Дипломатический инцидент

Есть вещи, которые нам понятны сразу же. Есть вещи, которых мы не понимаем, но можем понять. Кроме того, есть вещи, которых мы не можем понять, как бы мы ни старались.

                Ямамото Цунэтомо


В начале семидесятых И. Х. еще не был бельгийским предпринимателем средней руки (в каковом облике он предстал однажды ясным летним днем 1993 года пред наши очи).  Тогда он был советским дипломатом не самого высокого ранга: примесь польских кровей надежно отсекала его от посольских высот. Служил И. Х. третьим секретарем в  советском посольстве в Пномпене.

Это было время, когда сонное царство короля Сианука еще не сделало рокового социалистического выбора, и потому посольство считалось по всем меркам захолустным, незначительным, расположено было на окраине столицы, и на весь посольский персонал приходилась лишь одна машина.  Назвать ее лимузином не смог бы даже самый отчаянный шутник.  Пользоваться машиной могли лишь два человека – сам посол и советник  по культуре. Советник  выделялся среди коллег военной выправкой и скучным темно-серым костюмом, который в жарком климате Индостана был уместен не более, чем, например, соболиная шуба. О культуре советник  имел самые поверхностные представления.

Остальные члены небольшой советской миссии ходили в легких хлопковых штанах, рубашках с короткими рукавами и, как манны небесной, ждали наступления сезона дождей или перевода в места с более гуманным к белому человеку климатом.

Французские, американские, немецкие и прочие дипломаты тоже ждали муссонов и перевода в менее экзотические места, но не так страстно, как наши. Тому была причина: машин в их посольских гаражах также не хватало на всех, зато они могли пользоваться рикшами.

А советские – не могли.  Таково было строжайшее распоряжение Москвы: ехать в повозке, в которую запряжен живой возница, означало эксплуатацию человека человеком, и посланцы страны победившего социализма не смели даже думать о такой жестокости.  Советник  по культуре, глядя на коллег немигающим взглядом,  предупредил, что каждый, замеченный в подобном святотатстве, будет отправлен на родину первым рейсом «Аэрофлота».  Посол, всегда робевший в компании человека в скучном костюме, подтвердил это с максимальной суровостью, на какую был только способен.   

И пока на раскаленную землю сианукова царства не проливались спасительные муссонные воды,  И. Х. и его коллеги дважды в  день – туда и обратно - проделывали десятикилометровую прогулку на нещадном пекле : жили они в самом центре города.

Когда же приходил  сезон дождей, посланцы страны победившего социализма начинали претерпевать новые муки. Путь на службу и домой приходилось теперь проделывать по колено в мутной воде. Хляби небесные разверзались, вода была всюду, защиты от нее не было никакой.

В начале сезона дождей посол отбывал в Москву, на прощание окидывая сотрудников миссии взглядом, каким, должно быть, глядел напоследок на своих бойцов командир окруженного партизанского отряда, за которым прислали самолет  с большой земли. Машина оказывалась в полном распоряжении человека в скучном костюме.

Много лет отделяло это время от того дня, когда И. Х., красиво постаревший  эстет и бонвиван, рассказывал нам о своих камбоджийских приключениях в собственном саду в пригороде валлонского городка, где он поселился после того, как выбрал свободу . Но лицо его по прежнему  каменело от так и не изжитой нелюбви к советнику  по культуре советского посольства в Пномпене. Будто снова проделывал  он  тот путь  под адскими лучами камбоджийского солнца, а мимо него, обмахиваясь веерами, катились в повозках французские, немецкие и  американские коллеги.

Мучения советских дипломатов усугублялись еще одним обстоятельством. Всякий раз, когда И.Х. и его товарищи  брели  своим  крестный путем,  рядом бежал рикша с пустой повозкой и громко призывал несчастного воспользоваться его услугами. Но никто из наших дипломатов не впал во грех эксплуатации человека человеком...

И однажды тихую жизнь миссии сотрясло  невиданное происшествие.  В полдень, когда дипломаты  дремали в тиши своих невеликих кабинетов, стены посольского особняка содрогнулись от тысячеголосого рева.

На улице бушевала демонстрация. 

Будущий бельгиец бросился в кабинет посла. Там уже собралась вся миссия.

В окно была видна улица, запруженная скандирующими манифестантами.  То были рикши. Все рикши Пномпеня. Они хором кричали:

- Нас уважают американцы! На уважают японцы! Нас уважают французы! Нас уважают англичане! И только советские нас не уважают!!!

И.Х. посмотрел на посла. Цветом лица тот походил на несвежую буженину.  Рядом стоял советник по культуре. Он выглядел так, будто его советы привели к началу третьей мировой войны.

- Почему вы презираете нас, советские люди?! – вопили за окном разъяренные рикши Пномпеня.

***

Через месяц начальство в миссии поменялось. Посол не вернулся из командировки. На место отозванного советника по культуре прислали нового. Он выглядел близнецом предшественника, серый костюм его был пошит на той же фабрике, о культуре новичок  имел еще меньшее  представление.  Посольская жизнь вернулась на круги своя.

Эксплуатацию человека человеком Москва так и не разрешила.