Офелия

Мимо окон несут тесаный крест, следом телега с гробом, за нею родня. В хвосте дядья-алкаши, с надеждой на похмелку. Каркают вороны. Всё черное. А позади девчонка. Она не идет, она парит, скользит по пыли сандалиями, аки ангел на коньках. Букетик держит перед собой, как проводница флажок. Люди жмутся к домам, и вполголоса: кого понесли-то?.. Корноухова, обходчика… Который печень пропил?.. Не печень, а почки!.. Да хрен ли теперь разница? Глянь, как мелкая убивается! Чья она? Не родня ли обходчику?.. Видать, внучка… Ой, ой!.. Ну, вы даете!.. Эта, что ли? Придурочная с того берега!.. Там ее все Офелией зовут. На похороны ходит, как в кино.
Через пару недель несут буфетчицу - Офелия за гробом. Потом участкового дядю Мишу, что пьяный утоп. Он, между прочим, так и не показал мне пистолет, но научил чечётке. А еще – свистеть через камыш по-воробьиному: фьють, фьють. Она плетется и за дядей Мишей, входит в церковь, и я за нею.
В кромешной духоте, среди лазури и золота, пахнет конфетами. Офелия, откинув с лица тюль и морща носик, встает на цыпочки, пристраивает букет, отходит к стене и, зажмурившись, подпевает хору тонким голоском, до последних строк канона, до «Трисвятого». И даже когда умолкает хор, она еще шевелит губами: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!
Я догоняю ее за церковной оградою: зачем ты ходишь на все похороны подряд, балда? Ты веришь, что они, как на автобусе, едут в гости к Богу? Она не понимает. Это с нашего берега едут, объясняю ей. А с вашего, бабушка сказала, неизвестно куда! Показывает язык: дурак. Сама дура! Пили к своей мамочке! Не хочу, здесь так красиво поют. Лучше, чем по радио. Утирает щеку. Но куда же они уходят, один за другим? Куда, куда, куда?
Их забирает река.
Фьють.


Рецензии