Сигурд - Глава 5 - Рязань

- Может быть, хватит уже – Веселина приблизила заплаканное лицо к Сигурду. - Ты не только себя, ты нас всех изводишь. Все в доме от тебя шарахаются как от чумного, дети тебя боятся. У меня молоко скоро совсем пропадет, Евпатьюшка скоро грыжу себе накричит, не хватает ему молока.  – Веселина вытерла слезы.
- И было бы о чем – продолжала она – Сдался тебе этот князь Андрей. Вон все говорят, убили, мол, и поделом. Тебе то, что себя грызть. Мало тебе шрамов, которые ты за князей то получил? Добро бы за Святослава, он как брат тебе. А это вот – она рванула на Сигурде рубашку, обнажая грудь, наискось перечеркнутую кривым сабельным шрамом.
 – Не я ли ночами над тобой сидела да богу молилась, чтобы не забрал он тебя от меня до срока. А ведь за Андрея ты его получил. Чудом ведь в живых остался. Мало тебе? Так пойди, еще за Михаила, брата его повоюй. Тот, сам почти что, на ладан дышит, а тоже власть ему подавай. А за ту власть, сколько дураков вроде тебя головы свои кладут, сколько жен вдовами, а детей сиротами оставляют.
Сигурду хотелось стукнуть по столу кулаком, покрушить все вокруг, выплескивая боль, засевшую в душе. Вместо этого встал, мягко обнял жену, прижимая ее к себе. Так и стояли, пока всхлипывания Веселины не стихли.
- Гридень от князя Глеба приходил – нехотя прервала Веселина молчание – просил прийти.
- Иду – отозвался Сигурд, целуя Веселину в пахнущие конопляным маслом волосы, и с досадой отмечая тут и там появляющуюся седину. Затем с видимой неохотой, оторвавшись от нее, привычно нацепил поверх рубахи пояс с мечом. В дверях он, остановился, обернувшись, ласково улыбнулся жене и вышел.
В горнице князь Глеб оживленно беседовал с князьями Ярополком и Мстиславом Ростиславовичами, племянниками убитого князя Андрея. Обсуждали затянувшееся противостояние с князем Михаилом, севшем на Владимировский стол. Оба они неприязненно посмотрели на Сигурда, но промолчали.      
- Муромчане подойдут на следующей неделе – продолжал между тем князь Глеб. Моя рать, ваши рати, да еще дружина боярина Сигурда. Я думаю вполне достаточно для того, чтобы Михаила из Владимира выгнать.
- А боярин Сигурд – Ярополк сделал ударение на слове боярин – двинется с нами? Я слышал он уже почитай год в Рязани сиднем сидит.
Все трое внимательно вгляделисть в осунувшееся лицо воеводы.
Сам не пойду, Лашко отправлю, хотел было ответить Сигурд, но неожиданно для самого себя согласно кивнул головой. Князь Глеб облегченно улыбнулся. Улыбнулись и Ростисловавичи, слава Сигурда намного, впереди него катилась.
С Рязанским князем Глебом судьба свела Сигурда в Новгороде Северском у князя Святослава, куда он почти инстинктивно прибыл, покинув Москву. Первым делом рассказал все как есть Святославу, не утаивая ничего и себя не оправдывая, скорее уж наоборот.
Князь молчал некоторое время, обдумывая, затем сказал – Не вижу, в чем ты себя винишь, брат. 
- Сколь народу ежедневно на Руси гибнет. И смерды, и бояре, и князья. Бывает, и великих князей убивают. Брата вот моего, Игоря тоже убили в Киеве. А его-то уж казалось за что. Юрия Владимировича отравили, а он за всю Русь радел. А про князя Андрея, ты уж прости брат, ничего плохого сказать не хочу, но и хорошего про него мало кто скажет. И ведь не только в Киеве, который он разграбил, но и в собственной отчине. Нет,  брат, поверь мне, зря ты убиваешься. Или за всех убиенных в ответе быть хочешь.
