добрая лжепамять..

Привет, дружок! Сейчас мы отправляемся в самую настоящую сказку. Сказку – потому, что там хорошо, а в настоящую потому, что мы будем верить.
Пусть на улицах светит много уличных фонарей, таких круглых и высоких, и, пусть каждый из них покраснеет, будто от холода, а затем, будто так реагируя, покроется снежной прослойкой. На каждый из огоньков пояса улиц этого города мы повесим по гирляндовому кружочку и возведем до само’й круглой лампочки ночного маяка по белому сугробу. Все улицы замело и никто не покидает дома, а в окнах мы увидим много доброго свечения такого теплого цвета, который, будь, вынесен всеми на улицы, к обескураженным светилам, вмиг были способны согреть всех в округе. Кто-то пошутил и поставил на перекрестке елку, а дети снабдили е украшениями из игрушек и конфет. Счетчик ушедшего говорит о пришедшем празднике, а в этом городе все – только хорошие. Он похож на что-то типично французское с отблеском рыночных площадей – все такое же в мусоре, и сперва здесь приходится прочитать, а затем уж самому все написать. У всех сегодня праздник, но только не у оказавшегося в социальной изоляции экстраверта с телефонной книгой в руках. Он обзванивает всех знакомых и ищет хоть бы одного знакомого, которому так же одиноко, но, увы. Он сидит в припаркованной к самому краю теплой холодной улочки в машине, и даже скорей посматривает вдоль переулка, нежели касается колесами. Он очень синтементален и чуть робок, застенчив. Мы никогда не сможем определить момент, в коем моменте его грусть покрывает слеза, но и не всегда сможем понять, почему на его лице небольшая и очень добрая, чистая улыбка. Кроме нас этого не поняла еще одна девушка, которой, как бездомной, не много куда удавалось пойти. Она грела руки от огня, который был едва заметен. Ей, опять-таки, без всяких намерений, стало чуть интересно, а успей она подойти – чуть жаль бедолагу. Она стучит в лобовое стекло и думает, что он умер, ведь взгляд прошел сквозь нее. Она подходит к боковому стеклу и просит его открыть, улыбается в ответ на одобрительный жест. В то время у кого-то шкворчал на сковородке бекон, но у нас с вами уличная романтика. Без диалогов он впускает ее внутрь и оба они лучше помолчат, поедая сэндвичи из его походной жестяной банки, которая понадобилась лишь однажды, в день, когда они с подругой, бывшей ему как сестра и даже больше, отправились осенними каникулами на море и много, очень много времени, гуляли, затем устроив пикник на песчаном берегу. Этот день, наш герой живет в нем. Зимний день, и кто-то другой рядом. Положил голову ей на плечо, чуть расслабился и выдохнул. Тот день был единственным. Самая лучшая вода – это слезы, а ответственности и впрямь нет. Где-то лежал целый пакет еды, и двое его по-дружески разделили. Вот так, совсем от себя не оживая, он нашел своего друга тогда, когда мог дать ему немного помощи, тепла и опеки. Отметив праздник чисто символическим алкоголем с мышонком Микки, он, укрыв ее пледом, сам отправился в сон. Видимо, судьбы подготавливала все это время ему еще один день, который можно вспоминать, пуская в улыбку слезу. Ах, как эти двое были похожи, и как героини обоих дней напоминали друг друга. Пусть теперь эти трое будут вместе, в его голове. Проснувшись от тепла, он обнаружил себя, старательно завернутого в плед, и с кусочком хлеба в руке. Банка куда-то пропала. Видимо, забрал единственный владелец, и с чего-то вдруг посыпал ватный снегопад, а вата эта будто была из сахара. Бекон, старательно переворачиваемый на сковородке, все не переставал трещать, но уже покрылся милой золотистой корочкой, и кто-то позвал всех остальных к столу, и трое просто пили чай из одной кружки, вздрагивая от холода и наслаждаясь атмосферой, запахами.