного геолога я разыскал на его квартире. Он уже собирался
уходить и мы не задержались, но я все же успел рассмотреть его жилье.  Оно,
как и поселок, ни чем не напоминало,  что хозяин его находится за тридевять
земель от большого города.  Дом,  в котором жил главный геолог,  состоял из
двух комнат.  Первая,  видимо, служила чем-то вроде столовой и кухни (хотя
кухонного там ничего не было,  только плита в углу  белела большим кубом),
вторая  -  совмещала кабинет и спальню.  Обстановка  самая простая.  Койка,
стол, полка с книгами. Но все очень аккуратно, чисто, уютно.
   Главный геолог  оказался сравнительно  молодым человеком.  Фамилия его
была Волосюк  и я  поинтересовался,  не родственник ли он тому  Волосюку,
который был заместителем Министра Геологии.
   -  Это мой отец,  -  последовал  быстрый ответ  и я с удовлетворением по--16-
думал,  что,  оказывается,  не все дети высокопоставленных родителей оседа-
ют в Москве.
   В поселок Угольный Волосюк приехал хотя и недавно, но надолго. Работа
здесь велась  круглогодично.  Молодой  "Главный"  показался мне человеком
влюбленным в свое дело.
   Разговорились.
   - Как уголь? - спросил я.
   - Есть, - ответил он. - Но пока мало. Никак не можем подсечь четырехме-
тровый пласт. В одном месте обнаружим, в другом потеряем. Никак продо-
лжение найти не можем. Но уже тысячу тонн добыли.
   Тысяча тонн!  По сравнению с угледобычей, измеряемой в масштабах ст-
раны  миллионами тонн,  по сравнению с проектами  добычи угля на буду-
щее,  цифра в тысячу тонн  могла  показаться  до смешного маленькой.  Но
тот кто знал,  что значит осваивать новое место - рождение в глуши, в тай-
ге, в 600 километрах от проезжей дороги, кто сам хоть когда-нибудь держал
в руке кусок руды, впервые только что вынутой из породы, тот должен был
понять: 1000 тонн угля - большая победа разведчиков!
   Я рассказал Волосюку о работе,  которую вела  наша экспедиция  и посо-
ветовал связаться  с Федоровским.  Он изучал закономерности  распростра-
нения и залегания углесодержащих пород  и  мог оказать существенную по-
мощь разведчикам поселка Угольный.
   Потом говорили о других делах  и  в частности  о Чарской впадине.  Там,
так же  предполагаются залежи углей,  но только погребенных  на большую
глубину под песками и моренами.
   Волосюк любезно представил мне  имеющиеся в его распоряжении разре-   -17-
зы буровых скважин и на их изучение я и потратил вторую половину дня.
   Мы вернулись в лагерь и вечером,  просматривая один из номеров газеты
"Забайкальский рабочий", я увидел фотографию.  На мутном газетном фото-
снимке была изображена далекая гряда невысоких гор,  у подножья которых
лежало белое полотно замерзшей реки.  Редкий лес по ее берегам прорезала
дорога. Она подходила прямо к кромке льда. Под снимком была надпись:
   "Дорогая редакция!
   Это северная  река Олекма.  Отсюда начинается  по рекам  автомобильная
трасса Могоча-Наминга.  Зимою здесь идут все грузы горнякам  Удоканской
экспедиции.
                Н.Вторушин.
                Инженер связи Могочинского участка
                Удоканской экспедиции."
   Шестьсот километров  бежала эта дорога  по замерзшим  рекам и болотам,
через трудные горные перевалы,  по просекам прорубленным в тайге, чтобы
вынырнуть  вот  здесь  в Каларской  котловине  близ  Наминги.  Наш лагерь
стоял на этой дороге и, прожив здесь не более двух недель, мы твердо могли
сказать, что название "зимник" уже не соответствовало действительности.