Понимал Сигурд умом, что князь прав, да вот душа успокаиваться никак не желала. А тут и случись князь Глеб. Молодой, энергичный, и как это сейчас принято говорить – амбициозный. Не то, чтобы мечту лелеял о Великом княжении, нет, но княжество свое Рязанское хотел самым крепким и богатым видеть. Для него и старался. Сигурду он сразу понравился, на время даже ожил воевода, боль отпустила. А вечером на пиру в кампании только самых ближних гридней и состоялся этот разговор. 
 - А иди как ты воевода ко мне в бояре. – неожиданно сказал Глеб, когда и разговор то вроде о другом шел.
- Я собираюсь границы княжества укрепить. Мне такие люди, как ты позарез нужны. Землю тебе для вотчины выделю самую лучшую, От дани до самой смерти освобожу, во время походов за каждого воина серебром платить буду. Знай,  живи и укрепляйся.
Предложение и в самом деле было выгоднейшим. Но очень уж неожиданным. Сигурд в нерешительности взглянул на Святослава.
- А, что, брат – пожал тот плечами – конечно, покуда я жив, ни ты, ни твоя семья здесь лишними не будут. Но если о детях думать, то мой тебе совет, от предложения князя Глеба не отказывайся.
Так вот и занесла судьба Сигурда в Рязанские земли. Место, выделенное Глебом, и впрямь было восхитительным. Обширное, богатое лесом и зверьем, и под пахотные земли места хватало. В озерах рыбу хоть руками бери. И главное Ока, широкая и глубоководная. Правда необжитое -  всего с полдесятка малых хуторов, но, да это и к лучшему. А смердов, чтобы на эти земли посадить, всегда найти можно, хотя бы из южной Руси, где земли всегда не хватает.
Привел Сигурд на новое место всю свою дружину, семью привез, обустраиваться начал. В самой Рязани дом купил недалеко от княжеского терема, да что там дом, целая усадьба. Там вместе с теремом еще множество построек было. в которых постоянно десяток гридней проживал вместе с семьями. И все единым тыном огороженные.
Сам Сигурд в Рязани проживал редко, разве что, когда князь Глеб призывал. В основном вотчину свою новую обустраивал. Временами даже забывался и вроде как прежним становился. Да только ненадолго. Опять князь Андрей вспоминался, и снова тоска одолевала, и справиться с ней никаких сил не было. Потому то видать и дал согласие идти на Владимир.
Войско, узнав,  что сам воевода Сигурд будет с ним, возликовало. Столь велика была вера в его полководческий талант и везение воинское.  Да только напрасно и радовались. Князь Михаил боя не принял и бежал, испугавшись в Чернигов. Ростиславовичи без боя во Владимир вошли, а вскоре и Суздаль с Ростовым присягнуть себе вынудили. Войска же Рязанское и Муромское задачу свою выполнив, по домам вернулись.
По возвращении домой Сигурд после некоторых колебаний спросил-таки у Глеба.
- Не пойму князь, зачем ты связался с авантюристами этими. Прав у них на стол Владимировский, почитай никаких. Ну ладно, Михаил. Тот не сегодня-завтра сам помрет. Но после него есть еще князь Всеволод. А у него прямое завещание князя Юрия на правление Суздальское и Ростовское. И сам он, ты уж извини князь, нечета этим горлопанам, которые боюсь, доведут тебя до беды.
- А что мне остается делать – после некоторой паузы неохотно отозвался Глеб. - Эти, как ты выразился горлопаны, родные братья моей жены. Родня как-никак. И как же, в этом случае, изволь ты мне объяснить, мне им не помочь.    
Глеб, раздраженно дернув узду, послал своего коня вперед. Сигурд догнал его, но на всем остатке пути, к этому вопросу более не возвращались.
В этой связи сначала процитирую Николая Михайловича Карамзина.

Глеб Рязанский пользовался слабостью шурьев, обирал их, обогатился драгоценностями и святынями храмов Владимировских.

