Сигурд - Глава 6 - Усадьба

Весть о чудесном прозрении быстро разнеслась по всем княжествам. Чудо, происшедшее в  Смядынской церкви разнесли богомольцы, да и просто странники до самых глухих уголков княжеств русских. Не миновали слухи и Владимир, где у Великого князя гостил в это время князь Святослав Черниговский вместе с сыном Владимиром. И не просто гостил, а дело шло к тому, чтобы женить юношу на племяннице Великого князя, младшей дочери почившего в бозе Великого князя Михаила.
- А, не объяснишь ли мне князь Святослав – начал неприятный разговор за вечерней трапезой Великий князь – как это Ростиславовичи вдруг прозрели? За что это, Господь к ним такую великую милость явил? В святости оба вроде бы особо замечены не были.
- А меня-то пошто об этом спрашиваешь? – искренне изумился князь Святослав. - Я, поди, вместе с тобой весть эту услышал. А что касается святости, так кто из нас грешных вообще милости божьей достоин? А Господь по своему разумению дела свои вершит, и нашему пониманию дела эти недоступны. Али ты Великий князь в Промысле божьем усомнился? Ой, не бери греха на душу,  не возводи хулу на Господа.
- Ты князь сам не богохульствуй – повысил голос Всеволод – Знаю, без тебя тут не обошлось. И чудо это, не божьих, а людских рук дело. Люди мои с ног сбились, этого верзилу разыскивая, который глаза-то вытыкал. Да только и самого его нет, и след его простыл. Все, кого ни спрашивали, в один голос твердят, знать, мол, не знаем, откуда он вообще появился. А на слова-то уж больно ловок, толпу вмиг взбудоражил. Нет, князь, непростой это человек, и не враз дело это сделалось. А подготовлено было хорошо.
- Ну, коли меня, обвиняешь, Великий князь – князь Святослав всем своим видом выразил возмущение – то, вот он я, здесь. И все люди мои со мной. Если хочешь, всех проверь, а коли сыщешь злодея, то и казни. Твоя воля.
- Не кипятись, не кипятись, князь Святослав – Всеволод предостерегающе поднял руку – не твои то люди, сам знаю. Да только и без тебя не обошлось. Не знаю, какой в том твой интерес, но не ко времени все это. Только, только все налаживаться все началось, успокаиваться. Новгородцы совсем уже было смирились, а тут с этим прозрением, словно муравейник разворошили. Помяни мое слово, скоро кого-нибудь из них на княжение призовут. Да только и мы тут, во Владимире сложа руки, сидеть не будем.
- А что касается Володьки твоего – Великий князь задумался на мгновение, потом словно топором рубанул – Время тянуть  не будем, и на этой же седьмице, повенчаем их с Анюткой, чтоб под ногами не путались. И быть посему.

Великий князь Всеволод, как в воду глядел. Спустя несколько недель, всего лишь, Новгородцы призвали к себе на княжение князя Мстислава, а брату его Ярополку предложили княжеский стол в Торжке. Своего бывшего князя, Всеволодова  племянника Ярослава отправили княжить в Волок Ламский. Воистину, удивительны были нравы предков наших.   
Всеволод, между тем сложа руки, не сидел. Потому, что чем еще объяснить то, что уже летом, 1179 года Князь Мстислав неожиданно умер. Просто умер, не болея, не будучи раненым. На его место пришел Ярополк. Но Великий князь, имея свою партию в Новгороде и активно препятствуя торговле, вынудил новгородцев изгнать Ярополка. Не удовлетворившись этим, Всеволод неожиданно напал на Торжок, разграбил и сжег его.
Очевидно, этот акт должен был произвести устрашающее действие. Однако случилось наоборот. Озлобленные безрассудной жестокостью, новгородцы, решили прервать всякие отношения с Великим князем. А для защиты от него призвать на княжение сильного князя. Таковым им казался Смоленский князь Роман, которого новгородцам, хотя и с трудом, но удалось уговорить. Однако все мысли Романа оставались о Смоленске.
Осенью того же года, уговорив новгородцев, принять в князи своего брата Мстислава, он вернулся в Смоленск, с большим почетом провожаемый горожанами. Многие, из которых, не скрывая слез, плакали. Много князей входили в Великий Новгород в славе и почете, но никого, ни до, ни после не провожали с такой любовью.

