Узник

Узник

Если Россия тюрьма народов,
то Беларусь - её карцер!

Когда очень холодно, то и навоз послужит в качестве одеяла, если им правильно воспользоваться!

Силовые структуры всегда вызывали у меня жгучее любопытство, но непосредственно судьба меня с ними не сталкивала, бережно оберегая на сладкое. Мною любимая сказка «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» явно была преподнесена мне в раннем детстве не случайно. Устами этой книги был предречён нынешний режим. А «Приключения Буратино» 1971 года издания с потрясающими иллюстрациями на странице 86 в левом верхнем углу указывали, где я живу: «…В стране Дураков всходило солнце…». Добродушный лох Буратино, закапывающий золотые в землю в надежде на пышный золотой урожай, сейчас явно проявляется как жертва «МММ» и «Властелины». Так что неосознанно был ознакомлен с ныне действующей объективной действительностью.
Очень часто в одиночестве люблю поужинать в ресторане и под водочку проанализировать этапы своего бытия. Скудная зарплата учителя мне позволяла такой отдых для души, одновременно созерцая беспристрастным цепким взглядом, как бесится новоиспечённая в «Свободе» публика. Заняв столик и, получив свой графинчик и бифштекс, предался грустным размышлениям и наблюдениям. Вот зашёл знакомый валютчик Буня с какой-то смазливой на вид барышней. Бритая голова во всём блеске подчёркивала скудоумие, так как свои природные функции как мыслительные уже давно перестала выполнять, стремительно приобретая луковицеобразный вид. Но насчёт аппетита у него всё в порядке. Он это тотчас с блеском доказал. «Сейчас прогрессирует страшная болезнь в нашем обществе: работа желудка катастрофически обгоняет работу мозга!» - неожиданно открылось мне.
За соседним правым столом два «медных магната» перед раскрашенными в канареечный цвет девицами, под неописуемые восторги, испепеляли американские денежные купюры. Без всякого труда узрел несчастного Авраама Линкольна, который подобно Джордано Бруно, корчился в огне, подожжённом невежественными плебеями. В дальнейшем, когда беспредельный бум на медь так же молниеносно кончился, как и начался, одного видел у гастронома с перекошенно-багровым лицом крайне похмельного содержания, другой же пошёл по этапу как домушник.
Сегодня же они, новоявленные нэпманы, свято уверовали, что так будет вечно…
В процессе, как смеркалось на улице, так же стремительно сумерки окутывали внутренний мир посетителей. Первоначальные границы были сметены к часам восьми вечера, так как спиртное подавалось неутомимыми официантками в бешеном ритме. Под аккомпанемент блеющего Преснякова-младшего вышли, покачиваясь, первые пары. Заказал второй графин. Ко мне подсела поболтать очень добродушная Эмма, которая представляла здесь одну из самых древнейших профессий. К ней всегда был настроен благосклонно. По сравнению с напыщенными физиономиями «светских львиц» она мне представлялась ангелом. Во всяком случае, допускал робкую надежду, что вижу в перспективе будущую Марию Магдалину. Выпили. Узнал последние новости, касающиеся немногочисленных, но всё же ещё оставшихся приличными людьми, наших общих знакомых. Но очень скоро она меня покинула, так как появился её Френк Каупервуд - пожилой, прошедший в свои юные годы все ужасы Сталинграда в команде Гитлер-Югенд, немец. В данный момент он являлся бесценным специалистом в области каких-то дробилок. Эмме предстояла титаническая работа: дробить без устали данного арийца… Мысленно пожелал ей успехов! Созрело желание покурить на свежем воздухе, майский благодатный вечер предрасполагал к уединённым размышлениям. Прямо у входа в ресторан, пыхтя от натуги, стоял милицейский, заведённый под парами уазик. Около него сгруппировались слуги Фемиды, рослые гориллобразные детины… Шла лихорадочная борьба: они пытались запихать в машину хрупкую Эмму. На её изящной заднице отпечатался каблук некоего гиганта, резко переходящий в ступню прямо на спине и заканчивающийся носком аккурат на Эммином затылке. Тевтонского рыцаря почему-то рядом не оказалось. Она, как могла, сопротивлялась этому животному насилию. Струна беспристрастности лопнула в моём чувствительном теле.
- У вас прогрессирует ужасная болезнь! - заявил с полной уверенностью рыжему истукану, обросшему шерстью на оголённых местах, включая сальную багровую шею.
Он от неожиданности перепугано обернулся:
- Вы врач?
- Да! - почему-то спокойно заявил ему, чем очень удивил пленённую Эмму.
- Какая? - с нотками трагизма выплюнул его безобразный рот, почему-то тоже с рыжими зубами, судьбоносный для него вопрос.
- Интеллектуальная импотенция! - диагностировал, свято веря в непогрешимость своего диагноза.
Пауза длилась недолго. Второе слово сразу же приобрело ответный результат. Я стремительно улетел в салон передвижного карцера вслед за Эммой.
- Айболит сраный, я тебе покажу импотенцию! - предрёк мне мой неблагодарный пациент, вползая, как в стойло, вслед за нами. По пути следования пытался ему объяснить, что животные приземлённые инстинкты здесь не причём и, что как бык-производитель, он, как никто другой, подходит для этой роли. Интеллект - это область разума, и она ему абсолютно не свойственна. Эта мыслительная монополия, и ему также ни чем не угрожает.
