Король Генрих VI Часть первая, 4-1

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ

Париж. Тронный зал.

(Входят король, Глостер, епископ Винчестерский, Йорк, Суффолк, Сомерсет, Ворвик, Тэлбот, Экзетер, комендант Парижа и другие.)

ГЛОСТЕР:
Виват, король!
Сей пир не описать!

ВИНЧЕСТЕР:
Шестого Генриха венчают небеса!

ГЛОСТЕР:
Не ведаю, не знаю и не вижу
Иного государя я в Париже,
Клянитесь, комендант, перед короной,
Что нет для вас превыше власти оной,
Что наши недруги теперь для вас враги.
А коли так, то бог вас береги.

(Входит сер Джон Фальстаф.)

ФАЛЬСТАФ:
Когда на коронацию спешил я из Кале,
Вам, сир, Бургундский передать письмо велел.

ТЭЛБОТ:
Вы оба стоите, предатели, презренья!
Что до тебя, то вот моё решенье:
Получишь ты не почести, а встряску,
Лишаю труса ордена подвязки!

(Срывает орден.)

Хулы подлец достоин! – не награды!
Как небо терпит этакого гада?!
Прости, монарх,
Достойные вельможи,
Носить подвязку только рыцарь может!
Ведь при Патэ, где нас превосходили
Французы по числу в десятки раз,
Его в предательстве солдаты уличили:
Он убежал, нарушив мой приказ.
Мы загубили тысячу солдат,
И в этом трус презренный виноват!
Мы по вине Фальстафа отступили,
Часть наших воинов французы полонили.
Пред вами не герой !– лже-Одиссей!
Достоин ли подвязки рыцарь сей?

ГЛОСТЕР:
Да. При дворе не место этой твари.
Негожи рыцари такие государю.

ТЭЛБОТ:
В ту пору, что был орден учреждён,
Любой, кто знатным был уже рождён,
Он рыцарем тогда лишь становился,
Когда в бою с врагами насмерть бился.
Всегда отважны рыцари на службе,
Они верны и Родине и дружбе,
А этот отщепенец – подлый гнус,
Присвоил орден, но остался трус.
Когда бы бог судить позволил мне,
Его б к позорной выставил стене,
На все года грядущие отныне
Лишил бы ордена и чести дворянина.

КОРОЛЬ:
Весь род кляну я за твою вину!
В былое канули фамилия и рыцарь,
И даже жизнью невозможно откупиться.

(Фальстаф уходит.)
Ну, что же, лорд-гарант,  теперь давайте,
Бургундского письмо мне зачитайте.

ГЛОСТЕР:
Я слог его, монарх, не узнаю!
Он поменял позицию свою.
И пишет безо всяких предисловий,
Как будто ровня королю по крови.
Неможно герцогу подобное простить!
О чём же он желает известить?
 
(Читает):

«Во Франции предателем я признан,
Но, движимый страданием отчизны,
Союз решил с захватчиком порвать,
Чтоб Родину от бриттов защищать.
Так, сбросивши предательства обузу,
Служу теперь я королю-французу».

Измена, государь мой, налицо!
Бургундский оказался подлецом!

КОРОЛЬ:
Ужели дядя мог так измениться?

ГЛОСТЕР:
И во врага моментно обратиться!

КОРОЛЬ:
Я худшего себе не представлял.

ГЛОСТЕР:
Он свиток сей позором замарал.

КОРОЛЬ:
Поступки непростительны и гадки!
Принудит Тэлбот бунтаря к порядку.
Вы одобряете решение моё?

ТЭЛБОТ:
В содеянном покается ворьё!
Хотел я сам об этом вас просить,
Сумели вы меня опередить.

КОРОЛЬ:
В кулак единый силы соберите,
Предателя немедля сокрушите!
Пусть понесёт изменник наказанье! –
Урок друзьям фальшивым в назиданье.

ТЭЛБОТ:
Сейчас же к делу перейдём от ваших слов:
Монблан построим вам из вражеских голов.

(Уходит.)

(Входят Вернон и Бассет.)


ВЕРНОН:
Позвольте мне достать из ножен шпагу.

БАССЕТ:
Мы спор свой разрешить хотим отвагой.

ЙОРК:
То мой слуга. Прошу его послушать.

СОМЕРСЕТ:
А этот – мой. Пусть он изложит душу.

КОРОЛЬ:
Терпенье, лорды!
Пусть они расскажут,
Чего вдруг ради поединка жаждут.

ВЕРНОН:
Ответить должен он за оскорбленье.

БАССЕТ:
И я того же, повелитель, мненья.

КОРОЛЬ:
Когда суть спора вашего пойму,
Тогда я и решение приму.