1 ноября 1979 года князь Мстислав принес присягу в храме Святой Софии. Надо сказать, что присягу он не нарушил, все свое княжение, которое длилось почти два года, провел  он в походах, отражая многочисленные нападки соседей на севере и западе. Однако внезапная болезнь подкосила князя, и он умер на руках своей супруги и верной дружины. Новгородцы в знак благодарности, упокоили прах его в пределах храма Святой Софии, украсив гробницу словами, которыми он ободрял своих воинов, ведя их в битву. “За нас Бог и Правда. Умрем ли ныне, или завтра, умрем же с честью”. Так окончил свою жизнь Мстислав Ростиславович, один из славнейших сынов отечества нашего.

Все это время, Великий князь Всеволод, соблюдал нейтралитет. Однако, князь Святослав надо сказать сделал просто опрометчивый шаг, положивший начало вражде его с Великим князем. Он посадил на Новгородский престол сына своего Владимира. При этом он не мог не понимать, какое негодование это вызовет у Всеволода.
Оставив пока Великий Новгород в покое, Великий князь вступил в пределы Рязанского княжества, якобы по просьбам младших братьев Романа Рязанского, жаловавшихся на притеснение со стороны старшего брата. Разбив рязанское войско, возле города Борисова, он осадил Рязань, не имеющую сил выдержать осаду, и вскоре заключил мир на условиях, что все рязанские князья принимают его верховное покровительство, и будут довольствоваться теми уделами, которые он сам им назначит. Так Рязанское княжество потеряло свою самостоятельность. Более того Всеволод пленил одного из сыновей Святославых, Глеба, княжившего в Коломне.  А это уже означало начало большой войны.
Напрасно, смоленский князь Роман старался примирить бывших друзей. Вражда разгорелась слишком жарко. От немедленного похода на Владимир Святослава удержало то, что он не слишком ладил с киевскими князьями Рюриком и Давидом, родными братьями Смоленского князя Романа. И ходя по обычаям того времени, и крестное целование с ними имело место, и совместные походы на половцев. Святослав опасался в случае похода оставлять у себя в тылу такую значительную недружественную воинскую силу.
Полагая, что для отмщения Великому князю все средства хороши, Святослав совершил достаточно неблаговидный поступок, пытаясь вероломно захватить князя Давида на охоте. Его любимец, лихой боярин Кочкарь, ночью со своими людьми напал на охотничий стан князя Давида, перебив всех бывших с ним дружинников. Однако, самому князю, каким-то чудом удалось уйти. Он сумел прорваться на берег Днепра к стоящей там лодке и уйти осыпаемый градом стрел. Должно быть, сам Господь не дал свершиться этому злодейству.

Рюрик после этого изготовил Киев к осаде, и послал за помощью к волынским князьям. Давид же срочно выехал в Смоленск, к своему брату, князю Роману, в надежде, что тот сможет удержать князя Святослава от воинских действий. Но опоздал, застав князя уже готового к погребению. Этот добрый и честный человек умер, любимый богом и людьми. Видя искреннее горе князя Давида, смоляне предложили Давиду княжеский стол. Так в Смоленске появился новый князь. Что ж, бывает.

