Агент 220 - Глава 2

Все наши решения имеют свои последствия.  Если бы я не поддалась своим желаниям, они никогда не нашли бы меня. Я не использовала свои способности с тех пор, как отомстила Хортону и усадила его на электрический стул. Ну, кроме одного случая. Его звали Джейсон, тогда мы учились в Кембридже. Дед пол жизни проработал в этом университете, так что проблем с поступлением не было. Хоть его уже и не стало, когда я закончила школу. Те две недели, что я числилась пропавшей без вести, его довели до инсульта.  Каждый раз, вспоминая дедушку, я посылаю проклятие в адрес Хортона, чтоб ему икалось в пекле.

Способности считывать чужую память позавидовал бы любой студент. Но дед так хорошо натаскал меня, что даже не приходилось заглядывать в мысли преподавателей или других учеников, чтоб узнать ответ. Все и так было известно. А чужие мысли только сбивали, да вызывали головную боль.
С Джейсоном мы познакомились в библиотеке. Я избегала общения с парнями, потому что страх продолжал жить во мне, и креп. Это отчужденность и заинтересовала Джейсона, как выяснилось позже. Он терпеливо завоевывал мое доверие, снимая слой за слоем защитных ограждений. Уже через пол года мы жили вместе. Мне казалось, его послало небо. Все это напоминало нормальные отношения. А значит, я могла рассчитывать и на создание семьи в дальнейшем. Правда, интимная жизнь оставалась проблемой. После Хортона любое касание с сексуальным подтекстом воспринималось, как нечто унизительное. Процесс не доставлял мне никакого удовольствия, а после всегда снились кошмары. Через время Джейсон начал вести себя странно. Пропадал по ночам, или поздно возвращался. А однажды и вовсе запер меня в подвале, всколыхнув целый океан страха. Позже сказал, что просто не увидел меня там, извинялся, с виду искренне. И я бы поверила, если бы не проникла в его рассудок. Все оказалось банально, другая женщина. Ко мне он потерял интерес, и взялся за другую. Признаться, это было обидно. Но и облегчение ощущалось, я уже успела себе вообразить, что снова попала в лапы какого-то маньяка, только в этот раз более изощренного, который зачем-то втирается сперва  в доверие жертвы. Ой, да чего я только не выдумала, пока была заперта в том подвале. Этот случай заставил меня поставить крест и на парнях, и на чтении мыслей. Слишком много боли приносит и то и другое.

Потому я и удивилась, когда меня прямо из магазина, где я подрабатывала «похитили» люди в черном. Было так темно, что прочитать их мысли я не могла. Не было визуального контакта. И вот я сижу перед  агентом, который назвался Оливером. Я вижу, что это не настоящее его имя, и не могу откопать из закромов памяти правду. Будто… будто он сам не помнит.  Но на само поверхности видна причина, по которой я здесь. Френк Девис, получивший на руки доказательства преступления с моей помощью не мог избавиться от навязчивой идеи задействовать меня и в других расследованиях. Он обратился с этой идеей в ФБР. И вот меня пытаются завербовать «на службу интересам родины». В чем суть пока не ясно, скрыто каким-то туманом. От попыток пробиться сквозь него начинает болеть голова. Я отключаюсь, Оливер так же молча меня рассматривает. Затем начинает перечислять проблемы, с которыми столкнулась наша страна за последние годы. Это звучит… фальшиво. Он даже не пытается расписывать выгоды сотрудничества с  ФБР, их просто нет.

- Вы ведь понимаете, что в такой ситуации человек с исключительными способностями не имеет права отказать в помощи своему государству? – говорит он.
Я снова пробую проникнуть в его мысли, и вижу, чем именно грозит мне и моей семье отказ. Отказаться я действительно не могу.

Мне не дали возможности попрощаться с семьей, забрать вещи из кампуса, дать знать хоть кому-то,  что со мной все в порядке. Для всего мира я просто исчезла. Снова. Две недели спустя, после краткого вводного курса, вместо Анны Плейс появилась Анна Шолохова, советская девушка. Это было возможно благодаря тому, что мои родственники со стороны матери эмигрировали из России в 1917 году, в нашей семье принято было говорить на русском так же свободно, как и на английском. Но не нужно быть гением, чтоб понимать, как шатко мое положение. Не выдать себя в практически неизвестной стране казалось невыполнимой задачей.

По сути, провал грозил чем-то только мне, а вот дезертирство всей моей семье. То, что делают с семьями предателей я отчетливо рассмотрела в воспоминаниях Оливера. По своей отвратительной сути эти картинки мало отличались от того, что делал Хортон Линдси. И даже вызывали большее отвращение, так как не преследовались никем. Тот, кто стал законом, может творить любое беззаконие.

Итак, Анна Шолохова перелетела океан, достигла границ с советским союзом, а затем на поезде добралась к конечной точке назначения – городу Брянску. Ночной вокзал был безлюден. И все выглядело чужим, заснеженные тротуары, мигающие фонари, даже звезды над головой. Даже звезды были чужими. Только увидев это равнодушное небо, я поняла, как люблю Америку. И окончательно осознала, что вернуться назад мне уже не придется.