   Не проходило и дня, чтобы по дороге кто-нибудь не проехал. В первое же
утро мы были разбужены гулом автомашин. Откинув полог в палатке, я мог
наблюдать, как мимо нашего лагеря проследовали четыре мощных ЗИЛ-151,
конвоируемые вездеходом. Первая машина была полна людьми, на второй и
третьей везли какие-то вещи,  четвертая была загружена ящиками со взрыв-
чаткой.  На следующий день эти машины прошли обратно уже порожние,  а
затем машины шли еще, еще и еще. Мы уже перестали следить за ними. То-
лько  тяжелый надрывный гул моторов,  свидетельствующий,  что дорога не  -18-
так уж легка, доносился до нас сначала издалека, затем ближе, ближе и, уда-
ляясь, затихал снова вдалеке.
   О том,  что мы стоим  на будущей  автостраде  неоднократно  напоминали
нам и группы геодезистов.  Время от времени они появлялись у наших пала-
ток - по три-пять человек, - в накомарниках, стоптанных сапогах, с ружьями
и котомками и обязательно бородатые.  Но это были  не просто заросшие за
время долгого пребывания в тайге люди.  Нет. Одни из них носили бородки
типа шведских, аккуратно подстриженные и верхняя губа у них была выбри-
та до синевы.  Другие физиономии  украшали русские окладистые бороды и
пушистые усы.  Но все ребята были молодые,  веселые,  дружелюбные.  Они
пили у нас чай и рассказывали, что ставят "туры" - топографические вышки,
геодезические знаки  на вершинах  Удоканского  и  Каларского хребтов.  На
оленях затаскивают туда бревна, завозят цемент и устанавливают там цемен-
тные тумбы,  а над ними  деревянный  каркас  вышки.  Эти вышки ставятся
с таким расчетом, чтобы с одной вершины было видно две-три другие такие
же вышки.
   Геодезисты начали свою работу в мае, забросив все необходимое снаряже-
ние, инструмент,  цемент и продовольствие еще по зимнику,  в апреле меся-
це,  и сейчас,  в конце июля,  уже заканчивали установку вышек.  А за ними
шли топографы.  Они вели  инструментальную съемку местности  и с помо-
щью теодолита, нивелира и других геодезических инструментов определяли
высоту, на которой были установлены вышки, расстояние между ними, кру-
тизну склонов  и  другие математические элементы рельефа.  Зимой по этим
материалам и используя аэрофотоснимки  они будут создавать крупномасш-   -19-
табную карту  - топографическую основу,  крайне необходимую строителям
автострады и разведчикам Удоканской экспедиции.
   Геодезисты проходили мимо  нас с востока на запад,  двигаясь к Наминге,
а машины шли им навстречу  с запада на восток от Наминги к поселку Уго-
льному, на Калар, на Читканду.  Один раз в наш лагерь  приехал даже буль-
дозер. Бульдозерист Иван - чумазый, испачканный машинным маслом и ко-
потью,  в зимней шапке-ушанке  неразличимого цвета,  широко улыбнулся,
подавая крепкую руку. Он угостил нас белым пышным хлебом, изготовлен-
ным в Намингской пекарне, сообщил, что путь его лежит до устья реки Чи-
тканды, где расположены ГСМ  -  избушка, около которой выгружены, дос-
тавленные по зимнику, бочки с маслом и цистерны с бензином и уехал. Ко-
гда он включил мотор,  скребок бульдозера приподнялся кверху словно пи-
ка, взятая наперевес. Было удивительно видеть, как ожило это железное чу-
дище и двинулось сквозь чащу, легко лавируя между деревьями. Двинулось
вперед через броды, через тайгу, доверяя только твердой руке человека.
   В другой раз к нам завернул вездеход.  Он приехал в лагерь в тот момент,
когда мы намеревались  покинуть его  и двинуться дальше по направлению
к Наминге.
   - Подвезу - предложил водитель. - Все равно по пути...
