Были-небылицы. Легендарные

  В приоткрытый ящик стола бухнулся массивный бронзовый перстень. Не успел он оглядеться, как услышал чей-то вызывающий голос: «Эй, мусор, ты как сюда попал?» – «От мусора слышу, – не растерялся перстень. – За оскорбление схлопочешь по фейсу». – «Ха, – чуть не задохнулся от смеха незнакомец. – Да знаешь ли ты, куда пролез? В общество легендарных корешей. И тебе здесь не место». – «Не греми крышкой, – миролюбиво произнёс перстень, – я-то и есть самый что ни на есть легендарный: не одну скулу свернул, не один висок проломил, зубы крошу как сухари». – «Так бы и гнал сразу, – смягчился голос. – Давай знакомиться: легендарный Гондон-загон. На любой член налезу, в любую щель влезу, не рвусь, не лопаюсь, не теряюсь, а всем пригождаюсь. Вывернул наизнанку и дуй хоть горожанку, хоть селянку. Ты у нас новенький, так и быть, сведу тебя с корешами». И Гондон-разгон, свернувшись колечком, покатился в дальний угол, перстень за ним.
   В полутьме ящика можно было разглядеть старых жильцов. Они не проявили никакого интереса к новичку и хранили презрительное молчание. Лишь пластмассовый стакан (каждый день по кругу) просипел: «Тоже мне, легендарный. Фитиль». Следуя за своим проводником, перстень задел детскую погремушку неопределённого цвета. Раздался такой трескучий грохот, что перстень даже качнулся в сторону. «Что, не ожидал? – ехидно спросил Гондон-прогон. – Её только тронь – шуму не оберёшься. Бесподобная штучка, многим послужила. Видишь, как залапали, даже цвет свой потеряла». Перстень поинтересовался: «В ней что, сигнализация вмонтирована?» – «Ну, ты и даёшь! Кого удивишь сигнализацией? У этой мочалки внутри всего одна горошина, а трам-тарарам такой, будто целый мешок высыпали. Ну, тут ещё резонансное устройство вставлено, оно-то и усиливает самый слабый звук. Хоть шёпотом базарь, всё равно перепонки глохнут. Врубился?»
   Не успел перстень ответить, как Гондон-подгон вытолкнул в просвет обыкновенную женскую заколку. «Чего стесняешься? Покажись, пройдись. Легендарная, стерва! Сколько она замков открыла – со счёта сбились. Любой ключ заменит, только вставлять надо умело».
  Следом за заколкой подкатился фломастер, снял колпачок и представился: «Я сам, я сам». – «Что в тебе легендарного, пачкун? – удивился перстень. – Брысь от меня!» – «Обижаешь, – насупился фломастер. – Я великий художник и превращаю в живопись всё, чего ни коснусь». – «Бумагу, например», – с иронией отозвался перстень. «Напрасно ты его отгребаешь, – вмешался Гондон-бурбон, – он и вправду разрисовывает всё, что угодно: обои, телефоны, афиши, стены, сиденья, скамейки, ладони, панели, а на пасху и яйца». – «Ты забыл ещё подоконники, памятники, колени, груди, ногти, столбы...», – стал перечислять фломастер, но его прервали.
  «Вот зажигалочка, почему, ты думаешь, среди нас приземлилась?» – «Наверно, дачку спалила?» – усмехнулся перстень. «Соображение у тебя, как у мента. Нет, тут поярче колер. Эта штучка хорошо баксы прожигает. Огромное производит впечатление». – «А крестик как сюда попал?» – «Так ведь он – самая верная визитка, все двери открывает. Таких мужиков расколол… Нет, у нас дерьма нету, легенды суперкласса».
  Перстень пошарил своим единственным глазом и заметил отдельно от всех маленький шприц. «Он у нас случайно, – пояснил Гондон-долдон, – молчит как покойник». – «А что с ним непонятно? – высказался перстень. – Не одного лоха на иглу посадил». И неожиданно для себя услышал: «Я человека спас».