Инкубатор

ИНКУБАТОР

         После  своей  смерти  человек  может  жить  только  на  Земле.
                Анри Барбюс
       Приступ был самым сильным из всех за последние недели, и Вадиму стало окончательно ясно, что ожидаемый всеми конец уже совсем близок. Боль не оставляла ему никаких шансов на лучший исход, она стремительно втекала в него неиссякаемым потоком, заполняя режущей тяжестью, она кромсала его обречённое тело, подбираясь к голове, она медленно пережёвывала его страшными своими зубами...
       Мир сжался до размеров его высохшего от болезни мозга, давя чудовищным прессом, под которым уже податливо трещали слабеющие кости черепа, и Вадим, стиснув остатки своей воли в кулак ещё действующей руки, думал о том, что надо выстоять, выдержать, вытерпеть это последнее испытания остатками быстро иссякающей жизни, после чего будет награда Великим и Вечным Послаблением…

       …И всё-таки, странно устроен человек. Когда боль становится невыносимой, он мечтает о Смерти, как о высшем даре Жизни, но стоит боли чуть ослабнуть и он уже жаждет другого...
       Вадим качался на гигантских губительных волнах, надолго проваливаясь в удушливое беспамятство, и выныривал из него, чтобы сделать короткий судорожный вдох и увидеть вспышку света промокшего уличного фонаря за дождливым осенним окном. Он уже задыхался, он захлёбывался бешеным ритмом своего изнемогающего в борьбе сердца, и обжигающим лёгкие, как будто совершенно лишённым кислорода воздухом, но боль, наконец, сжалилась над ним, подарив передышку. Это было последнее желание приговорённого, и оно было исполнено.

       …Тьма перед его взором стала нехотя проясняться. Слёзы страданий иссякали, очищая глаза, и стекали по впалым щетинистым щекам на мокрую от холодного пота подушку. Вадим лежал, тяжело дыша, и смотрел в прячущийся за неясными тенями потолок, ощущая во рту солёное крошево зубов. По телу волнами прокатывалась дрожь, похожая на поспешную агонию, всепоглощающая слабость парализовала мышцы и он уже почти не чувствовал своей правой руки...
       Это был промежуточный финиш. Вадим долгожданно понял, что пришёл-таки его последний час, и что до нового утра ему, скорее всего, дотянуться уже не удастся.
       И вдруг он с некоторым удивлением поймал себя на том, что больше не думает о жизни...
       Смерть страшна, пока от встречи с ней ещё можно уклониться, но когда она стоит за порогом страданий, то нет более желанной гостьи. Может быть, тяжёлые болезни старости для того и служат Природе, чтобы морально подготовить дряхлеющий, приходящий в полную негодность организм к уходу со сцены жизни? Ранний суицид - это, конечно, аномалия, преждевременные неизлечимые болезни - тоже не норма, но муки, их сопровождающие - это уже определённо элементы той обязательной программы, которая должна включиться гораздо позже.

       ...Неожиданно Вадим почувствовал, что кто-то, пока невидимый, осторожно положил на его высохшую грудь лёгкую руку. Мягкие ласковые пальцы нежно скользнули по выпирающим рёбрам, поправили почти сползшее на пол одеяло.
       - « Вика... — подумал он с величайшей благодарностью. — Она  пришла… Она  здесь... Она услышала, что я очнулся,  и пришла, чтобы быть  со  мной  в  последние  мои  минуты... »   
       Вадим собрал жалкие остатки сил и повернул сильно отяжелевшую за последние дни голову, чтобы увидеть жену, которую не по собственной воле собирался сделать вдовой.