Давайте разберемся, на чем основано это утверждение. Действительно Ярополк лишил соборную церковь ее основных доходов, и даже, скорее всего, присвоил их. Не вызывает сомнения и то, что он вывез в Рязань чудотворную Вышгородскую икону Божьей Матери. Но о чем это говорит? О том лишь, что у братьев не было оснований рассчитывать на долгое княжение. И подобно всем временщикам, они стремились извлечь из своего положения максимальную выгоду.
Что касается чудотворной иконы, то Глеб самолично вернул ее во Владимир, и думается совсем не потому, что испугался гнева Михаила. Похоже, что этого князя, которого подобно утлому челну, лишенному всякого управления, бросало туда и сюда житейское море,  в то время вообще никто не боялся. Да и произошло это незадолго до 20 июня 1176 года – дня кончины Михаила Юрьевича, который незадолго до своей смерти при поддержке владимировцев, вновь вернул себе престол. Причем и в этом случае все обошлось без кровопролития.
Завоевав же Великокняжеский престол, Михаил скорее не сел, а лег на него, мучаясь от болезни.  В день возвращения Чудотворной Вышгородской иконы  лежал он прикованный к постели, и о ратных делах у него и помысла не было. Так, кстати и проболел он до самого своего последнего дня. По человечески жаль его. Добрый он был человек. После смерти князя Михаила в живых оставался единственный сын Юрия Долгорукого – князь Всеволод.
А незадолго до этого в усадьбе Сигурда произошло событие, которое для истории Руси пусть и не имело никакого значения, но было крайне значительным для героев моего повествования. Воевода после бескровных событий последних дней, казалось, нашел в себе силы обрести себя прежнего. Он был ласков с детьми и Веселиной. Полностью отдавался обустройству усадьбы, особенно ее укреплению. Сам не чурался никакой работы, орудовал и топором и лопатой. Из многих мест к нему тянулись смерды и он охотно сажал их на земли.
В один из таких дней, когда Сигурд топором острил бревно для тына, его окликнул десятник Гаврила, несший в этот день сторожевую службу. Хотя время было мирное, но охранную службу соблюдали со всем тщанием.
- Воевода, тут к тебе приехали двое – зычно крикнул Гаврила от ворот усадьбы – поди, глянь.
Неохотно оторвавшись от дела, все еще сжимая в руке топор, Сигурд подошел к воротам, за которыми, не сходя с коней, ожидали два всадника. Вместе они являли собой разительное отличие. Один из них, богатырского сложения, был одет в дорогой, инкрустированный серебром, воинский доспех. Правда, шлем он снял и длинный шелковистые волосы, свивающиеся в кудри, легко пошевеливались даже под слабым ветерком. Левой рукой он постоянно натягивал повод, удерживая не желающего стоять на месте, огромного угольно-черного жеребца.
Другой всадник, напротив, был мал ростом и щупл. Одет он был как-то неопределенно, во всяком случае, на нем не было ничего, что позволило бы заподозрить в нем воина. Под стать ему была и его лошадка. низкорослая, с выпячивающимися ребрами и унылым выражением морды. 
- Так, вот значит каков, знаменитый воевода Сигурд – после некоторой паузы произнес высокий воин, продолжая рассматривать хозяина усадьбы с едва ли не демонстративным интересом. – Хотя по твоему виду воевода, я скорее всего принял бы тебя за плотника.
- Кто ты и чего тебе надо? – грубо спросил Сигурд.
Тем временем воины и челядь, заинтересованные событием, все в в большем и большем количестве подходили к воротам усадьбы. Воин, казалось, не замечал их.
- Теперь воевода, вне всякого сомнения, ты пытаешься поставить меня в тупик, задавая сразу два вопроса. С твоего позволения отвечу на них последовательно, то есть по очереди, поскольку другого способа я просто не знаю.
Все это время, воин продолжал улыбаться. Одновременно и насмешливо и располагающе к себе. Раздражение Сигурда, вызванное тем, что его оторвали от дела, полностью прошло. Этот гигант, выражающийся столь замысловато, определенно начинал нравиться ему.
- Итак, попытаюсь сначала ответить на первый вопрос. И если ты воевода, а так же все присутствующие – незнакомец повел рукой вокруг себя – не будете возражать, то я отвечу на него с помощью моего молчаливого друга.