- Счас приедем, и у тебя будет время похвилосовствовать, мать твою…!
Младший сержант Сытин был непробиваем. Сообразил, что дальше раздражать его не стоит в целях собственной безопасности.
По приезду моим очам предстал весь штаб инквизиторской расправы. Бедная Эмма сменила уютные покои метрополя «Алеся» на сырую женскую камеру, откуда раздавался целый букет словесных фиалок в адрес моей вынужденной свиты. Меня принял лично капитан Безобразов Иосиф Ильич. Угрюмого вида бравый гусар, но вместо лихого скакуна под ним стоял вечный спутник боевого расчёта, конфискованного из летнего кафе «Улыбка», уютный стул-кресло, на котором покоилась на двух подушках его каменная задница. Как цивилизованная курица лапой по песку, записал мои данные, при этом злорадно ухмыляясь: «Хвилосов, значит будешь?» Сытин, объяв влажными губами его бесформенное ухо, что-то таинственно нашёптывал:
- А вы знаете, что ООН вынесла на последней Ассамблее по поводу прав человека в Белоруссии? - пытался защищаться международным щитом.
- Кто Он? - подозрительно скосился Безобразов, чем меня несколько смутил.
Было тошнотворное ощущение, что разговариваю с недоучившимся ПТУ-шником, который при всём этом, побывал несколько лет заложником у чеченцев-террористов в полнейшей изоляции в мрачных казематах. Диапазон распространения его мыслительных возможностей был ограничен радиусом огромных ноздрей Сытина, вплотную склонившегося над ним.
- Дело в том, что после второй мировой войны была учреждена Организация Объединённых Наций в США для защиты прав человека в мире, включая и Белоруссию, являющуюся непосредственным членом и участником всех ключевых решений глобального характера. «Декларация прав человека и гражданина» - правовой документ, нарушение которого крайне чревато. Данная Организация защищает также и фауну, флору, животный мир, даже крайне дикий, к коим относитесь и вы…! - меня уже откровенно несло, и остановить свободолюбивый поток могла только грубая невежественная сила. Так оно и произошло. Меня скрутили четыре дебила и поволокли на широкий стол для экзекуции. И здесь «познал» «свободный полёт ласточки» во всей красе, представшей с высоты панорамы. Как детская деревянная игрушка «конёк-горбунок», перекатывался на собственной грудной клетке. Моё тело, явно не замысленное творцом для акробата-олимпийца, было чудовищно подвергнуто безжалостному поруганию. Эти представители, тоже чудовищного опыта по отношению к самим себе, но по скудоумию не осознавшие это, дико гоготали с явными признаками садистского оргазма. На брюках мл. сержанта Сытина в районе ширинки образовалось подозрительное пятно, которое при особом восприятии моих мук медленно, но уверенно расширялось в своих границах. В глазах ускоренным кинематографом прошли страдальцы-поэты и литераторы: Гумилёв, Мандельштам, Цветаева, Розанов, Есенин… многие и многие другие, и гордость перехлестнула мою душу, что мне выпала честь хоть чуть-чуть сосострадать вместе с ними. И я запел «Варяг»… С онемевшими конечностями, но не побеждённого меня до суда определили в зловонную камеру со странным названием «стакан».
Спустя несколько часов начался инквизиторский трибунал с появлением главного судьи Пилат Варвары Ильиничны. Это была тучная женщина, очень похожая на монолитную глыбу. Но это всего лишь обманчивая внешняя оболочка. Профессия всё же давала о себе знать. Ежедневно судить, судить и судить, тем более в стране, где напрочь отсутствует такое понятие, как правосудие. Над ней, как домоклов меч, висел огромный груз грехов, а внутри таился панический страх, что и самой придётся когда-то предстать… Проворно вбежал в кабинет тошнотворного вида сержант Холопов с заполненным на меня обвинительным актом, где гласило: «Справлял естественные надобности на угловой стороне здания ресторана «Новое Полесье» и нёс нецензурную брань на Органы!» Она пристально пронзила меня своим цепким профессиональным взглядом, вызвав нервный озноб в теле:
- Мочился, значит, а на замечание ещё в придачу и матюками одарил… На пятнадцать суток тянет! - под одобрительные взгляды Холопова и Сытина подвела плачевный для меня итог.
Мой мозг молниеносно начал работать: пятнадцать очень много… И тут меня озарило спасительное решение:
- Виноват, не вытерпел, прижало, что мочи нет, каюсь. А на чём свет стоит нёс нецензурную брань на собственные органы за невоздержание, а это ведь признак покаяния, имейте, Христа ради, христианское милосердие! - При этом трёхкратно покаянно перекрестился.
… Она уже с неподдельным изумлением и любопытством осматривала меня, как редчайший экземпляр в своей юридической практике. Получил пять суток только за мокруху и был препровождён в камеру. Уходя за конвоиром, грустно с чувством вины посмотрел на незаконно оклеветанные органы: «Прости, дружище!»
Ад, отображённый великим Босха, который леденил кровь в жилах его средневековых современников, показался бы райским оазисом по сравнению с тем, что предстало перед моими очами, когда впихнули в камеру. Зловонная кишащая масса оголённых потно-струящихся потоками нечистот тел, изрыгивающих при скрежетании огромных врат целый поток мне непонятной лексики. Оцепенение и ужас первых минут постепенно куда-то улетучивалось, а пришла ледяная уверенность, что первые круги ада находятся именно здесь. Подобно великому Данте приступил к первым наблюдениям. Я не сидел, я работал!!!