Между тем, усадьба Коловратов, так ее называли теперь в округе, крепла и разрасталась. Старший сын Сигурда Андрей уже принял участие в нескольких военных походах, вместе со своим отцом. Стали откликаться на зов Сигурда и Гэлхеда и другие потомки Колверта. Первым поздней осенью, когда вода в лужах, начала уже схватываться по ночам ледком, прибыл воин Эльяр.
Он оказался настоящим сокровищем для Ефимия, поскольку, кроме того, что ведет свой род от Колверта, почти ничего не знал, и надо сказать, что не особенно то и интересовался. Несколько вечеров Ефимий дотошно «мучил» гостя вопросами, и к всеобщему удивлению, то и дело заглядывая в свои рукописи, восстановил таки полную родословную Эльяра, который, как выяснилось происходил от четвертого сына Колверта именем Фрелл.
А на Покров, аккурат к свадьбе Аленушки с князем Игорем, братом Романа Рязанского, прибыл еще один гость. В тот год Покров – батюшка особенно щедро покрыл землю снегом, поэтому одинокого всадника дозорные увидели еще издалека. Он не спеша ехал по глубокому свежевыпавшему снегу, с любопытством оглядывая живописные окрестности усадьбы. Встречать гостя вышли Сигурд, Лашко и Ефимий.
- Будьте здравы хозяева – склонил голову всадник, прежде внимательно всмотревшись в каждого.
- А ты, стало быть, и есть Сигурд – скорее утверждая, чем спрашивая, остановил он свой взгляд на хозяине усадьбы.
- Будь здрав и ты богатырь – вместо ответа Сигурд сделал легкий поклон – С чем пожаловал?
Прибывший и впрямь казался богатырем. Неимоверно широкоплеч, хотя и не высокого роста, он напоминал кряжистый дуб, выросший в одиночестве посреди лесной поляны. Кулак его, сжимающий повод, просто завораживал взгляд своими внушительными размерами, впрочем, будучи под стать толстенному древку копья, притороченному  за левым плечом. Под стать всаднику был и его конь. Казавшийся издали низкорослым, он лишь самую малость уступал в росте Черному Грому Гэлхеда.
- Ты из рода Колвертов витязь? – поинтересовался Ефимий, с некоторым сомнением, оглядывая всадника.
- Ну чего нет, того нет. - Ответил всадник. – Я, Горазд, сын Киевского боярина Горазда. Стало быть, величать меня можно Гораздом Гораздовичем. Но если назвать меня просто Гораздом, тоже гневаться не стану.
- А приехал я сюда, исполняя предсмертную волю друга своего Асмуда. Вот, он-то как раз из рода Колвертова и был. Упокой, Господи душу его. Прослышал он от богомольцев в Лавре Печерской, что ты боярин всех потомков Колверта собираешь, и так загорелся ехать. Меня тоже с собой звал. Да вот не судьба, видать. Половцы поганые напали. И орда то совсем не большая была, мы ее почитай вмиг рассеяли. Да только Асмуду то, побратиму моему от того не легче. Стрела половецкая прямо в сердце попала. И доспех ведь на нем хороший был, а вот, надо же, не уберег. Сам я его на берегу Днепра похоронил, недалеко от Лавры. Хорошо ему будет там, привольно. А братия монашеская посмертную службу по нему отслужила, как водится. Не сомневайтесь. Не нехристем похоронен. А с меня он перед смертью слово взял, чтоб я вместо него поехал, раз уж ему не довелось.
- Ну, что боярин Сигурд, возьмешь меня в свою дружину? – всадник тряхнул головой, словно отгоняя нахлынукшие воспоминания.
- Да кто же от службы такого богатыря откажется. Добро пожаловать Горазд Гораздович.
               