   Мысль  совершить маршрут  на вездеходе  была столь  заманчива,  что мы
почти не колебались.  И вот нежданно-негаданно  мы уже сидим в железном
кузове вездехода. Кузов зачехлен брезентом и через окошко в задней стенке
мы видим только кусок дороги, ограниченной скалами. Но это неважно. Мы
едем!  Едем через протоки Чины и ноги у нас сухие!  Едем через наледь и ес-
ли она и слепит глаза, то только чуть-чуть. Едем по болотам, но что нам те-  -20-
перь болота,  когда пара чудесных гусениц  стремительно мчат нас вперед.
   Только грохот  вылетающей из-под гусениц гальки,  подобно пулеметному
стрекоту, стучит по железному дну вездехода.
   И вот остановка! Мы приехали!
   Но что это!  На краю болота,  собственно,  мы уже на сухом месте, на краю
широкого участка реки Чины стоит городок.  Еще два дня назад мы проходи-
ли здесь маршрутами  и казалось  только дикий олень  мог спуститься сюда с
гор к наледи,  на которой нет мошки  и поэтому наледь  излюбленное  место
оленей и сохатых. А сейчас здесь стояли двадцатиместные палатки, похожие
сбоку на серые парусиновые бараки,  десятиместки  шатрового типа, малень-
кие 2-х местные палатки  такие же, как у нас. А рядом с ними, словно два па-
мятника  -  бульдозеры.  Поодаль  лежали ящики со скальной  взрывчаткой  -
аммонитом. Перед палатками стоял большой рубленный из бревен стол, а на
нем груда эмалированных мисок,  каждая величиной с маленький тазик  - ви-
димо аппетиты у жителей этого городка были приличные.
   День был воскресный.  Мимо нас  то и дело  проходили рыбаки,  у палаток
слышался звон гитары, веселые голоса. Чувствовалось, что люди расположи-
лись здесь, как у себя дома, надолго и с возможным для полевых условий ко-
мфортом.
   Видимо пришла пора и этому участку из болотистой колеи выйти на боль-
шую  автомобильную дорогу.  Не знаю,  как они это будут делать,  но дорога
будет, и если мне придется проходить на будущий год, я вероятно смогу уже
пройти не замочив ног.
   Среди строителей мы не видели женщин.  Когда мы проходили мимо пала-  -21-
ток, один из них крикнул:
   - Оставьте нам деваху!
   А второй добавил: - В обмен на вездеход!
   Да, вездеход конечно чудесная машина,  но мы все-таки не отдали за него
наших девушек.  Пусть строители сами позаботятся,  чтобы девушки приеха-
ли к ним, а мы уж как-нибудь обзаведемся вездеходом.
   На следующий день  подошли наши олени  и мы двинулись вверх по Чине
по направлению к Наминге. И чем дальше мы продвигались на запад, тем бо-
лее явственно ощущали ее близость.  Если мимо нашего лагеря у озер  прохо-
дило много машин,  бульдозеров  и вездеходов,  то продвигаясь на запад  мы
все чаще и чаще  встречали людей.  Первыми  мы опять встретили трех топо-
графов,  которые производили измерение мерной лентой, тут же у подножья
склона  стояла палатка  и лежали олени.  Начинался дождь  и мы поспешили
укрыться в ней,  полагая,  что это палатка топографов.  Однако, несмотря на
непогоду,  топографы ушли вверх по дороге на Намингу,  а палатка, оказало-
сь,  принадлежала каюрам  отряда разведчиков  с Нижнего Ингамакита.  Это
был их перевальный пункт.  Сюда по дороге на автомашине  доставляли про-
дукты и взрывчатку, а дальше каюры транспортировали их по тропе к месту
разведочных работ.
   Тропа пролегала по всхолмленному затаежному днищу долины реки Чины,
и долина реки Ингамакит  виднелась вдали  как широкая  латинская буква V.
Эта  долина  как бы раздвигала  сравнительно  ровную  однообразную  стену
древней долины  реки Чины.  Сфотографировать ее было трудно,  мешал лес.