- Братэлла, бросай якорь, «Астория» раскрывает Вам свои объятия! - пропел мне своё приветствие добровольный швейцар с вороватой уголовной мимикой.
Как говорил Зощенко, тюрьма не место для интеллигентного человека. Пришлось подстраивать себя под этот общий дух вселенского упадка. Правительственные методы воспитания воочию предстали передо мной во всей своей красе… Самое худшее, что испытал там - необходимость оправляться публично (хотя некоторые индивиды проделывали этот обряд с шумным, торжествующим воодушевлением…). Особенно в этом плане отличался всеми обожаемый Вася Скорценя. Это был крайне хрупкий тип, но при посадке на трон, выделывал часовые виртуозные номера под общие аплодисменты, оставляя отходной материал в два раза больше собственного веса. Выделялся от всех своим мастерством в этой области ещё один тип по кличке «Пульверизатор», окропляя всеми презираемые стены природным «красителем» из собственного биологического баллона, при этом победно оглашая аудиторию боевым кличем: «Евроремонт по-белорусски!!!»
Тем более с каждым часом «ловушка белорусского правосудия» стабильно пополнялась двумя-тремя свежедоставленными ошалелыми прихожанами. Стремительно была найдена официально запрещённая тетрадь и авторучка, и я приступил к зарисовкам. Сразу же сделал ряд портретов узников, чем заслужил их неограниченное доверие. Меня громогласно титуловали прозвищем «Пикассо». На этом их познания в области живописи резко ограничивались. Угрюмого вида семейный дебошир по кличке «Кувалда» на мой вопрос по поводу: «А книги здесь есть?» - из-под нар достал целую груду хрестоматий по русской литературе. До сих пор она служила абсолютно для несвойственных ей целей. И запоем предался чтению: «Капитанская дочка», «Дети подземелья», «Дубровский» и др. Сокамерники с настороженным любопытством наблюдали за моими литературными опытами. Далее последовал такой же настороженный вопрос:
- Что ты делаешь?
- Читаю! - честно признался им.
… Это был удар молнии, выброс Везувия. До сих пор никто из них подобного не видел и не делал. Они были свято уверены в том, что данные листки с иллюстрациями созданы специально для просмотра, дабы избежать скуки в процессе исправления естественных надобностей. Вспомнил сразу же подобный случай, когда выпивал у одного столяра на кухне, который изготавливал мне багет. Коснулись темы католичества. Он с потрясающей точностью начал излагать биографии пап, их поочерёдность и чудачества, чем поверг вашего покорного слугу в изумление… Но, зайдя в его туалет, узрел книгу Лео Таксиля «Священный вертеп», вырванную, аккурат, на биографии папы Григория VII, где стремительно оборвались его чудные познания…
Пояснил любопытствующим сокамерникам, что есть пища духовная, которая во сто крат утончённее и, в отличие от физической, бессмертна. Вскользь упомянул общеизвестных поэтов, священников, православных подвижников.
- А как её хавают? - с подозрением, разумно заметил педофил Тюбик.
- Преимущество духовной пищи перед физической в примитивном жизненном сравнении: духовная пища поступает в вечное хранилище и уходит вместе с её хозяином совершенствоваться на более высокую ступень.
- Хиляет, значит! - с явным восхищением заметил картёжник Шкет.
- Куда же ежедневно и в виде чего выбрасывается пища физическая?… - Здесь Вася Скорценя и «Пульверизатор» как-то насторожились…
Комментарии излишни, ибо не исключено, что данные рассуждения будут читать дамы, а к противоположному полу по-чеховски крайне деликатен. Ещё не встречал ни одного идиота, который физический выброс своих жизненных ценностей назвал бы величайшим кладом, хотя всю жизнь посвятил только такому накоплению!
… Свершилось чудо. В последние дни, когда Вася и «Пульверизатор» шли на «трон», они это проделывали молча и как-то стыдливо.
Великому поэту Фету после поэтического выступления среди студентов в Университете одним выскочкой-наглецом был задан вопрос:
- А это правда, что вы пишете свежепришедшие рифмы даже на туалетной бумаге?
Ни секунды не задумываясь, он молниеносно дал достойный ответ:
- Мне импонирует, что искусство может облагородить даже задницу!
Именно здесь в этом воочию убедился…
 Далее «общественность» настояла, чтобы рассказал им что-нибудь «клёвое». Получилось прямо, как у Гоголя: «Вечера на нарах близ Лубянки!» Начал с биографии великого Сократа. Когда подошёл к проблеме его героического выбора, один из слушателей не выдержал:
- Вот, пидары, такого мужика замочили!
В его глазах увидел сочувственную тоску. Подходя к заключению, сделал сравнительный вывод:
- Если бы Сократ выпил наш крашенный напиток типа: «Мираж», «Паляўничая» или «Брэнди», цикута бы ему не понадобилась!
Все громогласно со мной согласились:
- Бля, да мы каждое утро, как Сократ, а хрен нас отравишь!
И великая национальная гордость залучилась в их было потухших очах… Маска непризнанного гения, сопричастность и полезность для этого многочисленного слоя как-то облегчало тюремное существование.
Казематы.