- Кстати не пытайтесь спросить меня, кто он такой, поскольку ответа на это вопрос,  скорее всего, просто, не существует. Эта сущность напичкана таким неимоверным количеством всяческих знаний, что я честно скажу, не уверен, является ли он фактически человеком. Уведомлю вас, лишь в том, что он обладает вполне христианским именем. Итак, Ефимий прошу – воин повернулся в сторону своего спутника.
Тот, очевидно привыкший к велеречивости выражений своего спутника, и не обращающий на него внимания, в отличие от остальных присутствующих, лица которых сплошь покрылись улыбками, монотонным низким голосом голосом, словно читая стал перечислять.
- Отцом Сигурда был некто Эймунд. Отцом же Эймунда вне всякого сомнения был Эйнар, более известный на Руси под именем Ильи Муромского.
- Остановись мой друг – воин поднял вверх руку – Согласен ли ты воевода с только, что сказанным?
Сигурд растерянно кивнул.
- Прошу далее мой друг - гигант снова повернулся в сторону своего путника.
Тот также монотонно, как и ранее продолжил – Отцом Гэлхеда был Феллс. Отцом же Феллса был славный воин Хэлмор, который в свою очередь был сыном не менее славного Киевского витязя Рогдая.
- И вновь прошу тебя мой друг остановиться, дабы я мог внести пояснения в сказанное тобой. Гэлхед, друзья мои, есть никто иной, как всадник, сидящий на этой великолепной лошади, другими словами, это – я.
- А теперь я пожалуй отниму право заключительного объяснения у своего друга. – Воин улыбнулся одной и самых завораживающих своих улыбок – Указанные ранее славный воин Эйнар, а также славный воин Рогдай были родными братьями и сыновьями Русского ярла по имени Колверт, пришедшего в Великий город Новгород вместе с конунгом Рюриком.
Воцарилась пауза, которую прервал наконец Сигурд – Я думаю Гэлхед, тебе нет нужды отвечать на второй мой вопрос, поскольку для меня нет большей радости, чем встреча с еще одним потомком ярла Колверта.
- В таком случае – Гэлхед вновь улыбнулся – позвольте познакомить вас с остальными членами нашего маленького отряда. Вот это атласно-черный жеребец, зовется Черный Гром, и заверяю вас это самое ласкательное его имя, поскольку в бою он так ужасен, что заслуживает куда более устрашающего определения. А это уникальное создание под моим другом зовут Лепешкой. Уникальность же ее заключается в том, это единственная в мире лошадь, которую не боится мой друг Ефимий. И если  с ней, не дай бог, что-нибудь случится, моему другу до самого скончания жизни придется ходить пешком.

Так впервые в моем повествовании встретились два потомка Колверта, хотя казалось, жизнь их складывалось так, что не было никаких предпосылок для этой встречи. Гэлхед в считанные дни стал общим любимцем в усадьбе. Более всех радовалась Веселина, поскольку Сигурд, казалось, окончательно пришел в себя.
Гридни, после первых же учебных боев, его разве, что не боготворили. Он легко, словно играючи, выбил меч у Лашко. Подумать только, у самого Лашко, а потом так же непринужденно победил и Сигурда. При этом, побеждая легко, словно играючи, с неизменной улыбкой, он умудрялся не только не раздражать побежденного противника, но и еще более расположить его к себе. Таким уж он был, Гэлхед Колверт. Именно так, мягко, но настойчиво просил он именовать себя.
- Откуда у тебя такое искусство в поединках – спросил его как-то Сигурд, уступив в очередной раз. – Я впервые взял в руки меч, как только начал ходить. У меня были лучшие учителя. Я всю жизнь провел в боях, но против тебя я чувствую себя просто безоружным.