Леша Спиркин даже попытался влезть на дерево, а я решил  подойти поб-
лиже. Мне казалось, что там впереди лес редеет и,если только позволит   -22-
объектив, можно будет сделать хороший снимок.
   Не прошел я и ста метров,  как передо мной открылся  гигантский каньон.
То,  что мы видели, было его верхней наиболее спокойной частью.  По нога-
ми,  обрываясь почти отвесными стенами,  уходили на глубину  300-400 мет-
ров отвесные серо-бурые скалы.  Это была, так называемая,  долина перехва-
та.   Долина реки Нижнего Ингамакита, как гигантская неровная щель рассе-
кала долину пра-Чины.  Отвесные стены  стояли здесь  совсем близко.  Я не
мог определить  ширину каньона,  но казалось,  что она не намного шире уз-
кого русла Ингамакит, по которому где-то невидимо для меня мчался гулкий
речной поток.  И когда  я оглядывался направо,  в сторону  откуда мы только
что пришли, я тоже видел такой же каньон, только высота скал была меньше
- 200-100 метров.  Но казалось,  что щель каньона появилась внезапно, неиз-
вестно откуда.  Ведь еще какие-нибудь 400-500 метров назад  мы переброди-
ли,  а точнее перескочили по камушкам,  узкий ручеек, вытекавший из небо-
льшого озерка.  Ширина ручейка  была едва ли более 2-х метров,  а глубина -
по щиколотку.  Так неужели же  это и был  один из притоков  буйного Инга-
макита, перенявшего его нрав, не пробежав и полкилометра.
   Я крикнул Леше, чтобы он шел сюда.
   Как и я,  он ахнул, увидев ущелье Нижнего Ингамакита.  Это было класси-
ческое место перехвата  одной речной системы другой.  Ведь Чина составля-
ет верховье  реки Калар,  который  впадает  в Витим  южнее,  то есть  выше,
Южно-Муйских гор,  а Нижний Ингамакит впадает в Чару, а Чара в Олекму.   -23-
Истоки этих рек соперничают между собой,  в то время как их устья находят-
ся в нескольких сотен километров друг от друга.
   Участок  в верховьях долины Нижнего Ингамакита  был безлюден,  только
где-то в глубине его стоял отряд разведчиков,  к которым по тропе транспор-
тировали на оленях  взрывчатку и продовольствие.  Но,  как только мы возв-
ратились на намингскую дорогу, на нашем пути снова и снова стали попада-
ться люди. Первыми, после возвращения на дорогу, мы встретили двух рабо-
чих из отряда разведчиков. Они шли налегке, без всяких вещей, только у од-
ного из них на палке за плечом висел небольшой узелок. Оказалось, что они
утром вышли из Наминги и к вечеру собирались быть в отряде. Не даром го-
ворят, что в Сибири сто километров не расстояние!  Потом мы увидели еще
одного, видимо недавно демобилизованного солдата, в гимнастерке, сапогах,
с котомкой за плечами  -  он шел в тот же отряд.  На следующий день  мимо
нас прошла группа туристов-ленинградцев.  Они шли,  как водится, согнув-
шись  под  тяжестью  большущих рюкзаков и интересовались  далеко ли до
участка,  где в реке мало-мальски высокая вода.  Туристы намеревались сп-
лыть по Калару до Витима на "байдах", как они выражались, или, говоря по-
просту, на байдарках.
   Мы сказали им, что по Калару много перекатов и услышали в ответ:
   - Это не самое страшное!
   Кому что, конечно.  Мы пожелали им счастливого пути, а сами направи-
лись к перевалу в Намингу, с которого только что спустились туристы.