Продолжая Достоевского:
«Братья Чумазовы».

Морду бить сегодня просто, это социальная короста!

Находясь в этой галерее социального импрессионизма, за пять суток познал жизнь, на изучение которой в тепличных оранжерейных условиях понадобилось бы пять лет. Здесь сидели все: рабочие и безработные, спившаяся от невзгод интеллигенция, студенты, подлетки и даже пенсионеры. Не сидел только 5% слой городской магистратуры, включая силовые структуры, которые, можно сказать, тоже сидели, только по ту сторону мощной цементированной по всем законам казематной архитектуры стеной. Не сидели те, кто попался, но смог откупиться «по договору» щедрым штрафом. «Вся страна сидит!!!» - с ужасом раскрылся мне весь смысл ныне действующей трагедии.
Нарисовав портрет одного из многочисленных колоритных натурщиков, отдал на суд…
- Пикассо - это фамилия? - полюбопытствовал начинающий хакер неприятного слащавого вида, изучая себя с многозначительным видом знатока.
- Да, - искренне признался, не сразу поняв его познавательный манёвр.
- А как звали?
- Пабло.
- Значит ты - Бабло! - уверенно заявил он.
- Почему? - неподдельно изумился в ответ.
- Бабок кучу будешь иметь! - уверенно пророчествовал мне невольный Нострадамус.
Стало как-то неловко, точно так же когда-то в психушке советского разлива такую же судьбу предрёк Михаилу Шемякину настоящий сумасшедший.
Врата со скрипом распахнулись, и в объятия сырого бункера был принят ещё один пациент. Прошло минут пятнадцать, прежде чем мы добились, кто он таков. Это был музыкант, преподававший в трёх школах, ранее завоёвывавший своим талантом все областные и межреспубликанские конкурсы. В конце 70-х даже руководил милицейским городским хором. Он весь трясся, ошалело озираясь, и не понимал, где находится. Тонкие музыкальные пальцы нервно теребили цыплячью грудь в районе возбуждённого сердца.
- Успокойся, Паганини, за что тебя, бедолагу, припутали? - спокойно полюбопытствовал всеми избранный начпрод со странным прозвищем «Свинья». (Это был добродушный, тучный и очень честный человек, абсолютно не обижающийся на эту позорную кличку. На вопрос, почему его так называют, усмехнулся без всякой обиды: «Жареную свинину очень люблю!»).
Пришедший кое-как в себя музыкант, назвавшийся Сидорычем, сбиваясь от волнения в падежах, разъяснил:
- Жена сдала, сказала наряду, что я её душил!
Глаза несчастного Отелло были полны скорби и отчаяния. В таком состоянии, даже не будучи Юнгом, можно было смело определить: до суицида один шаг. Когда узнали, сколько весит его гидра и сравнили его габариты, невольно вся камера прониклась внеземным сочувствием к этому страдальцу. Правы классики фельетонного жанра: советского человека испортил жилищный вопрос. Этого бедолагу всеми допустимыми и недопустимыми средствами собственная гетера пытается выжить из собственной жилплощади (не без постельной замены в лице сытого торговца на рынке). На моих всё видящих глазах чьи-то невидимые для широкого зрителя астральные лапы чудовищно топтали искусство музыкального жанра. Даже ко всему равнодушный «король мусорных баков» бомж по кличке «Помойка» изрёк: «Таких давить надо!»
Жгучим волнением проникся и Вася Скорценя, сидя на «троне». Срывающимся голосом спросил у меня, листая хрестоматию по русской литературе советского издания:
- Пикассо, речь Крупской на Съезде Союза писателей использовать можно?
- Даже нужно! - не задумываясь, ответил ему.
Через десять минут ухмыляющийся ефрейтор Оглоблин нам представил ещё одну жертву Фемиды. Это был хрупкий мужичок, слегка покачивающийся, но абсолютно со всем смирившийся. Отрешённость от всего мира явно улавливалась в его глазах. Дома его терроризировала свинообразная жена с дочкой, выкачивая, как из нефтяной скважины все денежные средства, что он зарабатывал, включая пенсию. Группа дворовых шнырей, как стервятники, зная точное время получения им денег, терпеливо ожидали за углом в предвкушении дармовой выпивки. Обойдя неимоверными усилиями данные ловчие ямы, он забрёл аж за 20 км от города ко 2-ым Тычинам, купив бутылку и закуску, чтобы отвести изнурённую душу в глубоком одиночестве. Как я его понимаю!!! Он только примостился, почти как вождь мирового пролетариата в Разливе, возле уютного пенька, но в отличие от первого, абсолютно не претендуя на Мировое Господство, сладостно, под бурное приветствие пернатых, влил тонкой струйкой божественный нектар в израненную плоть. Закрыв глаза, предался неземным фантазиям…
- Протокольчик!!!
Как хлыст, данное слово полоснуло по мозгам, а потом стремительно, опутав было реанимированную душу, мёртвым узлом, сковало все конечности. Их было двое: молодые, лощёные, на первый взгляд даже бравые.
- Вы что здесь грибы собираете? - устало сиронизировал он.
Но тут же в воспалённом сознании предстала его кобра, дочка-гюрза и целая свора угрожающих шакалов, которых всеми силами хотел забыть хоть на время. Схватил бутылку, вставил горлышко в «скважину», начал замутнять эти проклятые образы на глазах «юных натуралистов»…
Когда его вводили в поносного цвета ободранный уазик, который явно не сочетался с майским цветущим лесным массивом, сердобольная птаха сочувственно пропела ему свой лесной реквием. День по сбору хмеля был крайне удачным для этого Управления. Позже из личного познавательного любопытства узнал из компетентных источников, что именно в этот день «успешно» были осуществлены два бытовых убийства, три кражи, одно увечье с тяжким исходом, изнасилование. Представители подобных деяний почему-то за мою пятисуточную практику данные «номера» не посещали.
Конец 80-х годов. В Минск приехала группа японских специалистов на наш легендарный «Горизонт». Наверное, поучиться? Им предоставили транспорт и гида для осмотра Столицы. Время пика антиалкогольной компании. Что творилось в очередях, мой мозг до сих пор воспроизводит чётко, как стоп кадр из всей летописи непростой жизни. Не имея циркового образования, очередь выстраивалась в два этажа. Это было уникально. Японцев повезли специально позже, когда свои два часа эти малочисленные магазины уже отстрадали. Не учли одного, что «счастливцы» употребляли прямо из горлышка возле магазина, чем усиливали напор «невезучих». По пути следования представителей страны восходящего солнца под багрово-пятнистые лица обкомовцев, сопровождающих их, начали через одного встречать «окончательно осчастливленных».