  Росла дружина Сигурда, но и дел для нее меньше не становилось. Не давал Великий князь установиться спокойствию на Рязанской земле. После осады Рязани, Всеволод, хотя и имея на то полную возможность, не рискнул посадить на Рязанский стол, одного из его младших братьев.
Можно нарушить права княжеские, но нарушить традицию – боже упаси. Такая смута могла подняться, что не дай бог. Великий князь пошел другим путем, тем, который ныне принято называть тайной дипломатией. У всех младших Глебовичей верные великокняжеские люди подозрительно быстро сделались ближними боярами. А уж, какие советы они могли давать своим князьям, о том и говорить не стоит.
Не мог князь Роман в этих условиях управлять княжеством. И если бы еще, боярин Сигурд, соблюдая присягу, данную еще его отцу, князю Глебу, не встал полностью на его сторону, кто знает, что бы там в дальнейшем вышло. Впрочем, и второй брат Романа, Игорь, недолго терпел у себя нашептывателей владимировских. Отправил их восвояси, почти сразу же, как великокняжеская рать вернулась домой. Недолго терпел их и князь Владимир. А вот Пронский князь Святослав и рад бы избавиться от советчиков, да не мог. Слаб был. Младший же Всеволод, совсем мальчишкой был. Ему наговоры столь сильно голову вскружили, что мнил уже себя не меньше чем князем Рязанским. Трудное, очень трудное время было на Рязанской земле.
Одним из самых интересных дел того периода, было взятие Пронска людьми Сигурда. Лучшие люди Коловратовой дружины, включая Гэлхеда, Лашко, Эльяра  и Горазда приняли в нем участие. В этом же деле прошел боевое крещение и второй сын Сигурда, Всеволод. Поначалу в торговый день, въехали в город несколько переодетых дружинников. Потом, когда, городская стража, уже стала запирать ворота, из вечерних сумерек вдруг возникли несколько десятков всадников. Вошедшие ранее, дружинники воспрепятствовали страже закрыть ворота, и вскоре въезжая площадь наполнилась гарцующими и громко кричащими всадниками.
- Люди Пронские – громко кричал высокий всадник на  огромном черном жеребце - Князь Роман и боярин Сигурд прислали нас в помощь вам, дабы освободить вас от бояр, продавшихся князю Всеволоду. Берите мечи ваши и вяжите бояр изменников, вяжите и дружинников владимировских. Да не бывать славному граду Пронску ни под чьей пятой.
Вовремя видать прозвучал призыв. Всколыхнулись прончане, все как один поднялись. Да и дружина Святослава Глебовича уже наготове была. Стоявшая в городе владимировская дружина, числом в три сотни, видя такой оборот, решила сопротивление не оказывать. И правильно. Хотя без подбитых глаз и разбитых носов не обошлось, но, слава богу, смертоубийства не было.
Труднее всего в истории нашей писать, да и просто думать о том, как русские же люди убивали друг друга. На этот раз обошлось. Более того, на следующий день, всю владимировскую дружину отпустили восвояси, вернув им не только доспехи, но и оружие. Побольше бы таких действий, глядишь и не было бы междоусобиц на Русской земле.
Конечно, нет оснований считать, что именно бескровное взятие Пронска положило начало, долгожданной стабилизации. Но, даже если это только  совпадение, то весьма примечательное.
Именно в это время, Галицкий князь Владимир, изгнанный венгерским королем Белой, при помощи польского короля Казимира Справедливого сумел вернуть себе княжество. Это положило конец напряжению на юго-западе Руси. Еще более значительным было примирение Великого князя со Святославом Черниговским.
Более того, чтобы навсегда прекратить вражду между Святославом и Рюриком  Киевским,  Великий князь Всеволод, сыграл сразу три свадьбы. Одну из дочерей он выдал замуж за племянника Святослава Черниговского, другую, свою любимицу Верхуславу, которой едва исполнилось четырнадцать лет за сына князя киевского Рюрика, Ростислава. Кроме того, он женил сына своего Константина, которому исполнилось всего то десять лет, на внучке умершего Романа Смоленского.
Так Всеволод начал вить свое гнездо, Большое гнездо, ставшее впоследствии синонимом его имени. Хотя эти три свадьбы были всего лишь первыми прутиками в основании этого гнезда.
Всеволод строил свою политику на укреплении родственных связей. А они все-таки, несмотря на имеющиеся примеры, показывающее обратное, были в то время на Руси крепкой связью. Дай бог, чтобы всегда так было.
Если нужных невест для многочисленных Всеволодовичей не хватало, Великий князь просто ставил их на княжение, даже не сообразуясь с их возрастом.
Начало этому положил Господин Великий Новгород. Изрядно намучившийся от многочисленных Всеволодовых санкций, да и просто задержек не только товара, но и самих купцов, торговый люд Новгородский смирил свое упрямство. Причем внешне все выглядело так, словно Великий князь дал уговорить себя и прислал на княжение своего сына Святослава (в святом крещении Гавриила). Все бы ничего, дело для того времени обычное. Да вот только было в это время Святославу всего четыре года.
Дальше, больше. Вскоре в несколько утративший свое прежнее значение, Переяславль, тот что под Киевом, вступил на княжение другой сын Всеволода, десятилетний Ярослав.