   Но, перед тем как выйти к перевалу,  мы остановились у истоков реки   -24-
Саку,  той самой реки на одном из боковых ключей которой  погибла Люда
Белянко.   Даже здесь,  в верховьях,  Саку имела  грозный  и неприступный
вид.  Ущелье, подобное нижнеингамакитскому, как-будто из-под самых ног
уходило  куда-то в глубину.  Скалы  как бы  подпирали  вздернутые  к небу
участки относительно плоской  бывшей  поверхности выравнивания.  А ря-
дом,  на склоне несколько более пологом,  забирая в сторону от неприступ-
ных скал и, скрываясь за поворотом, уходила вырубленная в горе дорога че-
рез  перевал на Намингу.  Это была  уже отличная,  в полном смысле  этого
слова, дорога и вела она, как пошутил один из ее строителей, "к центру ми-
рового притяжения".  Но в шутке этой была изрядная доля правды,  потому
что Удоканское месторождение  меди  привлекало к себе внимание многих
умов:  медь сейчас один из остродефицитных металлов, а запасы ее в Нами-
нге обещали быть значительными. 
   Мы поставили палатки над озером, от которого открывался хороший вид
и на ущелье Саку и на дорогу, ведущую к перевалу.  Нам оставался послед-
ний переход,  последний  "бросок" перед Намингой.  И это волновало меня.
Наминга!  Какой ты окажешься вблизи?  Я видел тебя с самолета. Мы пере-
секли тогда тесную долину  и с высоты более километра перед нами на нес-
колько минут открылись  вытянутые вдоль улиц домики,  квадраты дворов,
площадка для вертолета и еще какие-то строения  - словом обычный,  дово-
льно крупный поселок, только стоял он не на совсем обычном месте. Глубо-
кая долина, суровые скалы. Казалось, что солнце не такой уж частый гость
в домах рудничан... Но все это промелькнуло и исчезло. Оставалось только
сознание, что здесь живут и работают люди, что это и есть центр крупного
месторождения меди.
   Потом я увидел рисунок Наминги, сделанный одним из ее жителей, прие-  -25-
хавших в Чару как раз,  когда мы  вылетали  оттуда  на вертолете.  Рисунок
был перспективный с одного склона на другой. На фоне неба четко вырисо-
вывались зубчатые вершины, похожие на гигантские черные пирамиды. Их
крутые склоны были расчленены ручьями,  а внизу выполаживались  и у их
подножья виднелись домики,  точь в точь такие же, какие я видел с самоле-
та. И опять та же мысль:  здесь живут и работают люди, вгрызаются в недра
земли к спрятанной там медной сокровищнице...
   Наминга!  Она лежит за перевалом, всего в нескольких километрах от нас.
Она еще не обозначена  на картах,  там не указаны  ни поселок, ни дорога к
нему и я не могу точно сосчитать,  сколько до него километров: двенадцать,
или четырнадцать,  или шестнадцать...  Но Наминга  близко.  Сегодня  весь
день - и со стороны Нижнего Ингамакита и со стороны Саку - доносятся гу-
лкие взрывы.  Они следуют пачками  по 4-5 ударов подряд с промежутками
в несколько секунд между ударами, но горы потом долго гудят и земля, мне
кажется,  вздрагивает во время ударов.  Нет,  это не дракон бьет своим хво-
стом. Это человек пробивает себе дорогу к сердцу гор.
   Путь через перевал  из Саку в Намингу  начинался дорогой  серпантином
взбирающейся по склону.  Дорога была хорошая, автомобильная,  но скалы,
обступавшие ее со всех сторон,  столь контрастировали  с этой удобной до-
рогой, что Алла сказала с изумлением:
   - Где дорогу проложили! Куда раньше ворон костей не не затаскивал. - И
добавила: - Везде люди. Как в городе.
   Сравнение с городом было,  конечно,  символическим, я бы даже сказал -
чересчур символическим. Но "запах города" действительно как-будто висел
в воздухе. По дороге на перевал мы миновали какую-то избушку, в это вре- -26-
мя, видимо, безлюдную,  но почему-то охраняемую четырьмя собаками. Во-
круг валялись бочки из-под бензина и еще что-то вроде мешков с продукта-
ми, но ни одна собака не подала голос. Трое из четырех даже не поднялись
при нашем появлении. Они только проводили нас поворотом головы и сно-
ва уткнули носы в лапы, как только мы отошли шагов на пятнадцать. Было
ли жарко  и им лень было брехать  или они так привыкли  к виду проходив-
ших мимо путников, что не считали нужным даже подать голос.