       …Нет, это была не Вика. Рядом с его кроватью сидела незнакомка, облик которой привёл Вадима, давно не видевшего никаких других женщин, кроме матери и жены, в лёгкий трепет. Она была не просто красива, эта загадочная гостья, но сказочно прекрасна, с лицом богини всепокоряющей Любви, и это лицо как будто даже светилось из глубины атласной кожи тёплым лучистым светом.
       Вадим съёжился душой в остатках чуть недоеденного страшной болезнью тела. Он не хотел, чтобы его видели посторонние, а эта женщина со своей жизнеутверждающей красотой была совершенно чужой и чуждой умирающему вместе с ним миру, как неуместна танцевальная музыка над полем боя, усеянном множеством разлагающихся трупов.
       Вадим с трудом разлепил пересохшие губы, больше привыкшие издавать звуки страданий, чем слова.
       — Кто... вы?.. — медленно спросил он, пугаясь своего хриплого, страшного голоса.
       — «  Я  за  тобой », — сказала она, и голос её был не менее чудесен, чем лицо.
       — Вы что, моя Смерть?.. — с ещё большим трудом задал он новый и Главный для себя вопрос. — Я и не думал, что она может быть такой прекрасной... Отнимающая Жизнь должна выглядеть уродливой старухой с окровавленной косой...
       Женщина ласково улыбнулась, слегка осветив этой улыбкой сумрачную комнату.
       — « Смерть  всегда прекрасна, если она прекращает муки. Долгие муки... Но  я  не  Смерть - я  твоя  новая  Жизнь... »
       Он устало прикрыл слабеющие, как и всё остальное, глаза - сил у него уже не осталось даже для них.
       — Я брежу... Или грежу... Моя жизнь кончилась и новая может быть только продолжением её страданий... Не хочу... Я устал уже не только от её мук, но и от ожиданий их прекращения...
       Мягкая рука осторожно коснулась его холодеющего, мокрого лба, чуткие пальцы нежно провели по колючей щеке.
       — « Муки твои уже истощаются и кончаются. Ты с честью прошёл все  возможные  испытания, теперь  тебе  почти открыт путь в другой мир  и  в  другую  твою  Жизнь... »
       Вадим удивлённо посмотрел на неё уже высохшими от слёз боли глазами. Она не улыбалась, а была, скорее, несколько взволнованна. Но его смутило не это, а её непонятная фамильярность. Она разговаривала с ним, как близкий ему человек.
       — Кто же вы тогда, если не долгожданная Смерть?.. Я сейчас никому не был бы так рад, как ей...
       — « Не Вы - Ты... — голос её был по-прежнему удивительно мягок, но настойчив. — Я - твоя сестра, ты - мой брат. Ты - равный среди равных. ТАМ  нас  будет  много... »
       — Брат... — с трудом выдавил он из себя короткое и странное слово. — Равный... Уродливый Квазимодо, равный прекрасной Эсмеральде... — он попытался грустно улыбнуться и услышал явственный скрип мышц своего окостеневшего лица.
       — « Это  уже  в  прошлом, Брат. Почти  в  прошлом... — уточнила она. — Ты теперь на Пороге, и тебе нужно сделать лишь последний шаг. И я помогу  тебе  в  этом ».
       — Я уже не способен ни на что... — вздохнул он с хриплым стоном. — Даже с вашей помощью...
       Она снова провела рукой по его колючей неживой щеке и он почти не почувствовал её прикосновений. Клетки тела умирали, всё больше отгораживая его от мира живых.
       — « Ты способен на гораздо большее, чем думаешь, Брат. И ты уже совершил  великий  подвиг ».
       Вадим сделал очередную мучительную и почти неудачную попытку улыбнуться.
       — Величайший подвиг калеки заключается в том, чтобы никому не стать большой обузой... Меня на этот подвиг, к сожалению, не хватило... Или моих сил...
       — « Умереть проще всего, — не согласилась она. — Но это ведь преступление. Человеку дарована Жизнь, которую он обязан пройти от начала  и  до  конца. В  этом  его  высший  долг ».
       — Перед кем?..
       — « Перед другими людьми, которым он близок и дорог. Перед собой. Перед  самой  Жизнью ».
       — А какой в этом может быть высший смысл?.. Жизнь только ради жизни?..
       — « Почему бы и нет? Почему и перенесённые страдания не могут являться  её  мерилом? »
       — А кому они нужны, эти страдания?..
       — « Тебе ».
       — Мне?.. — не поверил он своим, как и всё остальное, слабеющим ушам. — Я не ослышался?..
       — « Да, именно тебе! Жизнь на Земле не являлась основной сутью твоего  существования, это  была лишь предтеча, репетиция твоей Главной  Жизни. А  она - ещё  впереди... »