Краткий мир, установившийся на Руси, не был миром в полном смысле этого слова. Очень неспокойно было в Смоленске, где народ, разочаровавшись в правлении князя Давида, взбунтовался. Давид же, обладая свойствами, свойственными скорее герою – авантюристу, чем удельному князю, малодушием не страдал. Воинской силой и казнями он смирил смоленские волнения.
Еще один князь, с характером авантюриста, я имею в виду, чудесно - прозревшего Ярополка,  после долгих недоразумений с Новгородцами, был изгнан и нашел пристанище в Чернигове у князя Святослава.
Но все это были локальные коллизии. Вся остальная Русь, строилась, торговала, растила хлеб, воевала с северными соседями, в общем, отдыхала от внутренних междоусобиц.

В 1195 году, занедужив, постригся в монахи и вскоре умер Черниговский князь Святослав. Умер не просто удельный князь, умер самый влиятельный после Великого князя Всеволода, человек на Руси. Это не могло не сказаться, на общей ситуации. И оно сказалось. И вот тут, на мой взгляд, весьма показательно то, как Великий князь не дал ситуации выйти из под контроля. Крепкой рукой, указав Рюрику Киевскому на его место, Всеволод сумел сохранить внутренний мир. А это означало, что он стал Великим князем не только по титулу, но и фактически.

В усадьбе Коловратов, между тем наслаждались миром. Хорошо защищенные смерды, получали богатые урожаи. Добывалось много зверья, рыбы. Бортники богатели медом. Уже не говоря о том, какие несметные количества ягод и грибов приносили из леса бабы с детишками. Проблем с содержанием дружины, да такой, что многие князья позавидуют, не было. Да и то сказать, хорошую дружину кормить не надо, она сама своего князя прокормит. Ну, в данном случае боярина. Боярина Сигурда. 
А дел для дружины, несмотря на мирное время, хватало. И половцы облениться не давали, и в походы в шведские земли в составе Великокняжеской дружины ходить приходилось.
Так время и шло, год за годом. Уже и Евпатий, которому, пятнадцать лет исполнилось, в боях поучаствовал.  Под присмотром Лашко, простым дружинником. Впрочем, простым не совсем правильно было бы сказать. Совсем не прост был Евпатий, совсем. В свои пятнадцать лет был он гораздо крупнее всех в усадьбе. Правда, настоящей мужской заматерелости, позволявшей бы ему, например, справиться с Гораздом, в нем не было. Но все понимали, что это никуда не денется, придет со временем.
Как то вечером, после трудового дня, а иных в усадьбе и не бывало, кроме Светлого Воскресенья, конечно,  присел Сигурд на завалинку, рядом с Веселиной, и указывая кивком на Евпатия спросил  - Слушай, жена. В кого это он у нас такой уродился. Отродясь среди Колвертов великанов не водилось. Если бы Горазд на несколько лет раньше  к нам прибыл, я бы чего доброго и заподозрил тебя в чем.
- Да как не стыдно тебе боярин, слова то такие срамные говорить. Да кому. Жене своей венчанной. – Веселина вспыхнула лицом и отстранилась.
- Да не серчай ты – Сигурд улыбнулся - Шучу я. Знаю, что един я для тебя, как и ты для меня тоже. Для тебя, да для них вот и живу – Сигурд вновь кивнул головой в сторону Евпатия, ничуть не подозревавшего о том, что в настоящий момент является темой разговора.
- А все-таки – Сигурд обнял жену за плечи – Как ты думаешь, в кого же он такой?
Веселина взглянула укоризненно в улыбающееся лицо мужа, да лишь махнула рукой.