- В том то и дело, что у тебя одна школа боя. Это наша исконная варяжская школа. Безусловно, она одна из лучших. Но есть и другие. Я долгое время был наемником в Европе, знаю систему боя саксов, бриттов и франков. Вместе с их Святым воинством я повоевал в Палестине, но разочаровавшись в их святости, я перешел на службу к маврам. Одно время, я был правой рукой самого Салах ад Дина. Тебе, наверное, это имя ничего не говорит, но поверь мне такой воин, и я бы сказал, такой человек, рождается раз в тысячу лет. Знал я и бриттского короля Ричарда. Встречал много других славных воинов и у всех старался научиться, хоть чему-то.
Гэлхед замолчал, задумавшись, очевидно поглощенный воспоминаниями.
- Ты сможешь обучить моих воинов? – прервал молчание Сигурд.
- Это само собой – Гэлхед махнул рукой – но это не главное. Главное - строй. Я своими глазами видел, как четыреста франков перегородили ущелье многотысячной коннице мавров. Понимаешь, они ничего не делали, только держали строй, больше ничего. Держали строй, несмотря на потери. И они остались живы. Если бы они рассыпались, их изрубили в куски, всех до одного. Притом, хочу подчеркнуть, это были простые копейщики, не какие-нибудь прославленные воины. И они терпели до конца,сохраняя строй. И спаслись. Вот этому нам и надлежит учиться, прежде всего.
После долгого молчания, Гэлхед вдруг продолжил с несвойственной для него грустью – Там, в Палестине у меня появилась мечта, настоящая мечта. Зародил ее, собственно говоря, Ефимий.
- Ефимий? Он что был с тобой в Палестине? – Не сдержал удивления Сигурд.
- Конечно, куда же я без него.
- И он, что, тоже воевал?
- В некотором смысле, да. Если бы ты видел, как он дискутировал с этими восточными мудрецами, уверен, ты бы воздал ему должное. - Гэлхед улыбнулся, своим воспоминаниям.
- Там, в Палестине, нам часто приходилось ночевать под открытым небом. В ту ночь мы развели костры у развалин Башни Ашугов. То ли место было такое романтичное, то ли что еще, но Ефимий вдруг разговорился. Сначала мне одному, потом у нашего костра собрался весь отряд. Никто так и не пошел спать. Сначала Ефимий рассказал про Рюрика и его воевод – Олега, Аскольда Свенельда, Асмуда.
Потом очень долго рассказывал про Колверта. Ты даже не представляешь, насколько славен был наш предок. Потом про Рогдая, Эйнара, Гуннара, Хэлмора, Эйрика, Эймунда. А ведь я и понятия не имел, сколько в нашем роду славных витязей. Вот тогда-то впервые у меня и появилась мечта собрать всех Колвертов вместе. А через год я покинул Святую Землю и вернулся. Найти тебя было проще всего, и вот я тут.
Гэлхед замолчал. Судя по всему не склонный к продолжению разговора.
Сигурд, обнял за плечи Гэлхеда за плечи – Я не вижу причин, которые могли бы помешать осуществиться твоей мечте брат. Как бы ни раскидала нас судьба, но мы соберем всех Колвертов вместе, и здесь возродим славную его дружину. Через богомольцев, через купцов, через прочий люд мы кинем клич – Все, в ком течет кровь Колверта, Гэлхед и Сигурд ждут вас.
 
Смерть князя Михаила застала Мстислава Ростиславовича в Ростове, брат же его Ярополк находился в это время в Рязани у князя Глеба. Очевидно это, а также весьма похвальная расторопность Князя Всеволода, помешали братьям занять Владимировский стол раньше своего соперника. Едва минул лишь третий день после смерти князя Михаила, как Всеволод с большим войском вошел во Владимир, и горожане без промедлений принесли ему присягу.
Скорее всего, Мстислав не предполагал никаких активных действий, смирившись с ситуацией, но ростовские бояре, недовольные очередным возвышением Владимира, подвигли князя в поход. Мстислав и еще раз попытался мирно решить разногласия между городами, но бояре воспротивились настолько, что он вынужден был подчиниться. 
На помощь Всеволоду подошла Юрьевская дружина, что увеличило и без того значительное преимущество Всеволода. В результате Ростовская рать была разбита наголову. Многие знатнейшие ее бояре были взяты в плен. Мстислав бежал, сначала в Новгород, но поскольку его там не приняли, заявился в Рязани у князя Глеба.