- У вас столько святых? - изумлённо, через переводчика, спросил вечно любопытный глава делегации ***нь-дзинь.
Оказывается, в Японии, если кто-то из граждан начинает пить, выходя их общего ритма жизни всей нации, то это значит, что у него связь с высшим божеством. Это до того редкое явление, что с ним начинают работать ламы, о нём заботятся власти, общественность и даже благоговеют. И меня осенило! Наша Республика в таком случае на 70% - святая. А я в данный момент как главный инок нахожусь в постном стоицизме в одном из монастырей, изнуряя плоть, и личным примером вдохновляю тех, кто готовится к «посвящению», пусть пока неосознанно, проходя ещё первый этап. Ранее знаменитое литературное произведение Сэленжера в белорусском варианте приобрело другой смысл: «Над пропастью во лжи!» Как эквилибрист, болтался на краю нар, а вокруг клокотала социальная, перехлёстывающая свои берега, бурлящая брага…
Стремительно сменилась охрана, что всем подало надежду на скорый корм. Счастливчикам были разными путями переданы передачи с воли, в том числе и мне. Наконец-то, разверзлось решётчатое, как рыльце какого-то зверька, не существующего в живой природе, смеющееся оконце. Женоподобный старший сержант Чекушкин из огромного чана времён победного освоения космоса, резко напоминающего бракованную часть ракетного сопла, стал разливать мутную бурду. В ту же посуду, издав плачевный аккорд, упала резиновая котлета, густо облепленная, как зловонный ком, изнурёнными макаронами. Шло коллективное пожирание… Вспомнив холст Эдуарда Мане «Завтрак на траве», в противовес царю импрессионизма у меня возникла идея нового жанра в стиле Босха и казематного реализма, тема: «Кишащий бунт». Когда трапеза подошла к своему логическому завершению, в ход пошла душевная оттяжка. Все вооружились присланным с воли табаком. И сам господин Люцифер буквально в считанные минуты явился моим очам в образе густо-слепленного дыма, зловещий, шевелящийся и, как оказалось, показывающий именно мне огромный кукиш, посланный с самой преисподней! Это было коллективное творение мирового зла! Для некурящего данное место - прямое убийство. Хвала небу, что я - заядлый курильщик, ибо, как утверждают современники, при моём зачатии папа получал двойное удовольствие, избавляясь от меня, как единственно разумное в его неразумном организме, и при этом, сладостно попыхивая «Шипкой». Посему прост в выборе табака.
Наш новый охранник Чекушкин, внешне очень напоминающий М. Плисецкую в её лучшие годы, раньше работал в оперативном отделе. Но, когда его оглушённого напарника обезоруживали от дубинки, он сидел в густых кустах парка и, как позже было сказано в его отчёте, умственно составлял фоторобот. Посему и стал в данном департаменте начальником тюремной похлёбки.
 К вечеру четвёртых суток развязалась кровавая драма. Один из новоиспечённых со странной погонялой «Парашютист» заострённым куском собственного зуба, ранее с блеском откупоривавшего пивные бутылки, вскрыл себе вену в надежде попасть на городскую больничную койку вместо 15-ти суток в данном «оазисе». Интерьер стены, с таким трудом начатый «Пульверизатором», приобрёл, наконец, законченный вид. Биологические краски абсолютно разных источников гармонично дополнили друг друга. Начальник Отдела майор Кнутов милосердия к данному инциденту не проявил, вызвав наряд «скорой помощи» специального реагирования. В камеру вошли два молодых человека в больничных халатах. Один их них в возрасте 30 лет почему-то назывался Дедом. Позже узнал, что он прошёл все горячие точки в ранге полевого военного врача. Один год у него шёл за пять в познании человеческих страданий и мук. Внутреннюю анатомию человеческого тела он знал безупречно не по книгам. Однажды ему даже пришлось под пулями пересаживать какой-то орган от уже остывающего душмана нашему раненому бойцу прямо в окопе. Пробить его было невозможно. Беспристрастная ледяная маска, а не лицо. Профессионально уверенными действиями, они остановили кровавый гейзер и уверенно отбили, уже уходящую было, душу грешника у своры атакующих бесов, предвкушавших очередную победу, безжалостно запихав её обратно в биологический, изрядно потрёпанный мешок. Не знаю, что для этого несчастного было в данный момент лучше? Параллельно начались ломки у наркомана по кличке «Шуруп». Он в конвульсиях бился на нарах, а два собрата по его хобби с трудом удерживали метущееся тело. С тем же олимпийским спокойствием Дед ему ввёл инъекцию какой-то мутной жидкости. Почувствовав прикосновение иглы, пациент блаженно улыбнулся, но, осознав, что ему ввели абсолютно инородный его телу продукт, заплакал, как дитя, у которого украли любимую игрушку.
- Куда мне от них от всех деться? - в горячке кричал не он, а его иссохшая душа.
- В Вену! - чтобы как-то успокоить, посоветовал ему.
Так же молча люди в белых халатах покинули этот кровавый полигон.
После мучительных рассуждений пришёл к выводу, что алкоголь, наркотики на время своего пагубного воздействия примиряют всех с действительностью… Видно, гармония всё же таилась: у кого - на дне бутылки, а у кого - и на кончике иглы…
Пришёл мой час расставаться со своими зарешётными братьями. За пять суток их сменилось столько, что даже моя Наполеоновская память на клички и лица давала сбои. Когда заскрежетал засов, и самый мерзкий из всего штата сотрудник Курбыко пролаял мою фамилию, подобно жене праведника Лота замер, как соляной столб, хотя вокруг давно шло крушение по воле свыше, кишащего в грехах мёртвого города. Майор Кнутов широко раскрытыми, как у младенца, глазами смотрел на чудные изменения. Часть узников штудировала Пушкина, кто-то - Короленко, нашёлся и поклонник мятежного Маяковского. Даже ничем не примечательный карманник «Хмырь» как-то робко промямлил мне вслед: «Сижу за решёткой в темнице сырой…!» И это была истинная правда, ведь этому орлу не было и пятнадцати. По моему педагогическому совету у каждого была индивидуальная специализация по своим умственным возможностям. В глубине своей души всё же робко надеялся, что сюда больше не вернусь. Но не зарекайся ни от сумы, ни от тюрьмы!!! Аминь!


