Автобиография для Всевышнего

Скучная попалась книга. Картинок много, что тоже плохо — рассеивает сосредоточенность, отвлекает глаз от ума, уводит мысль в неизвестное направление.
Косой от ветра дождь косо смотрит на землю, словно хочет пролететь мимо. Фонарь на столбе качается, содрогаясь от холодной ласки дождя и ветра.
Ночь. Легкий стук дождевых капель убаюкивает, завлекает в сон. Ежедневная суета добавляет в усталость раздражение — успеть, успеть, успеть... Куда? Зачем? Сердце болит, норовит выскочить из груди, берет меня за руку, просит остановиться, осмыслить странные перемены вокруг, я же продолжаю бег. Хочется урвать свой кусок пирога на поляне жизни, утыканной минами.
Подкрался возраст, когда помимо своей воли задумываешься о завещании, находясь в здравом уме и твердой памяти.
Подозрительнее,  упрямее стал,  только  несносно-простоватую душу сохранил.
По ветхозаветному делаю все. Женился в тридцать три, три жены, три тещи, детей трое, три друга, в трех институтах учился, от того трех пядей во лбу вместо семи имею. С годами дни показывают комбинацию из трех пальцев ...
Бессонница, как красавица: я за ней, она от меня. Так и живу в ожидании сна.
Жена ворочается, что-то бессвязно говоря во сне.
Это она, наверное, опять с мамой разговаривает, что с того света ее каждый день навещает. Спят детишки, утомленные родительскими нравоучениями и поучениями учителей.
Фонарь на столбе замер. Быстрыми шагами двор начал пересекать припозднившийся прохожий, одетый слишком легко для такой погоды. Я узнал его, Гамлета. Пока я разглагольствовал о своей жизни, он успел сбежать из книги на воздух, из сухой страницы в сырость и неизвестность. Я открыл окно, дождь хлестал меня по лицу, мешая говорить, но я успел крикнуть Гамлету:
— Как же ты сбежал из книги? Ты же всего лишь картинка.
— Хотелось воздухом подышать, посмотреть, что с королевством датским стало.
— Вернешься обратно мокрый, странички отсыреют, картинки расползутся, краски потекут, книга разбухнет; грипп прихватишь, все страницы заболеют и слягут, слипшись друг с другом.
— Давно я умер, ты же знаешь.
— Читал, но кто за окном ходит? Ты?
— То лишь легкая тень моя из жизни прошлой, — Гамлет стоял, прислонившись к дереву. Дождь стороной обходил его.
— Гамлет, как там, мир и спокойствие? Все живы-здоровы?
— Завтра день будет. Могу устроить встречу.
— Не надо! А впрочем, с кем?
— Со Спасителем. ...У врат стоял он сам, Благий страдалец за наши грехи, смотрел на меня, думал, в какие из двух одинаковых ворот меня впускать.
— Чем можешь гордиться? — спросил он, держа два ключа в руках.
— Мало что успел. Время быстрее мысли улетело.
— Были успехи?
— Да!
— Как часто?
— Случались редко успехи.
— И это все?
— Разве этого мало? Бог грозно повелел:
— Позвать ко мне его ангела-хранителя.
Ангелы в страхе притихли, перестали крыльями шелестеть и щебетать.
— Только бы не Гамлета, — подумал я.
За спиной я услышал голос, потом увидел его. Нет, это не Гамлет.
— Я перед вами, Всевышний.
— За ним ты смотрел? — вопросил Создатель.
— Его ушами, глазами там был, — указывая вниз, ответил он.
Голос я узнал. И видом тот же. Мой брат.
— Мало он успел, что так, ему же много дано? — спросил его Бог.
— Трудился много он.
— Честен был?
— В корысти не замечен.
— В вере усердствовал?
— Да.
— Правильно детей растил?
— По совести, с любовью к людям и вам.
— Жену бил?
— Злого умысла не было.
— Рукоприкладство?
— Вами сказано: «и я учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии».
— ... «И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление». Было. Было, говорил.
— Брат мой любил жену, верность очагу хранил.
— Она?
— Чище младенца слез.
— В рай его хочешь? Я не против. Вот, бери ключи.
Врата со скрипом отворились.
Давно не открывали, оттого скрипят, или петли смазки требуют от частого открывания?..
Я не заметил, как подошла жена.
— Что читаешь? — шепотом спросила она.
Я закрыл книгу, успев заметить, что Гамлет на свое место вернулся.
— Тихо. Благодать вокруг, правда?
— Мне мама снилась.
— Опять?
— Опять. И она сказала, что у нас все будет замечательно, и у наших детей тоже.
— Разве сейчас нам плохо?
— Хорошо, но поспал бы малость, мой дорогой.
— Что-то давно мне брат не снился, — сказал я, глядя в окно, потом положил томик Шекспира на стол, где стоял портрет брата, хотел выключить свет и выйти из
кабинета, когда услышал голос брата.
— Каждый день с тобой видимся, разве этого мало?
Жена обернулась, не узнала моего голоса, удивленно
спросила:
— Ты что-то сказал?
— Нет, я уже закончил беседу.
Я выключил свет и, выходя из комнаты, обернулся. Из темноты с портрета на моем столе на меня смотрели теплые, ясные, полные любви и света, глаза брата.
— Спокойной ночи, — сказал я ему, прикрывая дверь в кабинет.
— Спокойной ночи, — ответили мне...