 Со мной на станции сошло лишь двое людей. Я же не стала задерживаться на перроне, чтоб посмотреть, куда они направляются, а вошла в здание вокзала. Непропорционально высокие своды для такого маленького зала разносили мои шаги многоголосым эхом, словно в католическом храме. За двухстворчатой стеклянной дверью горел уютный желтый свет. Над входом висела табличка буфет. И туда очень хотелось зайти, заказать горячий напиток, согреть озябшие руки. Первая ночь декабря оказалась студеной.  Но пока я направилась в уборную, где еще раз просмотрела карту города. Место встречи располагалось на окраине, я хорошенько запомнила данные о нужном районе и свернула карту, убрала её в сумку с немногими вещами, которые мне дали.  Все они выглядели подержанными. А одежда еще и имела странный силуэт, который утяжелял фигуру.  Советская мода существенно отличалась от нашей, с непривычки использование хорошей ткани для такого безвкусного покроя казалась нерациональной. Я проверила на месте ли деньги. Большая часть лежала во внутренне кармане, мелкие деньги – во внешнем кармане куртки. В США были распространены слухи, что русский сплошь пьяницы, а от алкоголизма до воровства один шаг. Я старалась предусмотреть все варианты развития событий, но холодный страх внутри меня пересиливал даже зимний холод снаружи. Ни зал ожидания, не туалетная комната не отапливались. Я открыла вентиль с горячей водой, от струи пошел пар с запахом хлора. Омыв руки, я закрыла кран и вышла. Стало немного тепле.

Я прошла к буфету и открыла двери, из помещения повеяло теплом, меня почти затянуло внутрь. За прилавком, уставленным едой, стояла краснощекая упитанная женщина лет тридцати. В  чепчике она напоминала матрешку. Двое мужчин за столиком у буфета пили то ли кофе, то ли чай из кружек с розочками на белых боках.  Я кивнула им и поздоровалась с буфетчицей.

- Добро утро.
Я сказала «доброе утро», хотя ночь была в самом разгаре. Что-то заклинило в мозгах и я не смогла вспомнить как по-русски звучит слово «ночь». Нужно было сказать «здравствуйте» или уж тогда промолчать.  Провалится на первой же фразе – это даже не смешно. Постараюсь теперь почаще держать рот закрытым.
- Какое утро, когда ночь на дворе? – предсказуемо удивилась буфетчица, посетители тоже посмотрели как-то косо.

Слово вспомнилось, встало на место, как кусочек пазла. Я немного успокоилась и начала рассматривать ассортимент. В основном это были сладости: кексы с вишнями, заварные пирожные, яблочный пирог, какой-то не привлекательный с виду комок под названием «Пирожное Картошка». Я попросила дать шарлотку и горячий чай. Оплата производилась тут же, поднос с заказом давался в руки, как в студенческой столовой. Я села у окна, поближе к радиатору отопления. Блаженное тепло растеклось по телу, я даже куртку расстегнула.

У чая был странный привкус, наверное просто вода отличалась от той, к которой я привыкла. А вот шарлотка оказалась вкусной, нежной и на удивление сытной. Я уплетала десерт за обе щеки и любовалась танцем снежинок за окном, когда вдруг расслышала, о чем говорят другие посетители.

- Где, говоришь, ящики эти нашел ?
- Да, в подвале дома Козырева, там куча неучтенки. Мы ящик домой и унесли. Такое качественное, пробирает сразу.
Я напрягла слух, продолжая кромсать пирог, но уже более растерянно.
- Так там же подвала нет, одна котельная ?
Боковым зрением я заметила, как мужчина оглянулся по сторонам, прежде чем ответить.
- Там если давление убрать, стенка отодвигается. Раньше было военным хранилищем, а теперь просто склад.

Меня они не восприняли как угрозу, может и верным решением было заслать в стан к врагу такое безобидное с виду существо, как я. Жаль, что это качество не только видимое, но и реальное. С того расстояния, что было между мной и их столом, проникнуть в сознание нечистых на руку русских я не могла. Да и не хотела. Вряд ли они имеют хоть какое-то отношение к тому заданию, которое мне хотят поручить. А лишний раз терпеть мигрень ради ненужной информации особого желания не было. Я потихоньку допивала свой чай, дальнейшие реплики разобрать не удалось, слишком понизили голос. Через несколько минут вошел третий мужчина, отдал им конверт, и все трое вышли. Я еще несколько часов просидела в буфете, оторваться от батареи, когда посветлело, было проблематично.

На вокзале уже было много людей, кто-то ждал поезда, кто-то только сошел на перрон и направлялся к остановке общественного транспорта. Там же были и жители окрестных домов, спешащие на работу. У местных удалось узнать, что по городу ходит лишь два маршрута. Красные вагончики развозят по жилы кварталам, а черные на производства. Судя по всему, мне нужно было дождаться красного.