       — О чём вы?.. — со стоном проговорил Вадим. — Мне уже не нужны утешения и обещания Царствия Божьего… Мне сейчас более всего необходим исповедник... Я прожил бессмысленную жизнь, и, если бы верил в Бога, то попросил бы у него прощения...
       — « Не  торопись  подводить столь скоропалительные итоги и ставить неудовлетворительные оценки. Я вовсе не Ангел Смерти, не сама Смерть  и  даже  не  Харон  в женском обличии, призванный проводить тебя в царство мёртвых. И всё же, я Проводник... Я скоро отведу тебя ту-да, куда  сам  ты  не  нашёл  бы  дороги... »
       — Куда... — устало не спросил, а сказал он. — В Рай?.. В Ад?.. В Чистилище?.. Тогда делайте это поскорее...
       Близился новый приступ, самый последний, как он теперь понимал. Онемение медленно, но неуклонно поднималось от уже совсем чужих ног к ещё его груди.
       — « В  лучший  мир, Брат. Земля – вовсе  не  Рай  и  даже  не  Ад, хотя  для  очень  многих она стала и тем, и другим. Но она не то и даже не другое. Она  всего  лишь  Инкубатор... »
       — Как?.. — Вадим на некоторое время забыл о приближающейся боли, к которой готовил себя, как к последнему бою, в котором должен был неминуемо погибнуть.
       — « Инкубатор, — мягко повторила она. — Когда здесь зарождается новая Жизнь, в неё вкладывается зародыш Души. Она рождается на свет вместе  с  человеком, она  растёт  и  зреет  вместе  с  ним. Или  чахнет, так  и  не  созрев. Всё  зависит  от  носителя ».
       — Вы шутите... — сказал он. — Это ведь всё церковные сказки во утешение, специально придуманные для тех несчастных вроде меня, чтобы наделить хоть каким-то рационализмом нашу бессмысленную жизнь... Что толку сеять зёрна в лишённую жизненных соков землю: они либо не вырастут совсем, либо породят уродов...
       Она положила хрупкую горячую руку на его окончательно холодеющую кисть.
       — « И, тем  не  менее, это  именно  так. Лучший  заслуживает  лучшего, а  худший... »
       Она сделала паузу.
       — « И не говори, что это безнравственно. Морали придерживаетесь или не придерживаетесь вы, а не мы. Мы лишь подводим окончательные итоги  вашей  Жизни ».
       — А как же другие?.. Не заслужившие?..
      — « Для них тоже не всё окончательно потеряно. Для некоторых из них... Но это тема уже совсем другого разговора, совершенно не касающегося  тебя  лично ».
       — Но почему же тогда вы не сделаете лучше саму нашу жизнь, чтобы не подвергать нас не всегда нравственным, и чаще всего унизительным испытаниям?..
       — « К сожалению, это не в наших силах. Между вами и нами непреодолимый для живой материи барьер, через который способна пройти  лишь  бестелесная  Душа, и  только  после  биологической  смерти её  физического носителя. Я здесь, но  меня  здесь нет. Живому не дано меня  увидеть. Ты  уже  на  Пороге, поэтому  тебе  даровано  и  иное  зрение, и  иной  слух. А  скоро  будет  подарена  и  иная  Жизнь... »
       — За какие же такие великие заслуги?.. За то, что мучился всю свою жизнь?..
       — « И  за  это  отчасти  тоже. Но  главным  образом  за  то, что  ты не загубил доверенную тебе Душу, как это делают многие, оказавшиеся в твоём положении. А ты любовно вырастил истинное Сокровище. Ты выпестовал, выносил, вскормил его своими и без того бедными соками, ты создал САМОГО СЕБЯ, и ты достоин лучшей участи, чем та, что совершенно  случайно  досталась  тебе  на  Земле ».
       Вадим судорожно вздохнул костенеющей грудью.
       — Это похоже на прекрасную сказку... Но как хочется вам верить... Безумно хочется!
       — « Верь! — сказала она страстно. — И надейся! И соберись с силами. Тебе скоро предстоит преодолеть последний, самый тяжёлый в твоей Жизни  барьер... »
       — Значит, этого нельзя избежать... — обречённо сказал он, ужасаясь одной мысли о том, что его ждёт.
       — « Нельзя… - сказала она виновато. – Я - там, за Порогом, и могу только ждать, когда ты ко мне придёшь из другого мира. Я буду рядом, и пусть  сознание  этого  поможет  тебе  быть  сильным ».
       Вадим благодарно прикрыл глаза.
       — Не уходи... далеко... Мне так будет легче...
       - « Хорошо... — она легко пожала его уже совсем бесчувственную руку. – Я жду… »

