Любовь-морковь

С гордым видом катит Люсинда на женском велике вдоль берега, крутит педали, мелькают лодыжки. А рыбаки смотрят вслед: хороша задница, да не наша. Знают, держит путь Люсинда в сторону мыса, ночевать к инвалиду Егору Стулову со своим вином и закусью. А утром, проводив женщину, Егор хромает к другу в заведение «Живи на повну». Ему оторвало тросом в порту ногу еще при Украине, жена бросила, сошлась со сторожем пансионата, там же и прибирает за 3 тыс. руб. Садятся они с бывшим ментом на задах шатра пить неторопливое пиво, дербанить вяленку. Значит, вчера Люсинда котлеты рыбные разогрела, налила полусладкого. А у Егора от него бурчит, снятся злобные ежики, и вместо женщины всяко разная хрень в голову ползет. Например: мужик, пусть и увечный, он есть воин, и обязан быть как винтовка в строю. А тут шишки, рюшки, подушки… Трофимыч: короче, дали тебе или как? Дать-то дала, а потом сидит верхом, смотрит на луну, слезы капают. Так спросил бы, какого... Боязно. Вдруг больше не придет? Жена иной раз тоже в койке плакала, хотя у него еще были две ноги. И сходятся за перцовой: ни хрена не поймешь этих баб!