Через несколько дней после его прибытия, князь Глеб собрал большой совет, где присутствовали оба Ростиславича, Сигурд с Лашко и Гэлхедом, а так же ближайшие бояре. Мстислав активно призывал к войне с Владимиром.
- Если уж небольшое ополчение Ростовское, едва не захватило город – пламенно взывал он – то такая сильная Рязанская рать вместе с муромцами сделает это без особого труда.
Мстислава горячо поддерживал Ярополк, красочно обрисовывая последствия победы над Всеволодом. Своими словами он настолько разжег воображение рязанских бояр, что все они высказались за начало войны.
- А ты, боярин что скажешь? - Повернулся Глеб к Сигурду – твое слово, какое?
- Да, похоже, незачем мне уже свое слово говорить – мрачно ответил Сигурд – вижу все решено уже, но коли спрашиваешь, скажу. Нельзя Рязани сейчас воевать. Союзников у нас кроме Мурома нет, Даже Новгород скорее Всеволода поддержит, чем нас. Рать не подготовлена. У многих бояр воины настоящего воинского обучения совсем не знают. Не только числом, но более умеючи воевать надо. А чтобы единое войско создать время нужно. Надо гуще княжество смердами заселить, чем больше смердов, тем большее войско прокормить можно. Еще хорошо бы, побольше малых поместий создать, так, чтобы каждое из них на случай войны могли бы двух-трех воинов выставить с оружием и доспехом. А сейчас всего этого нет, и ввязавшись в войну, княжество погубить можно.
Глеб окриком утихомирил боярское недовольство. – Все, окончен совет, ступайте. Я думать буду.
- Как ты думаешь? Удостоит князь должным вниманием твою полную здравого смысла речь, или же неоправданно пренебрежет ей – спросил Гэлхед при возвращении домой.
- Боюсь, что неоправданно пренебрежет – невесело отозвался Сигурд  - больно уж советники  у него под ухом остались настырные. Нам же усадьбу крепить надо. Вдоль всей ограды колья вкопать против конницы. И луки нам нужны, побольше,  и хорошие. Чует мое сердце – ой как пригодятся.
Чувствовалось, что князь Глеб войны не хочет. Но и отказать Ростиславичам не может. В итоге выделил он им тысячу всадников, в основном из боярских ополчений, да и отправил в поход. Всего с дружинами князей, войско получилось без малого две тысячи. Оно лихо прокатилось по Владимиро-Суздальским слободам, сжигая их. Выгорела и Москва. Полностью. Во время налета погиб глава дома Кучковых Аким Степанович. Получив известие о том, Веселина не шибко горевала, но поминальные обеды и на девятый день и на сороковой, честь по чести справила, и сорокоуст в церкви заказала.
Между тем пошли ранние дожди, дороги стали непролазными и войско разошлось по домам. Получился обычный набег, на том бы и можно было остановиться. Но князь Всеволод думал иначе.   
В самом начале зимы из Чернигова и Переяславля (южного) на помощь Всеволоду подошли рати. Всеволод, добавив к ним свое войско, выступил на Рязань. Теперь заполыхали уже усадьбы рязанских бояр. Дважды Глеб высылал к Великому князю послов с предложением о заключении мира, но Всеволод гонцов задерживал и не отвечал.
 Глеб наспех собрал войско и вместе с Мстиславом выступил навстречу Владимировцам. Войска встретились на реке Колокше. Лед давно уже сковал ее, чем вовсю пользовались местные смерды, но под тяжелой конницей Всеволода мог и провалиться. Рисковать Великий князь не хотел, а у Глеба и подавно не было намерений форсировать реку. Он еще раз послал гонцов, но они не вернулись. Так оба войска простояли друг против друга около месяца.
  Сигурд, тем временем, со своей дружиной, был отправлен на север, чтобы воспрепятствовать новгородцам, выслать обещанную помощь Великокняжеской рати. Где военными стычками, где переговорами, ему это удалось. Тем не менее владимирская рать намного превосходила по численности рязанскую. И когда лед окреп полностью ничто не помешало ей навязать противнику сражение.