   А дорога,  петляя и извиваясь то в одну сторону,  то в другую, вела вверх
по склону. С утра она показалась нам безлюдной, но это только показалось.
Не поднялись мы еще и до половины подъема, как услышали свист. Никого
не видя, мы продолжали подниматься к перевалу. Свист повторился. Затем
раздался окрик:
   - Эй! Куда Вы?
   Тогда на противоположной стороне глубокого лога,  отделяющего дорогу
от склонов реки Саку, мы разглядели человека. Он был одет в зеленый про-
тивоэнцефалитный костюм,  который  обычно  выдавали работникам экспе-
диций в качестве спецодежды,  накомарник,  сапоги.  В руках он держал ка-
кой-то прибор, мне показалось геофизический.
   - Куда идете? - криком вопросил нас человек.
   Вчера в этой стороне рвали скалы  и я подумал,  что и сейчас здесь долж-
ны быть какие-нибудь взрывные работы  и нас хотят предупредить,  что бы
мы поостереглись или подождали.
   Я махнул рукой в сторону дороги и крикнул:
   - В Намингу!
   - Откуда вы? - последовал запрос.
   Вопрошавшему,  видно,  было просто скучно.  Сидел он один  на скалах,  -27-
возможно в маршруте. А тут идут люди и среди них женщины...
   Мы  продолжали  подъем,  перекликаясь  и  обмениваясь шутками.  Мне
нравился этот дорожный ритуал. В литературе почему-то приписываемый
только восточным народностям.  Где бы мы ни бродили,  всегда, встретив
в пути человека, мы останавливались и начинался обмен вопросами - кто?
куда?  откуда?  зачем?  Затем следовали пожелания счастливого пути, ров-
ной дорожки - и снова в разные концы,  что бы никогда уже  не встретить-
ся.  Даже на таких участках,  где "пахло городом" и встречи были не такой
уж редкостью,  каждый прохожий  считал себя обязанным  кивнуть встреч-
ному головой и хотя бы на ходу сказать: - Здравствуйте!..
   Что же удивительного в том,  что в разговор с нами вступил человек, на-
ходящийся от нас на противоположном склоне лога? 
   Но вот,  наконец,  и перевал - короткий "коридор" между Саку и Намин-
гой. И в конце коридора - дорожный знак: желтый треугольник с восклица-
тельным знаком! Это значит: осторожно! спуск!
   Но дорожный знак поставлен не для нас.  Такая отличная дорога не нуж-
дается в том, что бы на ней оберегали пешеходов.  Автомашины, то другое
дело, а пешеходу много ли надо.
   Мы идем бодро.  Беспощадно палит солнце.  Зной как бы растворился  в
воздухе и застыл густой душной массой. Под ногами каменистое русло бы-
вшей реки,  сейчас оно сухое.  Обычное явление  в горах:  в июне-июле не
перейдешь и через ручеек,  а в августе-сентябре  и большие реки  местами
пересыхают.
   Все ниже и ниже спускается дорога.  Вот за обочиной стоит палаточный
городок,  но людей не видно.  Ниже еще один палаточный лагерь и опять -
никого. Все в горах, на работе.
   По мере нашего спуска долина расширилась. Суровые высокогорные ла-   -28-
ндшафты, представленные гольцами на вершинах и высокогорной тундрой
в низинах, сменяются густой лиственничной тайгой, покрывающей склоны
долины.  А когда мы  из бокового распадка  выходим в собственно  долину
Наминги, появляются березовые колки, цветы и ... желтые новенькие стол-
бы электропередачи. Слух уже улавливал стук моторов, а глаз, сквозь лист-
ву деревьев, различал какие-то светлые строения. Слева к нашей дороге по-
дошла и слилась еще одна, а по ней прямо на нас мчалась грузовая машина
"Зил-151". Водитель тормозит, чтобы не распугать оленей и мы пользуемся
случаем:
   - Подвези!