Земля слухом полнится – говорит русская пословица. Точнее и не скажешь. Слух о том, что боярин Сигурд собирает потомков ярла Колверта, прокатился по всем княжествам русским и устремился за их пределы. Народу в усадьбу приходило все больше. Настоящих Колвертовичей впрочем, было немного. Прочих брали далеко не всех. Ведь в бою, в каждом кто рядом с тобой, уверенным надо быть. В едином строю, ощетинившемся копьями, случайному человеку не место. Но хороших бойцов брали. Брали и учили всем военным премудростям.
А тем временем, наступил тринадцатый век, столь несчастливый для земли русской. И в первые-же годы свои, несчастливым стал он для усадьбы Коловратов.
Заболела Веселина. Сначала, вроде бы, ну хворь, так хворь. Кто, мол, не хворает. Да только боярыне с каждым днем, все хуже становилось. Таяла на глазах. Ничего не помогало, ни примочки, ни средства разные. Сначала беспокойство, а потом и предчувствие недоброе стало в души заползать. В усадьбе, где ранее царил смех, тихо стало. На Сигурда было лучше не смотреть, на глазах седел.   
А это был период, когда любимец папы Иннокентия III, Краковский епископ Матфей развил бурную деятельность по обращению Православной Руси в католичество. Особенно усердствовал миссионер Матфея именем Бернард. Имея некоторые успехи своей миссии в Галицком княжестве, он двинулся на восток. И хотя успехов он более не достиг, но довольный тем, что препятствий ему никто не чинит, продолжал упорствовать в своем деле.
В летописях имеется описание диалога между Бернардом и Волынским князем Романом. Вначале Бернард, кстати, обладавший отменным красноречием, долго пытался пролить «теплотворный свет истинной веры» в «погрязшую в ереси» душу князя. Но Роман, весьма искушенный в богословии уверенно парировал все доводы миссионера. Тогда, Бернард от лица папы пообещал, что тот наградит его многими городами и сделает великим королем, посредством меча святого Петра.
- Таков ли у папы – вынул в ответ свой меч князь Роман – Так знай же, доколе в силах я буду держать сей меч, буду я защищать свободу земли своей и святую веру отцов наших.
Яркий пример. Но в той или иной форме, он неизменно повторялся в каждом случае попытки обращения в «истинную» веру. Таковы были наши предки. Гордостью за них наполняется душа. Но, невольно и задумываешься, а насколько достойны мы,  нынешние, предков наших.

Так вот, в один из этих скорбных вечеров, у ворот усадьбы остановился возок Бернарда.
- Прослышал я о горе твоем, боярин – едва войдя в горницу, начал миссионер. - Прослышал и поспешил. Пусть боярыня примет истинную веру Христову, и Господь явит чудо ее излечением.
Слова, католика были столь неожиданны и внезапны, что все просто оторопели. И лишь Веселина с трудом поднялась на ноги, зашаталась, но ухватившись за плечо служанки своей, удержалась на ногах.
- Если Господь решил призвать меня, то с радостью отойду к нему. А ты, не смей касаться души моей своим гнусным предложением – Веселина зашаталась и с помощью служанки с трудом опустилась в кресло.
Бернард попытался чем-то ответить, но Гэлхед мягко взял его за плечо.
- По моему, святой отец, Вам следует, как можно скорее, покинуть сей дом – с неизменной улыбкой проворковал он. – Охрана, выделенная Вам, сопроводит Вас до Рязани, и предохранит от возможных нападок, упрямых еретиков, живущих в этих краях. Я же, самым настоятельным образом советую Вам никогда более не посещать этого негостеприимного для Вас места, таящего самую непосредственную опасность не только для Вашей души, но и увы, святой отец, для Вашего бренного тела тоже.
После того, как миссионер отбыл, сопровождаемый полудесятком дружинников, Веселине стало лучше. Она много улыбалась и разговаривала. Тишина, гнетущая все последнее время усадьбу, стала исчезать, гонимая зарождающимися улыбками и первыми робкими разговорами.
А наутро Веселины не стало.
Сигурд окаменел. Он отрешенно смотрел на царящую вокруг суматоху, никак не воспринимая ее. Он не вслушивался в монотонное чтение псалтыря и не различал слов в песнопениях. Он словно отсутствовал в этом мире, и кто знает, где он находился. Наверное, там, где обитала в это время душа Веселины.
Боярыню похоронили на третий день. Все это время Сигурд не ел, не пил и ни с кем не разговаривал. Не ел он и в последующие дни, просто сидел, уставившись взглядом, куда-то вдаль и молчал. Попытались, было накормить его насильно, но он так взглянул, что от этой попытки отказались.
Сигурд умер как раз накануне, девятого дня. И одинокая могилка боярыни перестала быть одинокой.