Глеб, по свидетельству очевидцев сражался отчаянно. Не уступал ему и Мстислав. Но перевес был слишком внушительным и битва закончилась полным разгромом рязанцев. Сам Глеб вместе со старшим сыном Романом, а также Мстислав попали в плен.
Вернувшийся из Новгорода, Сигурд, застал Рязань разоренной, в которой все еще хозяйничали Владимирцы. Не видя никакой возможности повлиять на ситуацию, он с дружиной поспешил в свое имение, с ужасом ожидая увидеть и там подобное разрушение. К счастью усадьба уцелела, Она находилась далеко от пути следования Великокняжеского войска и поэтому избегла нападения. Лашко, остававшийся охранять усадьбу, с горечью поведал о пленении Глеба и Мстислава.
Через несколько дней гонец из Рязани привез еще одну неприятную весть.Испугавшись штурма и разорения, воронежцы выдали Всеволоду, укрывшегося у них Ярополка. Оставалось уповать на то, что Всеволод, в самом начале своего Великого княжения, захочет показаться милостивым правителем и отпустит князей, связав и клятвой и крестным целованием, на выгодных для себя условиях.
Однако, время шло, но этого не происходило. Напрасно ходатайствовали об этом князь Роман Смоленский и даже Черниговский князь Святослав, союзник Великого князя по взятию Рязани. Напрасно, черниговский епископ Порфирий, убеждал Великого князя проявить милосердие. Очевидно, Всеволод решил для себя не упускать возможности, навсегда, обезопасить себя от воинственного соседа. Князь Глеб был обречен.
А тут еще, пошел слух, что ближние бояре принуждают Всеволода, к тому, чтобы он ослепил захваченных князей. При этом были серьезные основания опасаться, что слух пущен для того, чтобы снять подозрения с великого князя в свершении  будущего злодейства, который хотел свершить оное чужими руками. Медлить было нельзя, но и предпринять что-либо не представлялось возможным. Уныние царило в усадьбе Сигурда.
На третьей неделе Рождественского поста, Гэлхед после воскресной службы, отвел Сигурда в сторону.
- Поговорить надо, с глазу на глаз – тихо сказал он, и, удалившись от остальных на достаточное расстояние, продолжил – Есть план. Очень рискованный. И сразу скажу, шансы на благоприятный исход небольшие. Но всё лучше, чем ничего. Для начала встретиться надо с князем черниговским Святославом. Тайно. Думаю, что ты это устроишь. А дальше уж как бог даст.
Потом Гэлхед не спеша, изложил, задуманное.
Уже не первый день, у Великокняжеского терема собиралась толпа. Горланила, требовала отдать ей пленников, или ослепить. А тут еще новый горлопан заявился. Да здоровущий. На голову выше остальных. А уж криклив, что твой медведь ревет. Да еще с десяток подвывал с ним. Тоже ребята не хлипкие, все как на подбор.
- Владимирцы – заорал детина, кода толпа расходилась не на шутку – Да доколе же терпеть, то будем. Князь наш ослепить ворогов своих не может, так за него это исполним.
- А воины княжеские. Неужто думаешь, допустят. – раздалось из топы.
- Князь Всеволод на народ свой, меча не подымет, а стражи всего два десятка, повяжем их.   
Толпа хлынула во двор, смяв охрану. С дверей темницы сбили замок и рванулись внутрь. Вскоре выволокли оттуда обоих Ростиславичей, перепуганных и бледных.
- А кто глаза-то колоть будет? - раздались крики в толпе.
- А кто же, как не я – Детина был тут как тут, вытаскивая из-за пояса длинный узкий кинжал. – А ну, держи их ребята.  Подвывалы, опять же рядом оказались, похватали князей, повалили на снег. И затем четыре жутких вопля, леденящих душу, один за другим разорвали морозный воздух.
Толпа приостыла, присмирела, с содроганием вглядываясь в покрытые кровью лица. Тут на красном крыльце появился Великий князь Всеволод в сопровождении смоленского и черниговского князей.