БАССЕТ:
Когда мы плыли к этим берегам,
Навстречу взбунтовавшимся врагам,
Сей господин изволил заявить:
«Негоже розу красную носить!»
Она, мол, цвета явного стыда,
В котором пребывают господа,
Когда они законы порицают,
И согласиться с правдой не желают.
Выходит: господин мой Сомерсет
Неправду маскирует в красный цвет.
А в горле будто у него, как корка,
Святая правда господина Йорка.
Я с этим согласиться не могу.
Бросая вызов клятому врагу.

ВЕРНОН:
Соперник истину обманом маскирует
И перед правдой горькою пасует.
Прекрасней розы белой в мире нет!
Ему же – неприятен чести цвет.
Но главная, мой государь, причина:
Он моего унизил господина.
Позорней не придумав ничего:
Мол, бледность – символ немощи его.

ЙОРК:
Ужели, Сомерсет,
Конца раздору нет?

СОМЕРСЕТ:
Как говорят в народе англичане:
«Коль злоба есть, не утаишь в кармане».


КОРОЛЬ:
Мозги, похоже, други, помутились,
Когда подобным мусором забились.
Прошу вас, братья, Сомерсет и Йорк,
Не подавать другим дурной урок.

ЙОРК:
Пусть поединок спор наш разрешит,
Затем монарх всё миром завершит.

СОМЕРСЕТ:
Мы виноваты в этом только двое.
Дуэль!
Дуэль!
Не суждено иное!

ЙОРК:
Я принял вызов, Сомерсет.
Добудем правде свет!

ВЕРНОН:
Меж нами началось,
Меж нами завершится.

БАССЕТ:
Позвольте, повелитель, нам сразиться.

ГЛОСТЕР:
Вы болтовней себя уже сразили!
Когда б умней, вассалы, в деле были,
Вы б не осмелились тревожить короля,
Хоть раз мозгами вдруг пошевеля.
А вы, милорды, смотрите куда?
Как вы позволили явиться им сюда?
Как допустили вы, что ваши споры
Переросли в скандалы и раздоры?

ЭКЗЕТЕР:
Чтоб короля и впредь не огорчать,
Извольте-ка друг друга привечать.

КОРОЛЬ:
Сюда идите, мнимые враги.
От ссор, господь, рабов убереги!
Коль короля благоволите скоро,
Забвению предайте вашу ссору.
А вы, милорды, помните о том:
Париж – не Лондон,
Франция – не дом,
Любые между лордами раздоры,
Рождают бунт за вражеским забором.
А слух, подобно резвой антилопе,
Позорит нас, гуляя по Европе.
Приняв пустяк за лживую основу,
Ужель умрёте вы в угоду слову?
Ужели кровь, что мой отец пролил,
Не придаёт вам гордости и сил?
Пока страна у нас под зорким оком,
Не ослабляйте вожжи ненароком.
Судьёй меж вами я желаю быть,
Мне всё равно, чью розу прикрепить.

(Прикалывает алую розу.)

От этого не вижу, братья, прока,
Мне дорог Сомерсет и локоть Йорка.
Ведь и меня шотландцы ненавидят,
Но я на эту глупость – не в обиде.
К рассудку обратитесь, не ко мне,
Он убедит вас разумом вполне.
Да будет мир под крышею любви!
Как говорят французы: «се ля ви».
Кузена Йорка назначаю я
В Париже регентом, его земель всея.
А Сомерсету – конницу собрать,
И нашу славную победу воевать!
Мы, отдохнув, отправимся в Кале,
Затем в Британию на нашем корабле,
Куда предателей явиться рок принудит,
Где Карла с Аленконом бог осудит.

(Слышатся звуки фанфар. Все уходят, кроме Йорка, Ворвика и Вернона.)

ВОРВИК:
Мне говорите, Йорк, вы что угодно,
Монарх оратором представился сегодня.

ЙОРК:
Сомнения в ораторстве не вижу,
Но на него я всё-таки обижен:
Он Сомерсета розу приколол,
И мне нанёс существенный укол.

ВОВРИК:
Не вижу ни подвоха я, ни краха,
Сыграла здесь фантазия монарха.

ЙОРК:
Когда бы знал…
А впрочем, всё – пустяк!
В других делах не будь теперь дурак

(Уходит.)

ЭКЗЕТЕР:
Сдержал ты, Ричард, вовремя свой пыл,
Иначе б споры все возобновил.
Не удержали б речи государя,
Всё б сгинуло в кошмаре и угаре.
Когда война пылает при дворе,
(Не дай-то бог настать такой поре),
Простой народ охватывает смута,
И вряд ли выжить в том аду кому-то.
Когда в руках ребёнка власть – беда,
Но хуже, коль главенствует вражда.

(Уходит.)