Время шло, а тяжелая тень смерти боярина с боярыней не покидала усадьбу. И, хотя, заведенный порядок не нарушался, так же во время доились коровы, вывозился навоз в поля, пекся хлеб. Так же, да не совсем.
Молча все делалось. Без улыбок. Словно и не похоронены еще хозяева, а на смертном одре лежат. Старший сын Сигурда, Андрей по праву старшинства, должен был наследовать усадьбу, но это его так тяготило, что он и разговаривать о том не хотел. Так и получалось, что Сигурд, даже после смерти продолжал оставаться старшим Коловратом, хозяином.
Но, какой бы долгой ни бывает зима, в конце концов, уступит она свое место весне. И в душах людских и в природе.
В середине апреля, когда прекратилась весенняя распутица, прибыла в усадьбу Аленушка. Вернее, княгиня Алена Сигурдовна.  Вместе с дочкой, двухлетней Аннушкой. Такой удивительный был ребенок. Пухленькая, с белокурыми кудряшками, в своем нарядном сарафанчике, мелькавшая то тут, то там по усадьбе, она с первого дня сделалась всеобщей любимицей. Словно, огонечек, искорка малозаметная, проникала она в души людские, и начинал в них таять лед невозвратимой потери. Что поделаешь, одни умирают, другие рождаются, а род людской, продолжаться должен. Ибо сказал Господь – плодитесь и размножайтесь.

Приехала Алена на все лето, одна, без князя, под охраной десятка гридней. Сам князь Игорь с дружиной в составе рати Суздальской и Рязанской в поход отправился, в далекое Волынское княжество. Лето пролетело быстро. Лето всегда быстро пролетает. Это зима долго тянется своими длинными ночами. А летом работы много, только успеешь, сено заготовить, а там уже дровами запасаться надо, а там и хлеба поспели. За заботами и не заметишь, как осень придет, встанешь пораньше поутру, да и удивишься, это надо же, лужи-то ледком покрылись. Значит, кончилось лето.
Осень в этом году тоже недоброй оказалась. Сначала вроде бы слухи поползли обнадеживающие, мол, рати из Волыни назад идут, с победою. Со дня на день надо ждать. И ждали, с нетерпением ждали, паче всего Алена Сигурдовна. Почитай взгляда от дороги не отводила. Не покажется ли кто.
Да вот просмотрела. Увидела только, как три всадника в ворота уже въехали. Израненные все. Одного Алена сразу узнала, Бориско. Сотник князя Игоря. Предчувствие беды, сковало горло.
- Жив хоть? – только и вымолвила.
С трудом слезши с седла, Бориско, держась за стремя, низко поклонился княгине. 
- Да не молчи ты, говори все как есть – Алена Сигурдовна так и впилась глазами в лицо сотника.
- Жив ли, нет ли, не знаю – Бориско склонил голову, пошатываясь, и не отпуская стремени, словно боясь упасть – Одно могу сказать, мертвым князя не видел.
- Да случилось то что? – княгиня пошатнулась.
- Подожди, подожди Алена Сигурдовна – вмешался Гэлхед – Видишь, ребята все израненные, удивительно, как они с такими-то ранами в седле держались. Давай, я тебя в горницу отведу. А ребят перевяжем, подлечим, и все они нам поведают. А главное, верь, что жив твой князь. Вера, да любовь, испокон веков нас спасают, что на ратном поле, что в плену вражьем.