Казематный реализм

У них - шоковая терапия,
У нас же - шок без терапии!

Я сглотнул слюну… Ну, а потом с ужасом осознал, что плюнул сам себе в душу!

Диагноз: Общественно-нетрезвый труд.

Придя домой, щедрыми струями воды смыл всю наслоившуюся копоть как физического, так и астрального свойства. Включил телевизор, надеясь, что он всё же даст иллюзию миропорядка, в коем крайне нуждалась моя утомлённая душа. Пять дней был оторван от мирового пульса. Жизнь уже менялась не по часам, а по минутам, стремительно приобретая всё более зловещие формы. Упадок гораздо стремительнее прогресса. Мало того, прогресс имеет границы. Упадок же беспределен. По второму общероссийскому каналу с восторгом сообщили, что 31-го августа 1997 года англичане передали в честь 850-летия столицы в подарок 500 автомашин для милицейского патрулирования. На Красной площади прилюдно рукоплескали все, даже жулики, на которых их потом и повезут…
На первом общероссийском канале выступал, сияя от самодовольства, директор авиазавода, явно хромая в лексике: «Только благодаря нам взлетел на воздух очередной АН-24». Хороша реклама, особенно после триумфального полёта «Руслана» и многих других отечественных аппаратов. Для успокоения включил музыкальную программу «По волне моей памяти», где исполнялись «старые песни о главном»…
«Когда-то всё в конце концов кончается.
Давай мы от судьбы сейчас уйдём…!» - пропел приторно-тоскливым голосом солист какой-то группы середины 70-х гг. Как актуален этот текст сегодня, особенно для оптимистического самоубийцы.
«…и хлеба горбушку и ту пополам.
Тебе половина и мне половина!» - уже более патриотично надрывался то ли молодой Лещенко, то ли Эдуард Хиль. Тоже очень актуально и своевременно, особенно, когда делят сферы влияния. На Руси всегда сытые бояре, склонные к междоусобным склокам, скромно провозглашали на застольях: «Был бы только хлебушек!» На современной эстраде властвовала педофильша Алла Борисовна с мутанизированной куклой-барби Филей. В сердцах включил родной белорусский национальный канал. Устами Левитана, в суровую пору наступления вермахта под Москвой, диктор трагически провозглашал на ломаном белорусском языке о создании какого-то очередного центрального Штаба с чрезвычайными полномочиями для спасения Отечества. Правда, обладая хоть каким-то умом, так и не смог осознать, кто же враг. Может само население? Вспомнил В. Шекспира: «Маленькие люди становятся великими, когда великие переводятся!»
Пришёл Булавин и рассказал последние новости, касающиеся наших общих знакомых. Ему доверял беспредельно, так как в исполнении графических работ превзошёл все ожидания. Он использовал микроскоп и практически сутками, бросая протест нашему антимиру, жил в том макромире и, как легендарный декан Свифт, всё это выплёскивал на бумагу. Даже кто-то утверждал, что Инфузорию-Туфельку он знал лично. А это акт высшего нейро-доверия! Так что Гулливер бессмертен, эстафета передана в надёжные руки.
Оказывается, консилиум врачей в «Новинках» пересмотрел штат сумасшедших и пришёл к выводу, что он слишком раздут. Был вызван Пьер Лобачелли, и ему торжественно сообщили, что он на грани выздоровления, на что тот, выпучив первый раз искренне бездонные глаза, в сердцах прокричал: «Вы чт-т-т-о, с ум-м-м-ма-сшедш-ш-ш-шие?» Лишиться многочисленных льгот для него, сироты, - это просто прямое убийство. Учитывая, что все палаты были увешены его блистательными натюрмортами, способствующими на какой-то период от восторга забывать о еде (что экономило больничный бюджет), ему ещё приписали какую-то умственную патологию, не угрожающую общественности, что дополняло льготы. Компромисс был найден. Пьер ликовал. Позже, на обеде с глав. врачом, тот терялся в догадках: «Кто у кого лежит, Пьер у него или он у Пьера?» Далее, когда я в сердцах, говорил Пьеру: «Ты псих!» Он с гордостью парировал: «Это не болезнь, это профессия, а вот ты попробуй!» Ответить было нечем, ведь он был абсолютно прав, тем более учитывая его последний консилиум. Это можно было приравнять к профессиональному повышению. Порой возникал вопрос: «А может мы сами и есть настоящие сумасшедшие?»
 Тюркин получил прозвище Тюкин, так как уже ничем не отличался от многочисленных серых пыльных мешков-тюков, сваленных в его собственном подвале. Он безжалостно выл на свою бессмысленную жизнь. И только партбилет, лежащий в нагрудном кармане, напоминал ему те благодатные годы паразитизма, когда выплюнув бредовую цитату вождя, театрально потрясая пролетарским кулаком в сторону Запада, ему можно было туда просто так и съездить.
Мой день освобождения совпал с каким-то, одним из многочисленных, городских празднеств. Народ требовал: «Хлеба и зрелищ!» Дабы усыпить его бдительность от многочисленных проблем, местные власти предоставляли ему иллюзию общего благоденствия. Решили и мы присоединиться к общему психозу. Уже вечерело, когда утомлённые чревоугодием и бурлящим внутри коктейлем, слегка покачиваясь, возвращались из обезображенного потоком «любителей природы» многострадального леса. Вот, чего мне было искренне жаль, так это матушку-природу, особенно в часы «народного гулянья». Только усилиями добровольных «санитаров» - старушек-пенсионерок, которые поделили лес на личные делянки в целях приобретения тары, как надбавки к пенсии, флора и фауна их заботливыми руками хоть как-то врачевалась и приобретала первозданный вид. Неожиданно в моё хрупкое плечо впились цепкие пальцы-тиски вечного оппонента по риторическим вопросам о смысле жизни, о добре и зле Шуры Буратино.
- Что ты пишешь какие-то философские, мудрёные тексты, займись лучше общедоступной всем лирикой! - Он буквально меня осадил. В пьяном порыве был подобен неугомонной стихии.
- Хочешь, Шура, опоэтизирую завтра эту мерзость? - Мой указательный палец повёл его мутное око в сторону пьяной в стельку молодёжной компании.
Одна из девиц, прямо посреди парковой аллеи, под одобрительный гогот таких же, как и сама, отщепенцев эпохи, справляла естественные надобности «по-лёгкому». Здесь бы ей позавидовал в этом «искусстве» сам Вася Скорценя, мой незабываемый Сокамерник.
Из магнитофона одобрительно вторил уже изрядно изношеный Ф. Киркоров: «Киска моя, я твой котик…!»
Справедливый Козя разбил наше пари, и мы условились, что на следующий день, при благоприятном восприятии моего шедевра, Буратино покупает дюжину дорогого пива для опохмелки… Наутро собравшись всей лесной братией, я с неким, мне несвойственным волнением, процитировал свои ночные потуги:

Недавно увидал я чудо:
девичий озарённый лик.
Она мочилась на асфальте,
моча стекала, солнца блик!
Зажмурился. Виденье зримо.
Сознанье ясно, как в раю.
Душа поэта воспарила:
«Мочись, богиня, я молю!!!»

Шквал неслыханных восторгов буквально обрушился на мою похмельную голову. Буратино ликовал, как дитя, свято уверовав, что разбудил во мне слащавого лирика. Сопротивляться этой навязанной лжи не было никаких сил. Помимо десяти бутылок пива, был премирован дорогой бутылкой водки «Генерал», которую тотчас и распили за «неземное вдохновение». Но не покидала некая навязчивая грусть. Подобно Петру Чаадаеву, я не мог любить такую родину, как моя, с закрытыми глазами. Слишком ясно было осмысление, что творится нечто чудовищное и, как раковая опухоль, поражает всё больше и больше здоровых, оставшихся в повальном меньшинстве, островков разума. Особенно меня поражали своей «сверхкомпетентностью» новоиспечённые, так называемые, коммерсанты первой мутной волны. Первоначально это тупое самодовольство меня забавляло. По законам логики и историческому становлению других стран думал, что в постсоветской лоскутной стране всё это временное закономерное явление. В целях собственной дальнейшей безопасности себя и своих близких им всё же необходимо строить на основании разума разумное государство. Другого выхода просто нет. Но как трагически я заблуждался. Инстинкт самосохранения, самый низкий, свойственный животному миру, ими и то был потерян. У одного бывшего преподавателя физкультуры, ещё в начале 90-х сделавшего первоначальный капитал за счёт самого неисчерпаемого клада на земле - человеческой глупости, спросил, указывая на 5-долларовую купюру:
- Что это за президент?
- Бакс V! - без тени юмора провозгласил мне этот «белорусский Рокфеллер».
Так захотелось завопить во всю глотку: «Коммерсанты - вы курсанты!» Ей богу, нельзя же путать натуральный обмен, свойственный раннему феодализму, с товаро-денежными отношениями. Нельзя называть элементарную глупость государственной целесообразностью!
И сейчас на пороге XXI века окончательно осознал, что мы создали настоящий рынок - рынок рабов наших неуемных страстей!!! Впервые понял, что я боюсь!