Пока все ждали транспорт, я рассматривала людей. Здесь были и пожилые, и молодежь, но все же по большей части люди средних лет. Детей вообще не было. Одеты все были однообразно, блекло. А может так казалось из-за снега, который в считанные минуты облеплял все вокруг, моя собственная куртка быстро стала белесой из-за налипших мокрых снежинок. Женщина рядом копалась в сумке, сняв с руки перчатку. Мужчина рядом с ней раздраженно поглядывал на часы, суетливо прохаживался. Дед с портфелем под мышкой щурясь смотрел на солнце. Эти люди выглядели почти как американцы, отличалась только одежда. И осознавать, что все они – мои враги, было страшно.  Я заметила человека с красным лицом и распухшим носом, вспомнила, что меня могут обокрасть, и быстро проверила,  закрыты ли молнии на сумке. Сунула руки в карман и нащупала деньги. Вдруг мое внимание привлек человек в шарфе, натянутом на лицо. В ткани были прорези для глаз. Он изучал толпу, как и я. Я поспешно отвела взгляд.  Кто он? Один из наших? Или представитель советских спецслужб? Уж слишком странно одет, привлекает внимание, скорее всего, просто чудак. Но сердце продолжало биться в ускоренном темпе. К счастью, вскоре подъехала «развозка» - гусеничный транспорт. Такой я видела впервые, и о нем ничего не говорилось во вводном курсе. Сколько еще сюрпризов меня ожидает?

Дверь гармошка открылась автоматически, и тут же со скрежетом развернулась лесенка. Пассажиры столпились у двери. Я поднялась в вагон, как и все, заняла место у окна и прижала к себе сумку. Внутри было темновато, но лампочки не горели. А еще почти так же холодно, как и снаружи, даже снег на одежде не таял. Остановка опустела,  несколько оставшихся видимо ждали черный вагон. А красная развозка тронулась с места с невообразимым грохотом. Вагон трясло при движении. Люди мало разговаривали, каждый думал о своем. Только время от времени, когда на остановках заходили новые люди, пожилым уступали место, почти насильно заставляя усаживаться. В целом все выглядели вежливыми и доброжелательными людьми, и это разрушало образ, созданный пропагандой США и моими собственными страхами. Например молодой парень стоявший по близости, с повязкой «помощник интенданта» на левой руке вовсе не производил отталкивающего впечатления. Он заметил мой взгляд, я улыбнулась, он улыбнулся в ответ, но скоро он отвернулся и о чем-то задумался.

За окном проплывали кварталы, похожие один на другой. Назвать советские дома архитектурными объектами язык не поворачивался, это были бетонные коробки. Серые и безликие, однообразные, одним своим видом навевающие тоску. Может среди зелени все воспринималось бы иначе, но из-за снежного покрова, казалось я еду среди огромных кубов льда. С удалением от центра количество пассажиров уменьшалось, почти в конце маршрута внутрь вошел человек в шарфе. Выглядел он как и тот, которого я увидела на вокзале. Но едва ли он успел бы добраться до этой улицы раньше, чем развозка. Скорее всего такая одежда принята здесь в холодное время года. Так я пыталась себя успокоить, но один вид человека с лицом под маской пугал. На моей остановке вышли все остававшиеся в вагоне пассажиры, и человек в шарфе в том числе. Подул промозглый ветер и бросил в лицо пригоршню снежинок-колючек, я поспешила замотаться в шарф по самые глаза по примеру незнакомца из вагономашины. Потом повертелась, в поисках магазина. Гастроном «Коралл» располагался через дорогу, я зашла в помещение и начала оттаивать. Под ногами быстро образовалась небольшая лужица. Переждав небольшую очередь, я купила конфет, хлеба, колбасы и воды. Обычный белый пакет стоил как половина продуктов. Большинство людей в очереди передо мной складывали покупки в принесенные с собой сетчатые сумки или сумки-пакеты, пошитые из ткани.

Прежде чем идти к месту встречи с координатором, я проверила, нет ли за мной слежки. Никому не было до меня дела, потому я спокойно направилась к стройке квартирного дома на новой, еще безымянной улице. У дома, пока имевшего три этажа, лежал памятный камень с табличкой. Расчистив с неё снег, я прочла: «Дом Зеленского. Назван в память о полевом хирурге, который спас множество жизней на фронте и героически погиб, защищая Родину». Мне стало не по себе. Обсуждать что-то против союза в доме, который строится в память о герое союза. В СССР не верят ни в бога, ни в существование души. Но я то верю, что души погибших могут защищать тех, кто им дорог и после смерти. Например, Родину от иностранных шпионов.

Это даже в моих собственных мыслях звучало так нелепо, что я рассмеялась в шарф. В доме никого не было, я дважды обошла все. Устроилась на верхнем этаже, откуда хорошо просматривалась дыра в заборе, через которую на стройку проникла я, и решила попробовать конфеты. Вообще я не слишком люблю сладкое, но шоколад даст много энергии, ведь неизвестно сколько мне еще ждать в промерзшей до основания стройке. Когда в полдень так никто не появился,  я решила, что про меня забыли. Но идти мне все равно было некуда. И я осталась ждать на стройке до следующего дня. Когда на улице совсем стемнело, я услышала шаги на лестнице. Очень громкие шаги, хотя и явно шел кто-то один. Я затаила дыхание и шагнула в густую тень.