       …Боль была совсем рядом. Она уже не кралась неслышными шагами, а накатывалась на него ревущей штормовой волной, сметая на своём пути останки его обезображенного, обездвиженного, полумёртвого тела, отнимая у него последние молекулы Жизни. И в этом жутком месиве жило и уже надеялось на лучшее то, чему дать название было гораздо легче, чем найти вразумительное определение...

       …Боль захлестнула... Она скручивала и ломала слабые кости, рвала судорогами в клочья истончившиеся мышцы и заливала холодной кровью лёгкие, исторгая из груди Вадима рвущий тело на куски судорожный кашель. Вокруг него что-то происходило, кто—то двигался, трогая его за руки и голову, но он уже не слышал ничьих голосов. В черноте, залившей его глаза, возникла далёкая светящаяся точка: она приближалась, разгораясь и расплываясь в пятно, и в этом пятне он снова увидел знакомое и прекрасное лицо. Губы женщины беззвучно шевелились, точно успокаивая его, а в глазах её были сострадание и страстный призыв.
       Вадим чувствовал, что силы его кончаются, он задыхался от перехлестнувших горло и грудь прочных тугих нитей, он рвался туда, вперёд, к этому божественному лицу, обещавшему, прежде всего, ИЗБАВЛЕНИЕ, он остатками сил как будто раздирал руками какую-то прочную плёнку перед собой, он чувствовал её всем своим телом, всей своей ДУШОЙ...
       Он сделал последнее, титаническое усилие...

       …Что-то, наконец, лопнуло перед ним, скользнув обрывками по лицу и груди, и он провалился куда-то, ощутив необыкновенную лёгкость во всём своём теле. Боль мгновенно исчезла, будто её никогда и не было, и только странная темнота окружала его со всех сторон.
       И тогда Вадим  ОТКРЫЛ  ГЛАЗА...

       ...Он увидел страшное, искажённое последней мукой чёрное лицо с остекленевшими жуткими глазами. Жёлтые оскаленные зубы сверкали из плотной щетины мёртвой усмешкой дезертира Жизни. Он не узнал самого себя, потому что уже давно не видел зеркал, но всё понял по рыдавшей на застывшей груди умершего жене. В комнате была только она.
       — « Вика... » — тихо позвал он, но она не обернулась на его зов. Он хотел повернуть её к себе лицом, но руки его легко прошли сквозь неё, как сквозь воздух.
       — « Не  нужно, Брат... — услышал он вдруг знакомый нежный голос. — Она тебя больше не услышит. Вы с ней уже находитесь по разные стороны Добра  и Зла... »
       — « И  мне  это  тоже  придётся  пережить?.. — спросил он с болью в голосе. — И  это  тоже  пойдёт  в  зачёт  бессмертной  Душе?.. »
       Она поняла.
       — « С этим ничего нельзя поделать. Это неизбежно, как и смерть. Она  потеряла  тебя ТАМ, ты  потерял её. В прежней вашей, былой жизни. Может быть, когда-нибудь вы вновь обретёте друг друга, но это теперь  зависит  только  от  неё... »
       Он тоже понял.
       — « Тогда  мы  обязательно  встретимся!.. »
       — « Нам  пора, — сказала она. — На  всё  это  лучше  не  смотреть, и нам  ещё  предстоит  дальняя  дорога ».
       Он, наконец, оглянулся и увидел её. Она была всё так же прекрасна, и она призывно протягивала ему руку.
       Он протянул ей навстречу свою. Рука была сильной и мускулистой, и он с удивлением оглядел своё молодое, красивое тело, будто сошедшее с картины Рафаэля.
       — « Это чужое... — сказал он растерянно и изумлённо. – У  меня  было другое… »
       — « Теперь  оно  твоё, — сказала она, откровенно любуясь им. — И  оно не  будет  стариться. И ему не страшны болезни. Так же, как и моему, которое  тоже  стало моим совсем недавно. Нам пора... — она протянула ему и вторую руку. — Нас  ждут... »

       Они стремительно взмыли вверх, и он бросил прощальный взгляд на свою безутешную вдову. Что-то защемило в груди и тут же отпустило. Он ЗНАЛ, что они ещё увидятся. И узнают друг друга, даже если внешне станут совсем другими...

       …Ночной заплаканный город быстро уходил вниз, утопая в дождливой темноте. Скоро он превратился в светящийся рой, который улетел за горизонт.  Земля уплывала от них, превращаясь в узкий голубой серп. Они летели куда-то от Солнца; Вадим дышал полной грудью холодный свежий воздух, и чувствовал крепкое пожатие маленькой изящной руки. Он оторвался от зрелища уменьшающейся Земли и встретился с ободряющим взглядом прекрасных глаз своей проводницы.
       - « Теперь всё будет хорошо... — сказала она убеждающим тоном. — Отныне  и  вовеки  веков... »
       И он ей поверил…
       И он в последний раз оглянулся на Инкубатор прекрасных душ…
       И он с радостью подумал о тех, кому ещё предстояло в нём вывестись…
       И он пожалел тех, кому этого не было дано...
 
                У  каждого  есть
                свой  Рай
                даже  в  общем
                Аду…