Поверьте, умирать не тяжело,
а даже облегченье,
ведь умерли уже давно.
Когда души нет - это отреченье
от жизни чистой и прекрасной,
а предпочтенье чёрной массе,
вселившейся в пустую плоть.
Клянусь, боюсь я не кончины,
а жизни нудной без причины
среди ревущих смрадных рож.
Боюсь всего: и дам пикантных,
пустых внутри, а внешне - мятных,
Закон боюсь, что выдуман тупицей
лишь для себя, чтоб вовремя отмыться,
боюсь врачей, особенно когда он беден
в средствах, в лекарствах и в победе!
В своём быту мы возродили болезни те,
что позабыли давным-давно ушедшие в века.
Боюсь толпу с голодными глазами:
напоминает саранчу, нашествие цунами!
Боюсь родных - ведь стали не родными!
Тупых боюсь - они правители России!
Боюсь за умных: осталось их так мало,
что хватит одного шакала,
чтоб скопом их сожрать!
А за природу искренне боюсь -
ведь это наша жизнь!!!
Поэтому итог довольно мрачен:
на пепелище вырастают дачи,
где селится тупая ложь,
боюсь надолго, пока ты не помрёшь!
Боюсь я умирать не от того, что страшно,
а от того, что жизнь прошла напрасно!!!

Деньги на современном этапе - это дьявольская индульгенция. Чем больше имеешь, тем больше у них в зависимости, особенно в нечистоплотной среде, где их власть. Здесь напрочь отсутствуют экономические законы, поощряющие разумный вдохновенный труд. Откуда могут быть честные накопления? Страна пенсионеров, которым дали сотки, где они и лягут, и ныне агонизирующая в большинстве своём молодёжь: без перспектив, без мечты, без будущего. И мы дети 60-тники тоже жертвы скудоумия собственных родителей. Именно тогда Н. С. Хрущёв пообещал коммунизм в начале 80-х годов. Вот и торопились нас ковать, чтобы мы достойно вошли в земной Рай. Уже 20 лет, как сидим в Хрущёвском Эдеме и «благоухаем». Блевотина наваливалась свинцом и внешне, и внутренне. На первый взгляд от этой лавинообразной, всё сметающей на своём пути стихии, казалось бы, нет укрытия. Но светоносный путь Христовых мук, как маяк, единственно верный в лице многострадального православия, указывает всем тропу истинного спасения!!! Двигать тело в могилу - это объективная закономерность, а вот дух пинать туда же - это глупость!

Все точно знаем, что умрём,
и с каждым днём, и повсеместно
мы урну с прахом на себе несём.
Но вот что интересно:
на похоронах рыдаем, пьём,
бывая, с радостью поём,
жуём, о всех проблемах речь ведём,
усопшему в чело плюём
слюнявым, пьяным ртом
под маской поцелуя
и скорбящего процесса!
Но кто в сознании своём
себя представил хоть на миг
на месте главного героя «торжества»,
кто постигает мир нам неизвестный
и созерцает в данный миг
весь этот маскарад,
где, тот, кто раньше ему морду бил
возносит на словах его как двигатель прогресса!
И вот что странно для меня:
что эта траурная свита
индивидуально для себя
решила свято, что отмыта
быть помещённой навсегда
в деревянное корыто.
Да, лицемерен и труслив
наш современный индивид.
Отсюда вся земная блажь
и лакейские причуды:
от трусости познать себя,
и вечный страх
проникнуть в вечный Дом,
в Спасение и, -
Истина открыта!
Пока Гармонию мы не найдём с самим собой
и Внешним Миром,
искать мы будем долго Дом,
стоя у могилы!!!

По всей видимости, настало время креститься Духом!!!


Дополняя Герцена «Былое и думы…!»

Твори себя. И ты будешь частью ИСТИНЫ!

Мучительные думы в «бочке Диогена» вместо ковчега, плавающего в потопе социальных нечистот! Или Антиблевотина.

