Шарманщик

 - Он, кажется, низенький такой, небольшой. На писателя какого-то именитого похож. Он так чудесно играл в тот вечер. Кажется, не шарманку свою крутил, а медленно пальцами по струнам души моей прохаживался. Там тронет – загрущу, а другой струны коснётся – смеяться хочется… Только сам он почему-то неулыбчивый, хмурый вечно. Вроде и играет что весёлое, а сам кислый такой сидит…
 - А мне показалось, что он высокий и худой. А вот про музыку его – это Вы верно подметили. За милю видно – мастер. И грустный он, действительно, очень.
 Я сидел в кафе на окраине Копенгагена, и слушал перешёптывания посетителей. Они особо не таились, вовсю обсуждая какого-то заезжего музыканта. Почему-то они не могли сойтись в том, как он выглядел. Уж каких только махинаций с его ростом и телосложением я не выслушал. Кому он даже Брюса Уиллиса напомнил, - вот уж воистину чудесный человек. Представить себе Крепкого орешка и покорителя космоса с шарманкой в руках и пританцовывающей вокруг обезьянкой я никак не мог без улыбки.
 Неподалёку от меня сидела парочка. Девушка прижалась к плечу своего партнёра и тихонько всхлипывала. Он неуверенно приобнимал её за плечи и столь же тихо что-то шептал. Кажется, только эти двое не высказались о неведомом бесформенном шарманщике. Но почему-то у меня складывалось впечатление, что и они его видели. Всех этих людей свела здесь неведомая судьба, наверное, специально для меня устроив такое вот развлечение. Знай себе представляй, что же за фрукт этот музыкант.
 - А Вы его что – не видели? – почему-то очень строго обратилась ко мне пожилая дама. Дескать, у нас тут особый круг, для посвящённых, и Вам, молодой человек, тут не место. Извольте ка сначала ознакомиться с творчеством вышеупомянутого господина, а потом протирайте кресло в этом заведении – тут так повелось.
 - Нет, ещё не видел, - ответил я, и тут же добавил, словно бы для того, чтобы поддержать царящую в кафе атмосферу, - Простите.
 - Ох, да чего уж там, Вы совсем не виноваты, - старушка, кажется, сменила гнев на милость и одарила меня доброй улыбкой. – Просто он тут впервые, и, похоже, всем пришёлся по душе. И как-то само собой получилось, что все мы собрались здесь. Вам совершенно нечего переживать так! Уверена, что Вы его вскоре повстречаете.
 Ну надо же! Эта дама взялась меня утешать! Я невольно улыбнулся ей как ребёнок новой игрушке.
 - Если Вы так говорите, значит это действительно случится, - таким вот немудрёным образом я поблагодарил старушку за проявленное усердие.
 Она кивнула мне и отошла к своим подружкам. Странно, но, подойдя к ним, старушка помолодела лет на сорок, и вот уже за столиком сидят не чинные дамы пенсионного возраста, а девчонки моложе меня. Я несколько раз моргнул, чтобы наваждение ушло, но оно меня покидать не собиралось. Пришлось смириться. Девчонки так девчонки, может, кофе слишком крепкий был, а, может, я всеобщей атмосфере поддался, вот и не могу теперь, как все остальные, говорить о людях такие условности как возраст и прочие признаки, которые мы обычно перечисляем, чтобы описать некую условную личность.
 - Ну нет так нет, - сказал я себе, - может, так оно и жить легче станет.
 Я покончил с лёгким завтраком, расплатился по счёту и вышел из кафе. Вокруг меня разливался чудеснейший полдень, таящий в себе всяческие невероятные перспективы. А если подумать, что где-то там впереди ещё и вечер, свободный от забот, маячит, то можно совсем размякнуть и осесть бесформенной розовой лужей на тёплые камни мостовой. Я не осел, но решил, что прослыть великовозрастным чудаком в такой замечательный день – вовсе не грех, а даже святое дело. Снял кеды и пошёл по мостовой босиком. Передать не могу, до чего это было замечательно, всем советую. Идти куда-то, где я бывал раньше, не хотелось. Поэтому я ухватился взглядом за какой-то малознакомый закуток, немного постоял, озираясь по сторонам – а вдруг городок был бы против, а потом чуть ли не вприпрыжку ринулся навстречу неизвестному.
 Долго пришлось петлять по запутанному лабиринту домов. Мне встречались одинокие прохожие, и они, похоже, нисколько не были удивлены встрече со мной. Пожимали плечами, улыбались, кивали головой. Никто из них не обратил внимания на мои невразумительные метания и растрёпанный вид. Как будто тут это в порядке вещей. Подумаешь, очередное наваждение решилось побродить по старым улочкам.
 Изредка встречались группки людей, они оживлённо обсуждали что-то. Сначала я не обращал на них внимания, но какие-то знакомые интонации всё же заставили прислушаться. Как ни странно, они тоже обсуждали заезжего музыканта. Только теперь описания его отличались ещё и музыкальными инструментами. Кто-то расхваливал мастерство скрипача, некоторые с грустью с голосе обсуждали гитариста, кому-то понравилось, как маэстро играл на флейте.