- Остановитесь други мои – закричал он. - Большое зло совершили вы, забыв заповеди божьи. Но, прощаю вас, ибо война ожесточила сердца ваши. Сейчас же разойдитесь по домам и не творите более зла. А несчастных сих, за мучения ими перенесенные, отпускаю я с миром.
- Самое время бы и Глеба с сыном отпустить – громко, чтобы слышали все, сказал князь Святослав – Негоже быть наполовину милосердным.
- И князя Глеба с сыном отпускаю – нахмурившись, послушно повторил Всеволод – Да воцарится мир на земле нашей.

Княжич Роман держался молодцом, хотя побледнел весь при взгляде на окровавленных Ростиславичей. А вот Князь Глеб совсем плох был, Едва под руки из темницы вывели. Сильный жар охватил его от воспалившихся ран, которые никто и не думал лечить в темнице. Бережно уложили его в сани, сверху двумя шубами накрыли. Роману оседланного коня подвели.  А пока Ростиславичей тоже в сани укладывали, князь Святослав повернулся к Всеволоду. С твоего разрешения Великий князь, я сам Глеба в Рязань доставлю, все равно уже отправляться домой хотел, а так, хоть и не по дороге, да невелик крюк.
- Я пожалуй, князь Святослав, с тобой выеду – поддержал его смоленский князь Роман – и мне давно домой надобно.
Не прошло и часа, как княжий поезд выехал из серебряных ворот и скользнув вниз, скрылся за излучиной. Оттуда навстречу ему скакал во весь опор десяток всадников. Впереди тот самый Горлопан, призвавший толпу к злодейству и самолично, выполнивший экзекуцию. Он издали махал рукой, на скаку сбрасывая с себя бараний полушубок, отрывая приклеенную бороду и постепенно преображась в витязя Гэлхеда. Прошу прощения, в Гэлхеда Колверта. Точно так же скачущий за ним всадник преобразился в боярина Сигурда, а остальные в гридней его дружины.
- Молодцы, нечего сказать, - князь Святослав – улыбаясь, обнимал по очереди весь подскакавший отряд.  – Много чего довелось мне на своем веку повидать, но то что вы сегодня учудили, кому рассказать, не поверят. 
- Тем более, что и рассказывать, то никому нельзя – вмешался в разговор князь Роман.
Ярополк и Мстислав до сих пор не способные прийти в себя, молча, переводили взгляд то на одного, то другого.
- И все равно не пойму, хоть убей, что же им сглазами то сделал?- не сдержал удивления смоленский князь.
- Да ерунда, - Гэлхед пренебрежительно махнул рукой – В Палестине я и не таких фокусов насмотрелся. Проткнуть надо было верхнее веко поглубже, и все. Кровищи море, а вреда никакого. Больше всего я боялся, чтобы князья не дернулись, да глаз не повредили ненароком, ну да ребята их крепко держали.
- Но не век же нам слепыми притворяться – подал голос Мстислав, - а когда Всеволод узнает, что его провели, он ни перед чем не остановится, такая слава ему не нужна.
- Да, в самом деле, что делать то? – повернулся князь Святослав к Гэлхеду.
- Да ничего, просто князья прозреют – ответил вместо него Сигурд.
- Каким это образом?
- Чудесным. В прямом смысле этого слова. Свершится чудо и невинно ослепленные князья прозреют.
- Ой, ребята не богохульствуйте – нахмурился князь Святослав – хотя то, что сегодня произошло, иначе как чудом и не назовешь.
- Кстати – снова вмешался князь Роман – если уж прозревать собираетесь , то хочу предложить для этого Смядынскую церковь у меня в Смоленске. После литургии мой батюшка отслужит молебен, и князья прозреют. Свидетелей прозрения, уверяю вас, будет не меньше, чем присутствовало при ослеплении.
Все дружно рассмеялись.
- А что это князь Глеб все молчит – встревожился Святослав.
Он поравнялся с санями, в которых везли рязанского князя, и наклонившись с коня, приподнял шубу, укрывающую князя. Потом остановил коня и снял шапку.