   - Да здесь недалеко, километра два...
   - Все равно.
   - Садитесь!
   У шофера густая окладистая борода, как у Отто Юльевича Шмидта, а ли-
цо молодое  и глаза веселые,  озорные.  Нас он  ни о чем не спрашивает,  и
так ясно кто мы, откуда и зачем.
   Едем в открытом кузове, держась за высокие борта.  Здесь, в машине, чу-
вствуется,  что дорога не такая уж ровная,  как это кажется когда идешь по
ней пешком. Но все же прокатиться в машине по тайге после многокиломе-
трового перехода - удовольствие колоссальное!
   И вот перед нами открылась Наминга. Вернее, это был еще не поселок, а
одна из штолен.  Но тем замечательнее был тот факт,  что первым,  что мы
увидели было место,  где люди "вгрызаются" в гору.  Мы увидели у склона
горы высокую насыпь,  по краю которой была проложена  колея электрово-
за и стояли какие-то постройки.  Насыпь образовалась, видимо, за счет гор-
ной породы,  вывозимой из глубины штольни  и  сбрасываемой прямо с ко-   -29-
леи вниз.  Узкоколейка была проложена  над самым краем насыпи  и  даже
как-будто нависала над ней.  Порода, вывозимая из штольни, сбрасывалась
под откос.  Таким образом росла насыпьипо мере углубления штольни. Су-
дя по ее размерам  можно было предположить,  что горняки успели уже зна-
чительно углубиться в недра горы.
   - Третий километр заканчивают,  - сообщил нам бородатый шофер,  выса-
живая нас. Здесь заканчивался его рейс.
   Мы обошли насыпь  и увидели вход в штольню.  Издали он выглядел чер-
ным  квадратным зевом,  ведущим в чрево гор.  Вход в штольню был облит
бетоном, который обрамлял черный квадрат серой рамкой. От насыпи вниз
спускалась дорога,  отмеченная столбами электропередачи.  Эти же столбы
окаймляли по краю и насыпь, видимо маркируя путь электровоза.
   Стучал  мотор. Два человека  в горняцких касках  поднимались по дороге.
Да!  Здесь начинался иной мир - мир тружеников,  о которых все чаще и ча-
ще писали в газетах:  проходчики  и откатчики,  бурмастера  и взрывники...
Здесь план измерялся в погонных метрах проходки по горным породам, а не
в километрах,  пройденных по тайге.  Да и о самой тайге  здесь вспоминали
меньше всего.  Но все-таки вспоминали.  Мы прошли  по главной улице по-
селка мимо одинаковых,  как близнецы, лиственнично-желтых свежесрубле-
нных домов, задержались у магазинов, их было три, зашли на почту, прочли
афишу на стенде клуба:  "Сегодня танцы".  В столовую мы опаздали.  Сухая
лепешка - плохой обед,  тем более что в Наминге нет воды.  Об этом писали 
в газетах, но писали неверно.  Нет воды в реке Наминге.  Как ни парадокса-
льно звучит - нет воды в реке! То есть она пересыхает в конце лета. Но на- 30
селение обслуживается водовозами и Наминга это не Кара-Кумы, где геоло-
гам  платят надбавку  за безводность.  И будущему поселку  не грозят муки
жажды:  буровые скважины  прошли через водоносные горизонты  и в неда-
леком будущем поселок будет иметь свежую чистую воду в любое время го-
да. Но пока, чтобы напиться, нам пришлось обратиться к местным жителям.
На нашу просьбу  "попить"  нам сразу двое предложили зайти в дом.  Пожи-
лая женщина,  вынесшая нам воды в ковше,  никак не могла примириться с
тем, что мы сжуем свою лепешку у порога ее дома.