А поведали ребята следующее. По возвращению из похода, распустил Великий князь рати по домам. Князей же всех с ближними боярами, да гриднями пригласил на пир великокняжеский. Там вот на пиру-то все и произошло. Сначала пировали как обычно, в веселии, от медов да вина не отказываясь. Да только как захмелели все, вдруг обвинил Великий князь Всеволод всех рязанских князей в сговоре с венграми, который они якобы тайно учинили. Да и приказал схватить их.
А сотня трезвых дружинников уж наготове была. Кого порубили, кого повязали. Бориско в это время на конюшне был, проверял, как кони накормлены, да в стойла поставлены, да вычищены ли. А хоть и пьяны были Рязанцы,  да сопротивление оказали, некоторые даже из терема во двор пробились. Бориско, наскоро несколько коней оседлал, да и вывел их во двор. Вот, кто сумел, тот и спасся. Главное, что было, кому рассказать о злодействе Великокняжеском.
На следующий день, в Большой горнице совет состоялся. Андрей, как старший из братьев к Алене Сигурдовне обратился.
- Ты Алена старшая из нас. Сколько помню, ты еще при жизни матушки нашей частенько нам ее заменяла. Вот и просим тебя, оставайся нам и далее за мать. Хозяйствуй в усадьбе Коловратовой. А коли бог даст, заявится князь Игорь, то тогда решишь, что тебе душа подскажет. А пока будь в усадьбе за старшую.
- Дела ратные мы уж сами решим. – продолжал Андрей - Главное, чтобы после походов, было у нас куда вернуться, да душой отдохнуть. А власть воинскую думаю, вручим самому славному из нас. Не откажись дядя Гэлхед.
Гэлхед обвел взглядом всех присутствующих. Не было на побелевшем лице его всегдашней улыбки.
- Вот ведь как иногда может подшутить над нами судьба – тихо начал он - Еще в далекой Палестине появилась у меня мечта, собрать вместе всех Колвертов и когда-нибудь  повести их в славную битву. Жил этой мечтой, даже не надеясь, что она когда-нибудь исполнится. И вот вдруг понимаешь, как иногда обманываем мы себя, как вместо того, что нам действительно дорого, лелеем мы в душе призрачное желание.
Здесь, в усадьбе, обрел я нечто большее, чем свершение всех своих суетных надежд. Я нашел здесь свою семью, а для меня вечного бродяги это вдруг оказалось так важно. Я нашел здесь старшего брата, Сигурда, я обрел вас всех, дорогие мои, вас, за каждого из которых готов отдать свою жизнь.   
Гэлхед помолчал немного, словно приводя в порядок взбудораженные чувства.
- А еще я обрел здесь новую мечту – продолжал он, я хочу, чтобы та слава, которой мы достигли, меркла пред славою потомков наших. И чтобы так было всегда, поколение за поколением. Век за веком
- Не дай же не сбыться мечте моей – Гэлхед поднял взгляд на Андрея – Ты старший сын Сигурда, твой долг быть достойным его жизни, твой долг сделать все, чтобы он там, на том свете мог гордиться тобой. А мы все сделаем все, что в наших силах, чтобы это свершилось.
- Не так ли, мой могучий друг – Гэлхед толкнул локтем Горазда, сидящего слева.
Тот, молча, кивнул головой в знак согласия, и сжал свой огромный кулак.
Андрей растерянно оглядел сидящих вокруг витязей, каждый из которых был его учителем и предметом поклонения.
- Лашко, но ведь это, же не правильно – попытался он найти поддержку у своего пестуна.
Но старый воин лишь склонил в поклоне свою седую голову, даже не пытаясь спрятать озаряющую его улыбку. Тогда Андрей встал, ровно выпрямив спину, и срывающимся голосом произнес – Для вас всех друзья мои, и ради светлой памяти отца моего, клянусь, что сделаю все, чтобы и он и вы могли гордиться мной, так же как я горжусь вами.