Прав Сенека, ох, как прав, утверждая, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти. Глупцы те, кто искали вечный эликсир жизни. Это, как правило, люди с мрачным внутренним духовным потенциалом: тираны, невежи, закостенелые материалисты. Они прекрасно осознавали и предчувствовали, что для них грядёт в ином измерении. Нет нужды бросаться в некие фантастические поиски вечной жизни на Земле. Она внутри нас. Её необходимо бережно хранить, как дитя, ибо это тонкая, хрупкая, божественная субстанция, не терпящая грубого насилия над собой. Её необходимо совершенствовать, но не хаотично, не бездарно, а постепенно, продуманно, опираясь на опыт тех немногих, кто в своей жизни совершил величайший духовный подвиг, чем и заслужил свою вечную познавательную, творческую жизнь в других, более возвышенных мирах. Это Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Владимир Соловьёв и др. Из более близких: А. Д. Сахаров, который, благодаря своему внутреннему озарению, добровольно отказался от многочисленных материальных благ, пройдя как совесть нации тернистый путь страданий, что коренным образом доказывает, что через науку гениальные люди приходят непосредственно к Творцу. Великий Эйнштейн перед смертью сжёг свои последние рукописи, отметив, что нынестоящим политикам и в большинстве своём невежественным массам ещё рано владеть им открытой тайной… На границе своей земной деятельности он неоднократно упоминал о Всевышнем. Даже сам Сосо Джугашвили прекрасно был осведомлён о существовании Высшей Светлой и Низшей Тёмной Сил, последнюю по собственному выбору, не задумываясь, и предпочёл. Посему, сотрясение планеты в XX веке - это зеркальное отражение небесных баталий. В данный момент эта борьба достигла некоего апогея. На небе разыгрывается шахматная партия: в ход пошли пешки, но придёт время и королей! Подавить духовно - вот ключевая цель тёмных сил в преддверии пришествия мирового Антихриста, который был предсказан ещё Достоевским в «Бесах», в «Легенде о Великом Инквизиторе» и В. Соловьёвым в «Трёх разговорах», а так же и нашими провидцами-поэтами Серебряного века. Им тело не нужно…
Помимо обычных палачей, которых в изобилии было в мировой истории, появился особо изощрённый в своём роде и изобретательности тип - духовный. Но, если же Сансон во Франции, Малюта Скуратов на Руси в самые зловещие свои годы только выполняли волю и суд вышестоящих правителей, не претендуя на душу жертв, то нынешние не уничтожат физически, пока не поработят духовно, используя всеразличные достижения науки и техники, чем щедро изобилирует наша «ЦИВИЛИЗАЦИЯ»!
К сожалению, нынешняя материалистическая (уверен, что искусственно созданная) кабала в пользу тьмы. Но уже есть предпосылки духовного возрождения: мученическая тоска большинства людей, томительный голод без внутреннего просветления, действительно истинного озарения. История преподносит нам подобные факты общественного хаоса, а в дальнейшем - отрезвления. Аналогичное в любом случае должно закончиться «Валтасаровым пиром», когда собственные вышестоящие нероны, калигулы, диоклетианы были прокляты и уничтожены, как идолы, изнурённым народом и преданы вечному проклятию. В процессе же социального потрясения и паразитизма цезарей в Римской Империи является светоносное чудо в лице И. Христа. Как похожи исторические аналогии того времени и нынешнего! Грядёт Мессия, и всё к этому предрасполагает логическим ходом вековых эволюционных процессов в развитии человечества. Кто сделал личную ставку на низменные инстинкты, губя при этом душу, таким глубоко не завидую. Эти несчастные не ведают, что творят, что их ожидает за последней чертой… Мне прекрасно известна судьба невольных исполнителей приговоров при красном терроре. Даже сам, в былом всемогущий, Г. Ягода накануне расстрела воскликнул: «Бог есть, коли я здесь!» Они искренне верили, что творят правое дело…
 Нижайший поклон высокодуховноразвитым личностям. Они редки и до такой степени удалены от мирской суеты, что их жизненный путь уже не принадлежит сиюминутным, каким-то корыстным, целям. Они живут по законам других - высших форм мироздания, являясь хранителями вечных тайн, которые ещё, ох, как рано раскрывать человечеству, в общей массе невежественному, не способному их просто осознать. Убеждён в существовании наидревнейшей книги жизни, которую бережно хранят, передавая вахту из поколения в поколение, дабы не угасла искра разума. Именно эти люди являются её ревностными хранителями. Это высшее духовное развитие, которое можно только получить с детства, в процессе воспитания, как эстафету от достойных родителей и воспитателей. Можно уверенно заявить: подобное явление есть эталон высшего совершенства человека, как он и был первоначально замыслен Творцом! Духовное просветление достигается путём внутреннего блуждания в катакомбах в поисках этой светоносной тропы. Посему необходим опытный проводник! С подобной же миссией, но умышленно заблудить, посылается и тёмный пастырь (синдром Ницше). Выбрать своего спасителя - это огромный титанический труд над самим собой. Вот если бы Ницше, обладая природным глубочайшим аналитическим умом, сумел бы выбрать такого проводника, посланца Светлых Сил, то, вероятно, он смог бы стать немецким Ганди - Величайшей Душой Нации. Но, увы, изучая некоторые его труды, высказывания1 и биографию, убедился, какая мощная борьба шла за его Дух, к сожалению, его выбор ясен, что и увело его в тёмную бездну. Доказательство - финал его жизни. То же самое было и с Гоголем в его мытарствах, но он нашёл силы противостоять тьме и в Оптиной Пустыне чуть ли не на коленях умолял своего духовника принять его в монастырь. Идея Ницше - Сверхчеловек, но упор он делает не на сверхчеловека духовного могущества, а на физическую силу, атлетизм, презрение к слабым; мощная, жёсткая критика христианства, вплоть до того, что христиане - главные виновники трагедии могущественного ранее Рима. Не берусь спорить с таким авторитетом, но Тиберий, Нерон, Калигула, Диоклетиан - не они ли своими деяниями доказали крах «Великой Империи», её закономерный кризис? Тем более, первохристиане крайне жестоко были гонимы и скрывались в глубоких катакомбах, не играя никакой политической роли. Не секрет, что Империи, основанные на крови, не вечны - это блестяще доказывает и наше нынешнее время. Трагедия такого колосса, как Л. Н. Толстой, напоминает, что человек не должен подменять себя богом, «ваять» собственную религию. На идеях Ф. Ницше вырос нацизм в Германии с его «созидательными результатами». На идеях «зеркала русской революции» Л. Н. Толстого выросли социалисты-террористы разных мастей. Известно письмо Юровского в 1904 г. писателю, начинающееся: «Дорогой мой учитель!..» Какую роль сыграл Юровский в июле 1918 года, ни для кого не секрет. Так же не секрет, что, осознав свою глубочайшую ошибку, Лев Николаевич пытался вырваться в монастырь для очищения и покаяния, но оказался в плену им же самим созданной многочисленной свиты «доброжелателей». В час смерти Толстого монах-провидец, обладающий духовными очами, узрел в окошко кельи, как в пылающем зареве неба, бесы, торжествуя, тащили куда-то вдаль несчастного русского классика. Тот же неистово сопротивлялся, протягивая руки помощи к спасительным куполам монастыря. Но, увы, слишком поздно для «великого гордеца», коего от церкви отлучил сам святой И. Кронштадтский. Этот монах только тремя сутками позже узнал о смерти грешника из официальной прессы.
Часто говорят: «Пробивайся!» Какие глупости! Интуиция подсказывает, что в наших нынешних условиях это просто не реально. Тройной заслон: а) густой серый туман; б) огромная невидимая, непробиваемая глухая стена; в) за ней многочисленные лабиринты с ловчими ямами. Чтобы пробить первое - нужно быть истинным англичанином, второе - многолетний опыт разрушения Берлинской стены, третье - профессиональным шахтёром.
Этими тремя качествами я не обладаю в совершенстве. Но глубочайше жаль талантливых молодых людей, которые вынуждены тратить своё драгоценное время на суету ради физического выживания. Не
1Ф. Ницше: «Если пристально смотреть в бездну, то и бездна пристально смотрит на тебя!» (Понятие «бездна» здесь ясно, что не «небесная обитель»).

есть, чтобы жить! А жить, чтобы есть! Морозовы, Мамонтовы, Третьяковы: « Ау, где вы?»

Может я не от мира сего, если разобрался в окружающей меня густосплетённой лжи?!

P. S. Въ откровеніи св. тайнозрителя Іоанна Богослова говорится о таком состояніи съ особою выразительностью от лица Божія: «Знаю я дъла твои: ты ни холоден, ни горячъ; о если бы ты былъ холоденъ, или горячъ! Но такъ какъ ты тёплъ, а не горячъ и не холоденъ, то изблевати тя отъ устъ моихъ имамъ». (Апокал. III, 15 - 16), т. е. ты мнъ противенъ, какъ тепловатая вода, возбуждающая рвоту. И это понятно: кто не работает дъятельно для добра, тотъ уже сторонникъ зла; кто остановился на пути нравственнага восхождения, тотъ неизбъжно пашёлъ назадъ.

Солихламск.
Февраль - апрель 2001г.