   - Заходите, - настойчиво приглашала она. - Попейте чаю. На плитке он бы-
стро вскипит.
   Мы благодарили ее. Надо было идти дальше. Каюры уже провели караван
через поселок, надо было нагнать их, выбрать место для лагеря.
   - Эх, таежники, - сокрушаясь сказала женщина. - И чаю-то попить вам не-
когда? Знаю вашу работу. Муж у меня таежник. И сын, вот, тоже...
   Сын ее стоял в дверях, рослый крепкий парень, выросший в тайге, это бы-
ло сразу видно.
   Мы поблагодарили их и пошли своей дорогой, запыленные, усталые, опи-
раясь на посохи. Мы шли по поселку, над которым  на склонах гор нам отк-
рывались  новые  штольни и  буровые вышки.  Поселок был залит солнцем,
выглядел приветливо, весело, радостно.
   Несмотря на то, что столовая была закрыта,  нам все-таки разрешили зай-
ти и попить квасу.  Я пить уже не хотел, но кто в тайге откажется от кваса?   
   В столовой, около одного из столов, стояло ведро с крепким добрым ква-
сом,  а над ведром висела надпись: "Стакан - 0,03".  Стаканы стояли тут же 
на столе,  чисто вымытые  и перевернутые вверх донышком.  Наливали мы    -31-
квас сами, черпаком, который лежал тут же около ведра. Потом мы подсчи-
тали:  10 стаканов по 0.03 = 30 копеек,  положили деньги на стол,  поблаго-
дарили радушных официанток и вышли.  И это гостеприимство,  и эта сис-
тема самообслуживания,  и расплата на честность,  и деньги,  оставленные
на столе,  заставили нас забыть,  что мы находимся  в отдаленном таежном
поселке и поверить, что перед нами поселок будущего.
   Но стоять он будет не здесь,  а километрах  в десяти-пятнадцати ниже,  а
здесь не останется не только домов,  но и самой долины.  Удоканские горы
будут взорваны.  Взрыв гигантской силы разрушит тесные стены долины и
меденосные  песчаники окажутся на поверхности.  Их будут разрабатывать
открытым способом.  И на какое-то мгновение  я представил себе эту доли-
ну, доверху наполненную глыбами меденосных пород. Специальные брига-
ды дробят их, а к карьеру одна за другой подъезжают большегрузные маши-
ны-самосвалы.  Взмах огромного ковша и кузов машины полон. Тяжело ур-
ча, нагруженный самосвал выруливает на дорогу. Спокойной широкой лен-
той бежит дорога по долине,  лавируя между гор по ущельям,  по предгорь-
ям Чарской котловины и выводит к озеру Леприндо. "Здесь будет город за-
ложен..." как сказал поэт.  А в городе будет обогатительная фабрика. Одна
за другой, выбегая из горных ворот, будут подкатывать сюда машины. Раз-
ворот. Тяжелый кузов поднимается чтобы сбросить на ленту конвейера зе-
леноватые камни Удокана. Отсюда они пройдут через дробилки и грохоты,
чтобы  выйти из других ворот фабрики  обогащенным  медным концентра-
том.  И дальше в путь,  на Нерчинск или на Урал,  или в какой иной адрес,
где из концентрата будут выплавлять медь.
   Но и тогда, когда уже первая готовая медь ляжет в приготовленные для  -32-
нее формы, или повиснет на высоких опорах высоковольтных передач, или
превратится в детали машин и приборов, к заваленному меденосными глы-
бами ущелью Наминги будут подъезжать все новые и новые самосвалы.
   А в горах по-прежнему будут прокладывать маршруты геологи, отыскивая
новые руды и расширяя площади уже известных металлоносных горизонтов.
Геологи - люди идущие впереди века!
                . . .          


           Просьба оставлять комментарии!


Рецензии