 - Ещё и мультиинструменталист этот загадочный дяденька, - глубокомысленно произнёс я. – И каково ему со всем этим скарбом таскаться? Небось, долго не походишь…
 Я прошёл по Vestergade и прямиком направился в парк Тиволи. Оттуда мне навстречу волнами катил народ. Я вглядывался в лица прохожих. Что-то совсем не так с моим зрением, - они казались мне похожими друг на друга, как очень близкие родственники. Но это не было похоже на то, что в этом городе живёт одна большая семья. Скорее, они были схожи настроением, которым несли в себе. Будто бы в один момент их всех настроили на одну волну, и это преображало людские лица. Спроси меня потом, как они выглядели, я сказать бы не смог.
 Где-то в центре парка играла негромкая музыка. Кажется, я нашёл этого мистического музыканта. Оставалось только пойти на звуки музыки, что я и сделал. Кто я такой, чтобы противиться судьбе. А она, конечно же, в образе старушке в кафе, меня знатно отчитала.
 - Пойдём, посмотрим, - послушно сказал я неведомо кому.
 Он действительно там оказался. И играл на трубе. Ничего другого поблизости не оказалось: никаких тебе шарманок с обезьянками, гитар, скрипок и прочего, о чём говорили встречавшиеся мне прохожие. И выглядел он вполне определённо: немолодой высокий мужчина с роскошной бородой, короткие седые волосы торчали ёжиком. На его лице не было и тени улыбки. Будто он когда-то и умел улыбаться, но со временем растерял это полезное умение.
 Зато его музыка… Как вам передать то чувство, что музыка пусть и не столь хороша, как мне рисовалось, но настолько впивалась в моё нутро, что через несколько минут меня уже не осталось. Были только звуки этой музыки и какое-то странное, проснувшееся под их влиянием существо внутри меня. Оно не имело формы, цвета и запаха. Единственное, что требовалось для его существования, - это вот эти ноты, которые извлекал из своей трубы музыкант. Испытывать что-то кроме неясных ощущений радости или грусти это существо не могло. И сейчас эти чувства перекатывались во мне, трепали, изматывали, выжимали то, что осталось от меня прежнего. Я посмотрел на других собравшихся: сплошная масса эфирным призрачных существ. Я ощущал каждого, кто здесь присутствовал, я мог сказать, что творится в душе любого и них. Вон тот беспокоится о родственниках заграницей, та недавно влюбилась впервые в жизни, другая потеряла отца неделю назад – слёзы ещё не успели впитаться в тонкую материю реальности и светились, как драгоценные камни, на дне её души. Мелкие потери, обиды, находки, большие счастья и горя – всё было открыто тому существу, которое пробудилось при звуке трубы.
 - Ты ведь их видишь, да? – спросил меня кто-то.
 - Вижу, - не раздумывая, ответил я. – Странное это ощущение – созерцать всеобщее эмоциональное поле. И себя будто впервые узнаю…
 - А я их давно видеть начал. Когда улыбаться разучился по пустякам.
 - Это Вы, музыкант? – спросил я его.
 - А кто же ещё? – грустно спросил он. – Тут других-то и нет, разошлись уже все.
 - А что же?.. – начал было я, и только тогда понял, что уже долго стою на одном месте, что все остальные, действительно, разошлись, и труба больше не играет.
 - Так ведь радости-то на каждого свои, - изрёк музыкант, протирая инструмент тряпочкой. – А вот печаль на всех одна. У меня когда дети умерли, я со страху и тоски выл. Куда уж там смеяться, мне и улыбка едва удавалась. А потом она меня совсем покинула. Лет двести назад. А взамен я начал играть в унисон с людскими душами. Ничего сложного, по сути, если плохо становится. А вот когда веселиться начинаешь, тут хоть пропадай – зануда занудой.
 Он серьёзно посмотрел на меня и строго сказал:
 - Вы, молодой человек, не очень-то доверяйте сомнительным личностям, Вам это противопоказано. И обуйтесь уже, ноги застудите.
 И правда, похолодало. Я присел, чтобы завязать шнурки, и только на мгновение отвёл от музыканта взгляд. Дяденька как раз упаковывал свою трубу. Но когда я поднял голову, вокруг было пусто. Я огляделся. Не так уж много деревьев в этом парке, чтобы вот так просто исчезнуть. А он исчез. Умудрился всё-таки, чудак. И откуда они все берутся, ума не приложу.
 Я вышел из парка  и побрёл в ближайшее кафе. Когда в моей руке появилась чашка горячего кофе, я впервые подумал, что следующие 11 минут, которые я тут проведу – это время моего собственного бессмертия, а заодно и повод набросать на очередной бумажной салфетке корявые строчки о том, как меня обдурило очередное наваждение.
 - Ну что я Вам говорила? Слышали его? Не правда ли, мастер? – поинтересовалась у меня подошедшая к столику старушка. Кажется, я где-то видел её сегодня.
 - А может, не было его? – робко спросил я у старушки. Но вместо неё за соседним столиком сидела молоденькая девчушка. Она обернулась и строго переспросила меня:
 - Что Вы сказали?
 - Да нет, ничего, показалось… - пробормотал я.
 - А хоть в этом Вы уверены? – ещё строже спросила она. Поднялась со стула и выбежала из кафе, звонко хохоча.
 - Мне бы вашу уверенность, миледи, - улыбнулся я ей вслед.